«Я жутко устала от лишнего шума»

На своей странице в Facebook бывшая горожанка Олеся Белова выкладывает видео, на которых учится топить русскую печь, колоть лед, зачищать столетние бревна из лиственницы, стричь ляпаки и работать на старинном ткацком станке. Чтобы узнать, стоило ли ради всего этого уезжать из Москвы, «Лента.ру» позвонила Олесе в ставшую для нее новым местом жительства деревню близ Каргополя. Было 11 часов утра.

«Сегодня тепло, — говорит Олеся, — всего минус пять, но пасмурно и снега сантиметров 15». Воображение сразу рисует картину: хрупкая девушка, ежась, вылезает из-под теплого одеяла ни свет ни заря, как это и положено деревенскому жителю, которому бог дает в том числе и за раннее пробуждение. Но в действительности все не так пасторально, хоть и не менее трогательно. «Я всего пару часов как на ногах, — улыбается Олеся. — Пока у меня никак не получается войти в деревенский ритм жизни. Я все еще по-московски поздно ложусь — сижу по работе в интернете, общаюсь с коллегами, друзьями. Встать после этого рано крайне тяжело».

Олеся, впрочем, вообще не ищет легких путей: в свои 32 года уже сменила несколько мест жительства и родов деятельности.

«Я родилась в Тольятти, — рассказывает она. — Ну, знаете, Самарская область, "АвтоВАЗ". Училась там в школе, поступила в местную Академию управления, где и начала работать уже со второго курса, занимаясь всякой проектной деятельностью в сфере образования, иногда даже по заказу Москвы. Мне все очень нравилось! К выпуску я была уже начальником учебного отдела, руководила коллективом из нескольких человек. А потом…»

А потом, как это иногда случается, Олеся внезапно поняла, что хочет большего. «Скучно стало», — объясняет она, зачем однажды, бросив все, отправилась покорять Москву, чем успешно и занималась около 10 лет. Казалось бы, вполне стандартная история, однако же с нетипичным продолжением: в сентябре этого года Олеся Белова — к недоумению очень многих людей — взяла да и переехала жить в далекую северную деревню.

«Я долгое время сама пыталась осознать, как же такое получилось, — смеется Олеся. — И поняла, что все вышло не просто так, то есть не в одно мгновение, а имело предпосылки. Мне всегда нравилась простая жизнь. В детстве, когда мы с сестрой все лето проводили на даче, сестра всегда помогала бабушке со всякими женскими делами — помыть посуду, что-то приготовить, убрать, а я вместе с дедушкой чинила заборы, строила душ — короче, была этаким "дедушкиным мальчиком". Мне это реально нравилось! Мне вообще нравится заниматься простыми хозяйственными вещами. А тут еще в Москве у меня произошло какое-то моральное выгорание. Я жутко устала от лишнего шума и ненужных действий. Наверное, переела всего этого».

Однако на Москву Олеся зла не держит. Говорит, хороший опыт: человек должен все попробовать, использовать разные возможности, «перебеситься» и «нагуляться», чтобы после сделать взвешенный и осознанный выбор, оценив все возможности. Осознанным выбором Олеси стала деревня.

«Меня долгое время что сдерживало? Я не знала, как мне в деревне зарабатывать. Не чем заниматься — это-то я понимала, у меня много разных интересов, а именно как зарабатывать на жизнь. Но полтора года назад я узнала про фонд "Наследие Севера", пошла на их спектакль, познакомилась с людьми, заинтересовалась, погрузилась во все это, стала совместно с фондом участвовать в разных проектах. А теперь я уже вошла в состав его соучредителей. Свою работу я вполне могу осуществлять и сидя в деревне, входящей в сферу деятельности фонда».

Деревня эта, в которой «Русский Север» пытается возродить традицию станкового ткачества, стоит в муниципальном образовании Ошевенское и носит жизнеутверждающее название Погост. «Зря смеетесь, — говорит Олеся. — Погост — это ведь не только кладбище, это еще и старинное название поселений при церкви. А здесь у нас Александро-Ошевенский монастырь стоит и старинная деревянная Богоявленская церковь. Там иногда даже службы проходят».

Было страшновато, признается Олеся. «Господи, куда я еду!» — думала она, приехав на вокзал. Но отступать казалось поздно: вещи собраны и отправлены в Погост. Здесь же ее ждал купленный, но пока не отремонтированный дом.

«С Ярославского вокзала я добралась до станции Няндома, а оттуда, заплатив 2 500 рублей, на машине через Каргополь до своего нового места жительства. Дороги? Да ничего. Хотя зимой они, конечно, лучше, потому что в это время года грунтовка от Каргополя до Ошевенска хорошо укатана».

Погост — деревня вполне солидная: жителей тут человек 350, плюс еще обитатели соседних пары деревень, практически слитых с Погостом. Есть здесь и почта, и три магазина с ценами хоть и больше московских, ибо логистика, но вполне приемлемыми, есть медпункт с двумя медсестрами, школа и 54 ученика, детсад, пожарная часть, сельский клуб и даже библиотека.

«Дом здесь я купила довольно быстро, — говорит Олеся, — найдя его через свою подругу — директора фонда. На тот момент, когда я решилась на переезд, она как раз была в Погосте, поискала, поспрашивала и в итоге нашла мне дом еще дореволюционной постройки — небольшой, около 60 квадратных метров жилой площади, плюс разные хозяйственные помещения. Состояние? По документам износ был около 60 процентов, но на деле все оказалось не так страшно. На текущий момент я сделала небольшой ремонт, заменив нижние венцы, перестелила и утеплила пол, сейчас шлифую стены».

Сложностей было много. Например, найти тех, кто со всем этим поможет.

«Я хотела запустить ремонт еще в августе, но оказалось, что все мужчины из Погоста заняты другими делами и на других стройках. Пришлось собирать бригаду по соседним деревням». Дело это оказалось непростое.

«Здесь очень много пенсионеров, — говорит Олеся. — А остальные трудятся кто где — в детском саду, в администрации, в школе, в кочегарке, на пилораме».

Пьют ли? «Пьют, конечно, — признается Олеся. — Но не сказать чтобы страшно. У меня, по крайней мере, никаких неприятных ситуаций из-за этого не возникало. И потом, тут же все друг друга знают — это же замкнутое пространство, замкнутый коллектив, в котором все знают, как с кем взаимодействовать, кому что сказать, к кому какой подход использовать».

На постижение этой науки у Олеси ушел не один месяц. Как и на то, чтобы местные жители при виде нее перестали крутить пальцем у виска, искренне удивляясь, что потеряла тут эта городская. Была б дачница, приехавшая сюда на лето, — еще понятно, а тут… Потом, впрочем, привыкли.

«Соседей у меня мало, потому что с одной стороны от дома начинается лесок, с другой течет река. Но те, что есть, очень хорошие. Например, ближе всех живет семья с двумя детьми. Очаровательные люди! У них свое хозяйство — коровы, куры. Жена в садике работает, муж на кочегарке. Они мне очень помогали, кормили, когда ремонт делала, советы давали. Вообще, мне кажется, меня тут все наконец перестали считать дачницей и начали воспринимать всерьез. Мне же, со своей стороны, найти с ними общий язык было довольно просто, хотя, конечно, тут у всех такой характер… северный».

Сформулировать, в чем особенность этого самого северного характера, Олесе удается не сразу. «Не хочется на целую группу навешивать какие-то ярлыки, — объясняет она. — Но… Знаете, они вот так долго к тебе присматриваются, до-о-о-о-олго. Не то чтобы с прищуром, но очень аккуратно, с осторожностью, не очень поначалу понимая, как с тобой взаимодействовать и чего от тебя ожидать. Они не душа нараспашку, короче, в отличие от каких-нибудь южан, которые всегда и всему открыты». Выдерживать эти взгляды тоже пришлось учиться. А еще — разбираться в строительстве, в древесине («Я теперь знаю, что на нижние венцы нужно брать не елку, а сосну, и могу их даже визуально отличить»), в хитростях того, как топить русскую печь и готовить в ней кислые щи, а еще — как мыться в бане по-черному и колоть на реке лед, чтобы набрать воду.

«По правилам же как? — делится она. — Встал — тут же затопил печь, занялся своими делами, как только угли готовы — поставил внутрь чугунок. Главное, ни на каком этапе не опоздать, а у меня пока немножко сумбурное хозяйство. Но я уже и рагу делала в печи, и суп, и мясо запекала. Так что все наладится, все наладится, и научусь всему, и ремонт доделаю, и бревна, за сто лет почерневшие, зачищу, и мебель отреставрирую».

В общем, сдаваться Олеся не планирует, что хорошо, потому как она наглядный пример того, что в жизни всегда есть место подвигу.

«Тут ведь главное — решиться, — говорит она. — А деньги… Они, конечно, важны. Но переезд в деревню не так дорог, как кажется на первый взгляд. Вот смотрите: билет на поезд обошелся мне в 2,5 тысячи; за то, чтобы отправить вещи транспортной компанией, я заплатила 6 тысяч. Ну, и дом. С домом все сложнее, конечно, потому что у каждого — свои предпочтения: есть у нас тут в Погосте дома и за 800 тысяч, и за 100. А так… Коммуналка — недорогая, вода в реке — бесплатная, отопление — печное». «Одна вы там живете?» — интересуюсь я у Олеси.

«Сейчас ко мне дедушка на время перебрался — внученьке помочь. Будет до Нового года. А так — да, одна. Но мне совершенно не одиноко! У меня полно дел, я всегда на связи через телефон и интернет, я общаюсь с односельчанами, с ткачихами, занимаюсь своей работой — то и дело мотаюсь то в Архангельск, то в Каргополь, чтобы забрать собранные фондом и пришедшие из Москвы грузы — ветошь для ткачества, одежду, посуду, привожу все это домой, разбираю, распределяю, что куда. А еще включаюсь во внешние проекты, связанные с развитием сельских территорий. Плюс мы с коллегой продумываем и обсуждаем новые направления деятельности фонда».

Не возникает ли хотя бы время от времени у нее, городской девушки, желания плюнуть на всю эту канитель и свалить обратно в Москву? Кажется, этот вопрос Олесю искренне удивляет.

«Не-е-ет! Для меня сейчас уже даже Каргополь с его населением в 10 тысяч человек кажется слишком большим. Для смены обстановки это, конечно, неплохо, потому что держит в тонусе. Но вернуться во все это я бы не хотела. Мне хорошо. Я счастлива. Все мои сегодняшние действия напрямую направлены к цели. Ведь в Москве было как? Многое из того, что мне приходилось делать, было не для меня, а вытекало из какой-то необходимости, бюрократии. Я бегала целый день, чтобы согласовать какую-нибудь одну бумажку. Тратила кучу времени на дорогу. А здесь, в деревне, все куда более рационально. Здесь нет пустых телодвижений. Все, что делаешь, имеет четкий смысл и понятный результат».

А как же туфли на каблуках, как же платья с глубоким декольте?

«Все это вообще не моя история. Когда-то я всем эти увлекалась, но… Я уже давно люблю платья до колена, закрытые простые фасоны. Люблю, что из моих окон теперь видна речка. И воздух свеж. И можно ходить в одной и той же обуви и дома, и на улице, потому что все здесь очень чисто».

Борис Войцеховский