«Идеализировать Союз не надо. Это было сложное государство»

Премьер-министр России Дмитрий Медведев в четверг, 5 декабря, дал итоговое интервью журналистам российских телеканалов. Глава правительства подвел итоги года, сделал прогноз по российской экономике, реализации национальных проектов, а также рассказал о домашнем насилии, Зеленском, месте России в мире и угрозах отключения страны от всемирного интернета. Главные цитаты премьер-министра — в подборке «Ленты.ру».

«В целом наша экономика и социальная сфера этот год провела абсолютно нормально, стабильно. Это самое главное. (...) В этом году наша экономика развивалась, но, наверное, не такими значительными темпами, как мы бы все хотели. Максимальный рост, который мы ожидаем, может быть от 1,3 до 1,5 процента ВВП.

В принципе, мы ожидали того, что начало работы над национальными проектами будет сопровождаться разогревом таким. И мы надеемся, что в результате тех мер, которые мы предприняли, и целого ряда новых мер мы выйдем на устойчивые и более высокие темпы роста. Я напомню, что по известному указу президента, в соответствии с национальными целями, мы должны расти так, как растет мировая экономика, в районе трех процентов в год, и это вполне достижимо».

«Инфляция в этом году будет в пределах 3,8 процента. Это самая низкая инфляция за всю историю Российской Федерации. (...) Но это же не просто цифры, 3,8, а это означает, что цены меняются в этих границах, что кредитные ставки, которые используют банки, должны учитывать реальную инфляцию и формирующуюся с учетом этой инфляции ключевую ставку. Она будет ниже».

Безработица в нашей стране в последнее время была низкой, в районе 5 процентов, а в этом году будет еще ниже. Где-то 4,6-4,7 процента от экономически активного населения.

«Действительно, в последние годы эти доходы снижались в силу целого ряда причин. За истекшие 9 месяцев этот тренд изменился. Они, эти доходы, начали расти. И вполне вероятно, что мы по итогам года будем иметь не минус, а плюс, но плюс очень незначительный, может быть, 0,2-0,3 процента. Но на самом деле важнее всего самочувствие людей, их ощущение. Если они понимают, что их доходы стабильны, или еще лучше — растут, то это хорошо. Если они считают, что все-таки их материальное благополучие ухудшается, то это очень плохо».

«Какой смысл тонким слоем размазывать всякого рода выплаты, особенно тем людям, которым они особо-то и не нужны? А с другой стороны, те, кому они реально нужны, их не получали. Поэтому мы изменили подход по льготам на адресный. (...)

Работа по реальным располагаемым доходам, по тем деньгам, которые люди реально получают на руки, она будет, конечно, продолжена».

«Не удивительно, что эти деньги тратятся медленнее, чем это предполагалось. Именно потому, что это первый год работы. Более того, я вам сейчас скажу такую вещь: у нас нет цели взять и сразу все бухнуть и потратить. (...) Тратить — это дело хорошее, но тратить надо с умом».

«Мы приняли решение: по всей вероятности, в ближайшие несколько лет мы направим из ФНБ (Фонда национального благосостояния —прим. "Ленты.ру") сумму приблизительно — здесь пока я говорю осторожно — равную одному триллиону рублей».

«Ничего никто закрывать не собирается, и Youtube как был, так и останется, и те, кто зарабатывал на Youtube, те и будут зарабатывать. Хотя это зависит не от нас, а от политики самого Youtube».

«Цели законопроекта в том (...), чтобы нас не отрезали от мировой сети, если кому-то в голову это придет. Обычно в этом случае все говорят, ну а кто нас там собирается отрезать? Это, как было сказано в одном советском кинофильме, обывательские разговорчики. Потому что на самом деле, отрезать могут от чего угодно. Когда у нас начались стычки, например, с американцами, абсолютно всерьез, мы это знаем, и об этом были публикации, обсуждался вопрос о том, чтобы отрезать нас от системы верификации платежей (имеется в виду система SWIFT —прим. "Ленты.ру") (...) Это удар под дых, это, по сути, объявление войны».

«Мы стоим на пороге не обычного интернета, но и интернета вещей. А это технологические процессы. Это вообще опасная штука: можно остановить все, что угодно — станцию энергетическую, полеты самолетов».

«[Западная] политика близорукая, но, уверен, она все равно рано или поздно закончится общим примирением. (...)

Мы готовы наши отношения с европейскими странами выстраивать и на двустороннем треке. Ничего уж такого сверхсложного в этом нет.».

«Завтра я встречусь с Премьер-министром Республики Беларусь. Будем обсуждать состояние интеграции. А в субботу приедет Президент Республики Беларусь Александр Григорьевич Лукашенко, будет общаться с Президентом нашей страны, и правительство тоже будет в этом принимать участие».

«Мы часто друг с другом и спорим, и обиды какие-то высказываем, особенно в эмоциональном порыве это происходит. Но объективно уровень интеграции между нашими странами очень высокий».

«Самое главное (...), чтобы у него хватило сил и духа, мужества противостоять целому ряду деструктивных тенденций, которые на Украине сформировались в политическом истеблишменте, в отдельных слоях и кругах. А иными словами — противостоять такому оголтелому национализму и желанию все перевернуть с ног на голову во взаимоотношениях с Российской Федерацией».

«Нынешний президент хочет договориться по ключевым вопросам развития своей страны. И с нашей страной, в том числе. Чтобы мир был, чтобы как-то все-таки возобновились на более высоком уровне торгово-экономические отношения. Но вопрос в том, получится ли у него. (...) Там уже целый ряд политических сил, ведущие политические силы сказали, вот, все, идем на Майдан, встанем и будем кричать, что ни пяди нашей земли... (...) Вроде бы, понятные слова, но в то же время очевидно, что это удавка, которую пытаются на него накинуть, чтобы он не смел выйти за те границы, которые были при его предшественнике очерчены».

«Я почти каждый день в своих социальных сетях получаю фотографии [объектов первичного звена здравоохранения]. Ну как сюда можно ходить? Ну конечно, все это грустно. Поэтому нужны инвестиции в саму "первичку". Нужно строить новые здания. Или проводить капитальный ремонт существующих. Потому что в сарае невозможно лечить людей».

«В общей сложности, мы прикинули, на реформу (...) первичного звена, на его обустройство, улучшение нам потребуется где-то в районе 550 миллиардов рублей за ближайшие несколько лет. Мы пока рассуждали на перспективу в пять лет. Жизнь показывает, что, наверное, эта цифра будет и больше».

«Никого сегодня не может утешить формула "бьет — значит любит". (...) Если об этом говорят, если идет дискуссия, самое главное, жалуются, значит, домашнее насилие есть, а значит, это не придумали журналисты, это не инспирировано врагами, а на самом деле эта тема существует, вопрос в том, как на это реагировать».

«Проблема допинга в нашей стране есть. Мы должны занять более строгую позицию в отношении тех, кто принимает решение об использовании таких препаратов. Финальная ответственность лежит на спортсмене и его враче».

«Рукоприкладство же недопустимо?»

«Если есть такие настроения, значит их что-то создает. (...) Очевидно, что есть издержки в работе правоохранительной системы, надо анализировать, что-то менять. Это вызвало мощный запрос на справедливость и вылилось в том числе в эти акции. В соцсетях и на площадях такие проблемы не решить. Можно заявить о своем мнении, но это нужно делать по закону. А то это может превратиться в "бунт бессмысленный и беспощадный"».

«Государство должно об этом думать. Любая юридически разрешенная активность, она допустима и даже необходима. Государство должно эти настроения улавливать»

«90-е стали прошлым и подернулись таким романтическим флером. Жизнь была сложная, откровенно говоря. Много было всяких проблем. Вряд ли мне сейчас правильно рассуждать о том, что бы я мог сделать, если бы находился [в те годы] на соответствующей должности (...). То, что интерес к этим годам существует — это нормально абсолютно. Потому что это были сложные, но очень важные годы в жизни нашей страны. Страна жила тяжело, но это не значит, что ничего интересного не происходило».

«Я помню, как я ходил к заместителю директора школы по воспитательной работе утверждать репертуар дискотеки, которую я вел. И она могла сказать: так, это что такое, этого не надо. Я уж не говорю, что это ни по радио, ни по телевизору не показывали. Это просто невозможно было себе представить. А в 90-е годы раз — и вся эта картинка развернулась во всей своей пестроте и яркости».

«Мы помним только самое лучшее из периода нашей молодости. (...) В Советском Союзе было много хорошего, это точно. Но идеализировать Советский Союз не надо. Это было очень сложное государство. Молодежь, которая говорит, что хочет там очутиться... Где очутиться? У пустой полки в магазине? Или в очереди за сапогами? Это даже представить себе люди не могут (...) Но ведь ничего не было практически. Даже в таком городе, как Ленинград.

Были определенные социальные гарантии, это правда, и это очень важно, и об этом нужно помнить и какие-то вещи даже брать на вооружение нам сегодняшним. Но нельзя идеализировать и эти гарантии».