Ни шагу назад!

Крылатая фраза «Ни шагу назад!» известна нам по знаменитому сталинскому приказу №227, появившемуся в страшные июльские дни 1942 года. Однако мало кому известно, что в годы Первой мировой войны для восстановления боевого порядка русскому командованию приходилось идти на аналогичные меры. До приказов Верховного главнокомандующего дело не дошло, но в распоряжениях командующих фронтами и армиями мы находим очень жесткие на сей счет указания.

Из приказа по второй армии от 19 декабря 1914 года (цитата по книге воспоминаний М.К. Лемке «250 дней в Царской Ставке»):
«Предписываю начальствующим лицам разъяснить всем чинам армии смысл статьи 248 кн. XXII Свода военных постановлений. Предписываю подтвердить им, что все сдавшиеся в плен, какого бы они ни были чина и звания, будут по окончании войны преданы суду и с ними будет поступлено так, как велит закон. Требую сверх того, чтобы о всяком сдавшемся в плен было объявлено в приказе по части с изложением обстоятельств этого тяжкого преступления. Это упростит впоследствии разбор их дела на суде. О сдавшихся в плен немедленно сообщать на родину, чтобы знали родные о позорном их поступке и чтобы выдача пособия семействам сдавшихся была бы немедленно прекращена. Приказываю также: всякому начальнику, усмотревшему сдачу наших войск, не ожидая никаких указаний, немедленно открывать по сдающимся огонь орудийный, пулеметный и ружейный».

Смысл слов командующего второй армией генерала Владимира Васильевича Смирнова совершенно однозначен. Не менее жестко требовал бороться с паникерами командующий восьмой армией генерал Алексей Алексеевич Брусилов.

«Для малодушных, сдающихся в плен или оставляющих строй не должно быть пощады. По сдающимся должен быть направлен и ружейный, и пулеметный, и орудийный огонь, хотя бы даже с прекращением огня по неприятелю, на отходящих или бегущих действовать таким же способом, а при нужде не останавливаться также перед поголовным расстрелом».

Это выдержка из приказа от 5 июля 1915 года. Там же есть следующие слова: «(при наступлении)…сзади надо иметь особо надежных людей и пулеметы, чтобы, если понадобится, заставить идти вперед и слабодушных. Не следует задумываться перед поголовным расстрелом целых частей за попытку повернуть назад или, что еще хуже, сдаться противнику. Все, кто видит, что целая часть (рота или больше) сдается, должны открывать огонь по сдающимся и совершенно уничтожать их».

Красноречиво. Меры жесткие, даже жестокие. Но, к сожалению, в тот момент необходимые. Стоит обратить внимание, что приказы эти относятся к самому страшному, критическому для русской армии моменту, который вошел в историю как «великое отступление».

Война в 1914 году началась августовским наступлением российских войск в Восточной Пруссии, но завершилась эта кампания разгромом и почти полной гибелью первой и второй армий. Удачное, хотя и кровопролитное наступление в Галиции из-за этого пришлось остановить. Мобилизационная система России оказалась практически неготовой к войне, а по мере неизбежной потери кадровых солдат и офицеров и замене их на резервистов армия стремительно теряла боеспособность. К зиме дезертирство и добровольная сдача в плен стала массовым явлением среди солдат и преимущественно ратников ополчения, как именовались мобилизованные резервисты. По данным Генерального штаба, за первые полтора года войны в плену оказалось почти два миллиона русских военнослужащих и значительная их часть не особенно противилась пленению.

В подтверждение цитата из письма главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерала Николая Владимировича Рузского своему начальнику штаба (январь 1915 года): «К прискорбию, случаи добровольной сдачи в плен среди нижних чинов были и бывают, причем не только партиями, как сообщаете вы, но даже целыми ротами. На это явление уже давно обращено внимание, и предписано было объявить всем, что такие воинские чины по окончании войны будут преданы военному суду; кроме того, о сдавшихся добровольно в плен сообщается, если это оказывается возможным, на их родину. Указания Верховного главнокомандующего будут вновь подтверждены. Хотя после принятых мер число случаев добровольной сдачи в плен значительно уменьшилось и были даже примеры, когда пытавшиеся сдаться расстреливались своими же в спину, но, тем не менее, случаи эти будут повторяться и в будущем, пока не устранится главная причина их — отсутствие офицерского надзора, являющегося следствием крайнего недостатка офицеров» .

О низком боевом духе свидетельствует также обилие «самострельщиков». Вот выдержка из приказа генерала Брусилова (осень 1914 года): «К глубочайшему моему огорчению, сейчас узнал, что между ранеными, направленными в Садовую Вишню, часть легкораненых в левые руки имеют ясные ожоги, что свидетельствует об умышленном членовредительстве. Приказываю всех таких раненых выделять в отдельные госпитали, немедленно же составлять дознания об умышленном членовредительстве и немедленно же, не ожидая выздоровления, предавать суду. Таких раненых не эвакуировать в дальний тыл, а тотчас по выздоровлении отправлять в свои части, с тем чтобы судебные приговоры о них привести в исполнение по окончании войны».

Сначала командование пыталось взывать к патриотическим чувствам. Из приказа генерала Смирнова (декабрь 1914 года):

«Величайший позор, несмываемое пятно, гнуснейшее предательство, перед которым блекнут самые низкие, чудовищные преступления, — это измена отчизне.

Солдат — защитник Престола и Родины.

Солдат — мощь и гордость отчизны.

Кто из нас, от первого генерала и до последнего рядового, смеет даже мыслить о бегстве перед врагом, уступая ему наши цветущие поля и города с родным, близким нам населением?

Какой честный воин может дойти до низкого, гнусного малодушия и добровольно сдаться в плен, имея еще силы сражаться?
Ни одной минуты мы не можем, не должны забывать, что наше малодушие есть гибель для святой, для единственной по глубине и силе материнского чувства матушки России.

В настоящей войне с вековым врагом славянства — с немцами — мы защищаем самое великое, что только когда-либо могли защищать, — честь и целость Великой России.

А тех позорных сынов России, наших недостойных братьев, кто, постыдно малодушествуя, положит перед подлым врагом оружие и сделает попытку сдаться в плен или бежать, я с болью в сердце за этих неразумных, безбожных изменников приказываю немедленно расстреливать, не давая осуществиться их гнусному замыслу. Пусть твердо помнят, что испугаешься вражеской пули, получишь свою, а когда раненный пулей своих не успеешь добежать до неприятеля или когда после войны по обмену пленных вновь попадешь к нам, то будешь расстрелян, потому что подлых трусов, низких тунеядцев, дошедших до предательства родины, во славу же родины надлежит уничтожать.

Объявить, что мира без обмена пленных не будет, как не будет его без окончательной победы над врагом, а потому пусть знают все, что безнаказанно изменить долгу присяги никому не удастся.

Предписываю вести строгий учет всех сдавшихся в плен и безотлагательно отдавать приказы о предании их военно-полевому суду, дабы судить их немедленно по вступлении на родную землю, которую они предали и на которой поэтому они жить не должны.

Приказ сей прочесть во всех ротах, батареях, сотнях и отдельных командах с подробным разъяснением и приложить специальное старание, дабы смыслом его особенно прониклись ратники ополчения, поступившие в ряды армии».

Однако патетика не помогала, и пришлось прибегать к жестким и решительным мерам.

В 1915 году главный удар немцев и австрийцев пришелся на нашу армию — именно на Восточном фронте были сосредоточены основные силы союзников. Противник старался вывести Россию из войны, принудить ее к сепаратному миру. Ситуация была критическая: наши войска отступали по всему фронту. Императорская армия оставила Польшу, Галицию, часть Прибалтики и Белоруссии. Отступающие войска были деморализованы.

«Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия русской армии — отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость — физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть…» (Генерал А.И. Деникин «Очерки русской смуты».)

В это время и появились самые жесткие приказы, цитированные выше. И без сомнения, твердость лучших русских полководцев стала одним из самых важных факторов, позволивших остановить «великое отступление». Кстати, о том, что заградительным отрядам реально приходилось стрелять в своих товарищей, никаких свидетельств нет. Скорее, это была мера психологического воздействия.

В 1916 году ситуация изменилась. Русская армия обрела боевой опыт, укрепилась кадрово и материально. Проблем хватало, но в целом воевать стали гораздо лучше. Массовая сдача в плен прекратилась (что видно из общего числа военнопленных), боевой дух укрепился, особенно после удачных наступательных операций Юго-Западного фронта. Естественно, о таких мерах, как заградотряды, никто уже не вспоминал — они просто были не нужны.

К сожалению, в 1917 году положение стало гораздо хуже. Революционные настроения проникли в войска, и армейская дисциплина затрещала по швам. Командованию пришлось снова заниматься наведением порядка. Именно в это время довольно широкое распространение получили «ударные штурмовые батальоны», или «батальоны смерти», которым вменялись, в том числе, и заградительные функции. Впрочем, это уже другая история.

Георгий Олтаржевский