Сообщение №35092642

После первого же допроса его поставили на конвейер: это когда подследственный сутками не ест не пьет, а стоит перед следователями, которые сменяются. Во время мученического стояния будущего академика, дважды Героя Социалистического Труда били в пах, плевали ему в лицо, пускали в ход хранящийся в следственных столах различный пыточный инвентарь: куски резиновых шлангов с металлической начинкой, плетенки из кабеля со свинцовой оплеткой, бутылочные пробки с иголками, вставленными внутрь так, что они выходили наружу на два-три миллиметра. Чем конкретно из этого наборчика «угощали» С. Королева, не суть важно. Достаточно и того, что уже на первом допросе утром 28 июня 1938 года следователь Шестаков обозвал будущего генерального конструктора фашистским выбл*дком и, поставив на конвейер, в две руки с Быковым подверг мордобою. Два года спустя, 13 июня 1940 года, сам Королев в своем письме Сталину крайне сдержанно описал это: «Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам». В чем подследственный должен был сознаться, 28-летний лейтенант Шестаков уже знал. За полгода до этого ему пришлось крепко повозиться с Лангемаком: тот упорно отказывался признать себя хоть в чем-то виновным. Только на двенадцатый день, уже теряющий связь событий и временами впадающий в состояние динамического беспамятства, Лангемак подписал заявление. В нем он «чистосердечно» признавался, что «в 1934 году был вовлечен Клейменовым в подпольную антисоветскую организацию, в боевой состав которой, в частности, входили инженеры Глушко и Королев».