Средства без целей

Визит Петра Порошенко в Вашингтон, во время которого он наконец-то посидел рядом с Дональдом Трампом, немедленно превратился в очередной акт информационной войны между Киевом и Москвой. Российско-украинский вопрос (говорить об «отношениях» язык не поворачивается) завален тоннами пропагандистской шелухи, которая имеет смысл, только если цель — окончательно довести проблему до абсурда. Однако сама по себе коллизия вокруг Украины настолько рискованна, что явно достойна гораздо более серьезного подхода.

Украина, как ни парадоксально, в политически выигрышном положении — нынешним властям мало что терять. Конечно, со стороны смотрится несколько дико, когда чисто техническую меру— введение безвизового режима с Евросоюзом для краткосрочных поездок — официальный Киев представляет как чуть ли не кульминацию национальной истории. Ни в Грузии, ни в Молдавии, которые получили тот же статус раньше, подобных торжеств не было, не говоря уже о странах Латинской Америки или Карибского бассейна, имеющих такую привилегию на протяжении десятилетий. Между тем, Украина — большая европейская страна, и такое отношение должно бы быть для нее унизительным. Но это если рассматривать ситуацию с привычных нам позиций державности и связанного с ней понимания престижа. К Украине это неприменимо в силу иной логики построения государственности.

Обретение суверенитета имеет для нее вполне определенный смысл. Это не самостоятельность вообще, не способность принимать полностью суверенные решения, а независимость от Москвы. Если при этом Украина попадает в зависимость от Европы, США, МВФ, любых других западных институтов, это не проблема, напротив, важнейшее средство достижения поставленной цели. Киев сознательно взял курс на разрыв всех связей с Россией, чего бы это ни стоило. Экономическая целесообразность в расчет не принимается — политическая задача несопоставимо важнее. Население и хозяйствующие субъекты демонстрируют способность приспосабливаться почти к любым условиям. Это означает, что вне зависимости от качества политики ожидать краха соседней страны не следует, адаптивность общества очень высока.

Российско-украинское противостояние — пример единоборства противоположных типов социально-политической организации. Россия — сильное и жесткое централизованное государство, считающее главной ценностью полный суверенитет. Украина — государство слабое и разболтанное, которое пребывает в сложном симбиозе с разветвленным и влиятельным гражданским обществом, а суверенитет полагает не целью, а средством.

Много лет назад, когда ситуация на Украине еще напоминала скорее фарс, чем трагедию, я сравнивал ее с другой европейской державой — Италией. Смысл сопоставления заключался в том, что при отвратительном качестве политического управления, коррупции, многочисленных дрязгах и дисбалансах Италия продолжала развиваться. Происходило это благодаря плотным и прочным общественным связям, которые гарантировали стабильность и самоорганизацию в условиях достаточно слабого государственного аппарата, политических, в том числе и геополитических потрясений.

Этот феномен сохраняется и сейчас. Как заметила недавно одна итальянская коллега, в отличие от Соединенных Штатов, где сейчас все обсуждают противостояние Трампа и «deep state» («глубинное государство», система отношений влиятельных групп и структур, не зависящая от политической конъюнктуры), в Италии скорее можно говорить про «deep society», «глубинное общество». (Как выяснили в прошлом году специалисты из Банка Италии, список сотни крупнейших налогоплательщиков Флоренции, например, практически не изменился с XV века — те же фамилии.) Это имеет оборотную сторону — изменить что-либо в таком густом и вязком сообществе очень трудно, если вообще возможно. Зато преемственность и устойчивость обеспечиваются надежно.

Украина с ее сложным устройством и крайней неоднородностью тоже устойчивее, чем кажется, не вопреки, а благодаря кланово-групповой структуре. Получается, украинское государство, каким бы они ни было, может делать фактически все, что хочет, полагаясь на силу неформальных связей и отношений, которые удерживают страну от распада. Интерес внутренних групп влияния в сохранении статус-кво выше, чем стимул что-то изменить, и, собственно, история Украины в 1991- 2014 годы это демонстрировала. 2014-й показал пределы подобной модели, но, надо признать, что степень внешнего вмешательства в естественный ход событий сначала с западной, потом с восточной стороны превзошла разумные масштабы.

Киевские власти (cколь непопулярными и карикатурными они зачастую ни были бы) имеют четкую и ясную цель, добиваться которой продолжат, невзирая на внутренние издержки и будучи уверены, что минимально необходимая поддержка Запада им гарантирована всегда. Европейское и американское разочарование в Украине налицо, но отказ от помощи западные элиты сами будут воспринимать как победу Путина, чего они допустить не могут. Это развязывает Киеву руки, позволяя задействовать весь политический, международно-правовой, идеологический, пропагандистский и даже экономический инструментарий.

Стимулы Запада давить на Украину очень малы. Перемены внутри западной системы — политический кризис в США, начало мучительной трансформации Евросоюза, изменение иерархии приоритетов — возымели эффект, но противоположный тому, на который рассчитывали в Москве. Украина не утратила значимость — во всяком случае по сравнению с тем относительно скромным уровнем, на котором интерес стабилизировался где-то с весны 2015 года. А вот стремление взаимодействовать с Россией заметно сократилось. В Соединенных Штатах Россия вообще превратилась в «ядовитый актив», к которому даже прикасаться опасно. В Европе просто не знают, что с ней делать после того, как Москва перестала считаться и считать себя частью общего европейского проекта. Придумывать чего-то новое — недосуг, да и идей нет, а в имеющихся обстоятельствах функция России как противника намного понятнее и полезнее.

Сухой остаток удручающий. Возвращение к тактике «поднимания ставок» для «принуждения к переговорам», которую Москва применяла не раз за последние годы, сейчас приведет к цементированию нынешнего неблагоприятного положения. Ну а попытка его разрушить возможна только ценой такой эскалации, которая породит риски уже совсем другого уровня. Особенно учитывая лихие нравы Вашингтона при Трампе. Зато резерв Киева по «подниманию ставок» весьма обширен, вплоть до провоцирования военных столкновений и уж точно создания массы политико-экономических проблем России. Неважно, насколько это будет эффективно — постоянное поддержание нервного напряжения само по себе действенное средство давления. К тому же Россия становится для Украины удобным инструментом регулирования ее отношений с Западом.

Москве сейчас бессмысленно идти на уступки — и дело даже не в потере лица. Украинская государственность строится на основе противопоставления России, и киевским властям российский фактор нужен. Если конфликт вдруг разрешится, «угроза с востока» снизится, то Запад поздравит Украину с победой и радостно займется чем-то более важным. Значит понадобятся новые поводы для обострения.

Но и сохранять статус-кво не получится, ситуация шаткая, а ключ от вентиля напряженности у Киева. Эвфемизм «полное выполнение Минских соглашений» прячет всеобщее опасение того, что без них исчезнет последняя зацепка, позволяющая хотя бы имитировать урегулирование. Война, как ни цинично это звучит, на руку Киеву, даже если он ее снова проиграет – она сделает для Запада поддержку Украины безальтернативной, что бы там об этой стране ни думали.

Парадокс в том, что слабое и плохо управляемое украинское государство в данном случае четко знает, чего хочет — и на уровне реальных задач, и на уровне публичных лозунгов. У сильного и решительного государства российского ясности нет — коллизия на востоке Украины с самого начала не имела ни стратегии, ни внятного целеполагания. Ничего не изменилось. Но для того, чтобы поставить цели, нужно более общее понимание того, что для России есть Украина — не сейчас, а в принципе, на перспективу. Повторение формул про «один народ», расчеты на крах нынешней власти в Киеве и появление там более договороспособных контрагентов, ожидания, что Украина вдруг «поднимется с колен» (о чем на днях неожиданно заговорил Леонид Кучма) только отвлекают от ответа на вопрос о том, чего мы хотим. Без этого уже не сработает даже тактика, не говоря о стратегии.