Верховный арбитр

В понедельник, 17 июля, Верховный лидер Ирана великий аятолла Али Хаменеи отмечает 78-летие. На посту руководителя Исламской Республики он находится с 1989 года. Тем не менее за пределами Ирана мало кто четко понимает, какими полномочиями обладает Хаменеи и какую роль Верховный лидер играет в политической системе этого государства. Между тем, учитывая преклонный возраст аятоллы, все более актуальным становится вопрос о том, кто унаследует его пост.

Современный Иран часто ошибочно называют авторитарно-теократическим государством. В заблуждение вводит официальное название — Исламская Республика Иран (ИРИ), а также тот факт, что высшим руководящим лицом страны является не президент, а Верховный лидер — пожизненно избранное духовное лицо, контролирующее деятельность трех ветвей власти.

Действительно, политическая система ИРИ основана на выдвинутом ее основателем аятоллой Рухоллой Хомейни принципе «велаят-е факих», который условно можно перевести как «правление наиболее авторитетного шиитского правоведа». Этот принцип подразумевает, что последнее слово в принятии решений в стране принадлежит духовенству, а точнее — исламским правоведам, обязанным следить за соответствием тех принципов, по которым живет государство и общество, догматам ислама.

Однако из этого не следует, что вся политическая и религиозная власть, как это должно быть в подлинной теократии, сконцентрирована в руках религиозных деятелей, а тем более одного человека. На практике существующая в Иране властная структура — это симбиоз светских и религиозных кругов при формальном подчинении первых вторым, что нашло свое отражение как в законодательстве, так и в принципах государственного функционирования.

Так, с одной стороны, иранская правовая система основана на принятых еще до 1979-го светских кодексах (имеющих французские корни), из которых были исключены противоречащие исламу положения. Исламское право лишь ограниченно присутствует в торговом, уголовном и гражданском законодательстве, полностью регулируя только основы семейного и наследственного права. С другой стороны, всем представителям трех ветвей власти в большинстве случаев нет необходимости быть выходцами из среды духовенства. Это требование существует для небольшого числа государственных постов (так, на высшем уровне представителем духовенства обязательно должен быть лишь Верховный лидер и глава судебной власти). Основным требованием, предъявляемым к госслужащим, является только мусульманское вероисповедание и четкое следование предусмотренным в исламе обрядам.

В руках Хаменеи действительно сконцентрированы значительные властные полномочия. В соответствии с конституцией, Верховный лидер задает политический курс ИРИ и следит за тем, чтобы страна следовала ему. Хаменеи осуществляет общее управление вооруженными силами; наделен правом объявлять войну, мир и всеобщую мобилизацию военнообязанного населения. Он разрешает разногласия, возникающие между руководством трех ветвей власти; подписывает указ о назначении президента страны после его избрания и обладает правом снять его с этого поста (в случае, если Верховный суд признает его несоответствующим занимаемой должности или парламент вынесет решение об отставке президента); объявляет амнистию заключенным и смягчает вынесенные им приговоры согласно рекомендациям судебной власти.

Но вышесказанное не значит, что Верховный лидер обладает диктаторскими полномочиями. После смерти первого Верховного лидера — имама Хомейни в 1989 году высшее властное лицо ИРИ, как правило, не выступает с законодательными инициативами — эта функция отдана парламенту. А за каждодневные вопросы реализации внутренней и внешней политики отвечает президент. Парламент и президент избираются народом (правда, кандидаты должны пройти специфическую процедуру утверждения госорганами ИРИ). В этих условиях Хаменеи де-факто исполняет роль верховного арбитра, который обязан поддерживать равновесие между ветвями власти и основными элитными группами, вмешиваясь в процесс их работы только по необходимости. Характерно, что в существующем при нем административном управлении по делам Верховного лидера («дафтар-е рахбар») работают представители разных политических групп, что позволяет получать информацию об умонастроениях всех частей иранского истеблишмента.

Верховному лидеру подчиняется и Высший совет национальной безопасности (ВСНБ) — важнейший консультативный орган по вопросам безопасности государства, обороны, стратегического планирования и координации деятельности правительства в различных областях. Формально ВСНБ был сформирован для защиты национальных интересов, территориальной целостности и суверенитета страны. На практике же указанный орган, как и административное управление по делам Верховного лидера, представляет собой консультативную площадку для формирования консенсуса внутри правительства, между вооруженными силами, исполнительной властью и Верховным лидером.

Формально должность Верховного лидера является выборной. Однако определять, кто займет главное кресло в Иране, входит в число задач Собрания экспертов (СЭ), состоящего из избираемых всеобщим голосованием на восемь лет восьмидесяти шести шариатских правоведов-факихов, пользующихся правом вынесения фетв (юридического заключения о соответствии того или иного действия или явления шариату). СЭ избирает Верховного лидера, принимает его отставку, а в случае необходимости выясняет его дееспособность и целесообразность дальнейшего пребывания на посту. СЭ рассматривает и подготавливает поправки в конституцию. Закон, определяющий количественный состав СЭ, положение о выборах, устав и процедуру проведения его пленарных заседаний, разрабатывает Наблюдательный совет (НС), который также регистрирует и предварительно обсуждает кандидатуры в состав СЭ. НС состоит из 12 членов — высших богословов и специалистов в области исламской юриспруденции. Половина Наблюдательного совета назначается Верховным лидером, другая избирается меджлисом. НС контролирует процесс выборов Верховного лидера и СЭ.

Впрочем, ни один из Верховных лидеров Ирана не избирался в полном соответствии с оговоренной процедурой. Первый Верховный лидер — Хомейни — занял этот пост в силу своей харизмы и по праву «революционной законности»: он просто основал исламскую республику в Иране. С Хаменеи было несколько по-иному: иранская элита (состоящая из множества кланов и группировок) не хотела, чтобы после смерти Хомейни пост руководителя страны занял сильный политик, которой мог бы изменить расстановку сил в пользу того или иного клана. В результате выбор остановился на Али Хаменеи, который хоть и отметился во всех значимых событиях 1980-х, но всегда был в тени более ярких лидеров исламской революции. В результате в СЭ дебатов практически не было, Хаменеи утвердили в течение одного дня, хотя неофициальные переговоры по поводу кандидатуры длились очень долго (что также характеризует незначительность реальной роли СЭ: важные решения в Иране принимаются неофициально и за закрытыми дверями). Характерно, что на тот момент Хаменеи не имел статуса Великого аятоллы и марджа (духовного лица, обладающего широким кругом последователей) — обязательных атрибутов руководителя страны. Их ему дали постфактум, пойдя на изменения конституции.

Учитывая важность поста Верховного лидера в политической системе ИРИ, сложно предполагать, что выборы преемника Хаменеи пройдут в соответствии с основным законом. Элита едва ли доверит столь важный вопрос «гласу народа». Скорее всего, повторится ситуация 1989 года: представители различных группировок неофициально определятся с тем, кто станет новым первым лицом страны, и легализуют свое решение через формальную процедуру в СЭ. В «нулевых» некоторые представители правящей элиты и вовсе ратовали за замену Верховного лидера советом мусульманских правоведов (то есть предлагали коалиционное правление нескольких кланов без выбора стоящего над ними арбитра). Однако эта инициатива не нашла должной поддержки: учитывая силу играющих внутри иранской элиты амбиций, для стабильности политической системы все же нужен судья.

Али Хаменеи вплотную подошел к восьмидесятилетнему рубежу. Вкупе с циркулирующими последние 20 лет слухами о его плохом здоровье, в Иране и за его пределами все чаще слышны разговоры о преемнике. Пока официальные структуры Ирана хранят молчание. В то же время на тегеранских улицах называют разные кандидатуры: бывшего главы судебной власти Махмуда Хашеми-Шахруди, его преемника Садика Лариджани, сына Хаменеи — Моджтабы. Некоторые горячие головы даже упоминают действующего президента Хосана Роухани. Другие прочат на место Верховного лидера главного соперника Роухани на последних выборах — Ибрагима Раиси. Однако идеального кандидата среди названных персон нет: Хашеми-Шахруди смущает многих своими иракскими корнями; Лариджани, по слухам, не пользуется большой популярностью среди представителей старшего поколения духовенства; Роухани слишком либерален для того, чтобы его одобрило консервативное большинство; Моджтаба Хаменеи, наоборот, чрезмерно радикален и не имеет официального управленческого опыта. Да и попытка передачи власти от отца к сыну едва ли воспримется в Иране — это не классические арабские республики Ближнего Востока периода до «арабской весны» с их семейными президентскими кланами. Наконец, Раиси вышел в центр политической арены совсем недавно, причем выход этот имел противоречивые результаты: президентские выборы он хоть и проиграл, но все же получил внушительное количество голосов в поддержку.

Так кто же сменит Хаменеи? Об этом говорить пока рано. Выбор преемника при живом Верховном лидере может спровоцировать обострение политической борьбы, поскольку, разумеется, найдутся те, кого кандидатура «сменщика» не устроит. К тому же официальный статус преемника — еще не гарантия получения поста: долго считавшийся наследником Хомейни Хосейн-Али Монтазери потерял этот статус незадолго до смерти Верховного лидера и всю оставшуюся жизнь провел в опале. Скорее всего, новый лидер будет определен либо уже после смерти Хаменеи, либо незадолго до нее. Причем значительную роль в этом сыграет текущий расклад во внутриполитической жизни страны.

Николай Кожанов доцент Европейского Университета в Санкт-Петербурге