«Некоторые люди — это балласт, создающий неприятности»

«Лента.ру» продолжает цикл публикаций об истории психиатрии и о том, как в разные годы она помогала церкви, обществу и государству бороться с нежелательными элементами. В предыдущей статье мы рассказывали, как на протяжении веков эволюционировали карательные методы психиатрии. XX столетие не стало исключением — век научного прогресса дал миру худшие примеры цинизма и жестокости в отношении душевнобольных. Более других в этом преуспели в нацистской Германии. Желая улучшить нацию, идеологи Третьего рейха отправили на смерть десятки тысяч пациентов с психиатрическими расстройствами.

В начале XX века в научной среде стала особенно популярна евгеника. Социальные романтики увидели в ней возможность скорейшего создания «дивного нового мира», сплошь населенного счастливыми, высокоинтеллектуальными и морально устойчивыми гражданами.

Практическим способом для достижения утопии должна была стать тщательная селекция человеческого материала. По мнению евгеников, принципы, работающие при выведении новых сортов злаков повышенной урожайности и улучшенных пород мясо-молочного скота, применимы и в отношении человека: размножение лучших представителей вида должно поощряться, а дефектные особи — не давать потомства и выбраковываться.

Идеями социальной гигиены и их практическим воплощением в жизнь были увлечены крупнейшие умы своего времени: Карл Густав Юнг, Мартин Хайдеггер, Карл Ясперс, Эмиль Крепелин… Причем нередко в самом радикальном их воплощении.

Так, создатель теории шизофрении швейцарский психиатр Эйген Блейлер (болезнь Блейлера и шизофрения — синонимы) предлагал провести массовую стерилизацию душевнобольных: «Те, кто поражены тяжелой болезнью, не должны иметь потомства. Если мы позволим физически и психически неполноценным иметь детей, наша раса быстро выродится».

Жестокое решение вопроса очищения вида от вредных особей предложили два профессора Фрайбургского университета. В 1920 году за их авторством вышла книга «Разрешение на уничтожение жизни, недостойной жизни». В ней ученые доказывали, что «идиоты не имеют права на существование, а их убийство — это праведный и полезный акт».

Профессор психиатрии Альфред Хохе утверждал, что «некоторые люди — это балласт, создающий одни лишь неприятности и экономические издержки для других». А профессор юриспруденции Карл Биндинг советовал государству немедленно учредить специальные комиссии по их ликвидации.

По-американски практичный лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине Алексис Каррель предлагал «гуманно и экономично удалять душевнобольных в малых эвтаназиях путем поглощения ими доставляемых газов».

Ни один из советов именитых ученых даром не пропал.

Широко обсуждаемые в обществе идеи оказались близки бывшему ефрейтору Адольфу Гитлеру, сделавшему к началу 1930-х годов блестящую политическую карьеру. В январе 1933 года Гитлер стал канцлером Германии, а 14 июля правительство рейха издало закон о принудительной стерилизации граждан страны, которые по медицинским показаниям не должны иметь детей.

Одновременно вышел закон о браке и помолвке, в котором указывалось, что внешне здоровые братья, сестры и дети наследственно неполноценных людей могут вступать лишь в такие браки, которые будут бездетными. Кроме того, при вступлении в брак был желателен обмен не только свидетельствами о здоровье самих обрученных, но и справками о наследственных особенностях их семей.

Решение о стерилизации принимали специальные суды наследственного здоровья. Автоматически подвергались стерилизации страдавшие слабоумием, шизофренией, маниакально-депрессивным психозом, эпилепсией, врожденной слепотой или глухотой и рядом генетических заболеваний. Не имели права на производство потомства хронические алкоголики, больные туберкулезом, сифилисом и гонореей.

Для обоснования стерилизации суды наследственного здоровья ввели понятие «моральное слабоумие», под которое было несложно подвести самый широкий круг людей, не соответствующих стандартам национал-социалистической Германии.

Морально слабоумным можно было считать того, кто «не признавал общественно принятых норм поведения», «не был в состоянии вести рентабельное хозяйство» или «не осознавал ответственности за воспитание детей». В категорию слабоумных могли угодить дети — как хронически неуспевающие в школе, так и страдающие ночным энурезом.

После принятия решения полиция доставляла осужденного на принудительную стерилизацию в больницу. Те, кому удавалось скрыться, объявлялись в имперский розыск.

Хирургическое вмешательство часто давало осложнения. Нацисты не делали исключений даже для детей, стерилизация которых в условиях еще несформировавшихся половых органов была очень рискованной. Считается, что около шести тысяч жертв стерилизации умерли непосредственно на операционном столе и еще столько же — в результате осложнений. Нередки были и случаи самоубийств.

Всего с 1933 по 1945 год принудительной стерилизации подверглись от 360 до 450 тысяч немцев. Как это ни странно, но с точки зрения права жертвами нацизма они до сих пор не признаны. Более того, никто из врачей, работавших в судах наследственного здоровья, не понес наказания за свою деятельность после войны.

Однако, по мнению нацистов, принудительная стерилизация являлась лишь полумерой.

Эффективный способ сделать мир совершенным, а всех людей — счастливыми, был известен давно. Согласно легенде, изобрел его в XV веке господарь Валахии Влад Цепеш, известный как Дракула. Озабоченный тем, что в его государстве скопилось слишком много нищих, больных и увечных, Дракула велел собрать всех в специально построенном по случаю тереме и принести вдоволь еды и вина.

А пока нищие, больные и увечные веселились, Дракула спросил их: «Хотите ли ни в чем больше не нуждаться и не печалиться более ни о чем?» Они же, ожидая великой милости, закричали хором: «Хотим, государь!» Повелел тогда Дракула запереть терем и сжечь вместе со всеми людьми, а затем сказал боярам: «Пусть не будет больше нищих, больных и увечных в земле моей, пусть не докучают они людям и не страдают сами».

Примерно так же поступил и Гитлер, разве что на угощении он сэкономил. Но известно же — немцы народ практичный.

В декабре 1939 года Гитлер пришел к выводу, что неизлечимо больные и умственно неполноценные люди должны быть устранены не только ради сохранения чистоты арийской расы, но и по экономическим соображениям. Работать они не способны, а на их содержание требуются немалые бюджетные средства.

К этому времени эсэсовцы уже уничтожили обитателей приютов для умственно отсталых на аннексированных польских территориях. Отныне и в самой Германии медикам предписывалось «предоставлять возможность неизлечимо больным людям спокойно умереть». Под «спокойной смертью» Гитлер подразумевал токсичный оксид углерода в газовых камерах, специально смонтированных в немецких психиатрических больницах. Программа эвтаназии получила название Т4.

Ответственными за выполнение программы Т4 Гитлер назначил шефа своей канцелярии обергруппенфюрера СС Филиппа Боулера и личного врача Карла Брандта. В распоряжение новой службы передали дом №4 по улице Тиргартенштрассе. Отсюда и кодовое название.

Число граждан Германии, которых необходимо было подвергнуть «дезинфекции» (термин, который встречается в официальных бумагах наряду с эвтаназией), сотрудники Т4 рассчитали по формуле. Получилось 70 тысяч. Трудились добросовестно и за первые два года «дезинфицировали» больше 72 тысяч.

Отбор кандидатов проводили 42 эксперта из числа наиболее уважаемых психиатров рейха. Лично больных они не осматривали, доверяя специально разработанным для такого случая анкетам, которые были обязаны заполнять на пациентов врачи немецких психиатрических больниц.

Критериями отбора служили: неспособность заниматься физическим трудом (например, клеить пакетики), нахождение в больнице более пяти лет, криминальное прошлое и неарийское происхождение. Наиболее частыми жертвами эвтаназии становились больные с диагнозом «шизофрения».

Трое из каждых четырех пациентов, имевших этот диагноз, приговаривались к смерти. Хотя даже определение самого термина было расплывчатым (да и остается таковым по сей день) и понималось врачами весьма субъективно. «Шизофрениками» могли оказаться и больные с неясными диагнозами, и злостные нарушители больничного режима.

В случае положительного решения эксперт ставил красный крест, при отрицательном — синий минус. Но, поскольку дело было ответственным и касалось жизни, пусть и не вполне полноценного по меркам национал-социализма, но все же человека, первичные заключения передавались на утверждение трем главным экспертам.

Те, в свою очередь, изучали анкеты и делали свою отметку в правом нижнем углу: «да», «нет» или «сомнительно». Все сомнительные случаи передавались старшему главному эксперту, который и выносил окончательное заключение. Ошибок не должно было быть. Ни обреченные на смерть пациенты, ни их родственники повлиять на решение не могли, а во многих случаях даже о нем не знали.

Не знал об истинном назначении анкет и персонал психиатрических больниц, который их заполнял. В распоряжении германского Минздрава указывалось, что информация необходима для составления бюджета. Естественно, сотрудники больниц были заинтересованы в лучшем финансировании и потому охотно преувеличивали степень нетрудоспособности своих пациентов.

Выбор наиболее надежной и гуманной технологии умерщвления душевнобольных стал поводом для серьезной дискуссии в немецких научных кругах. Предлагалось внутривенное введение токсичных препаратов, передозировка барбитуратов, введение в сосуды воздуха, чтобы вызвать воздушную эмболию, медленное снижение рациона питания и так далее. В результате наиболее эффективным способом эвтаназии было признано применение угарного газа.

Объявили закрытый тендер на разработку качественных и недорогих газовых камер, а также кремационных печей, которые можно было бы без дополнительных затрат смонтировать в обычной психиатрической больнице. Документы с технической перепиской между заказчиком (Т4) и фирмами-исполнителями фигурировали на Нюрнбергском процессе по «делу врачей».

Газовые камеры и кремационные печи больниц послужили прототипом для более крупных комплексов, использовавшихся нацистами в лагерях смерти. Пригодился и опыт их применения. Для проведения «мероприятий» по программе Т4 были отобраны и переоборудованы семь медицинских центров в разных районах Германии, каждый из которых имел сеть более мелких «клиник».

В учреждении работали более ста человек: врачи, медсестры, водители, сиделки, сотрудники канцелярии и охранники. Пациентов из психиатрических больниц и домов престарелых привозили в Зонненштайн на автобусах несколько раз в неделю. В приемном покое их осматривал врач, записывавший в историю болезни диагноз, который впоследствии и будет указан как причина смерти.

После осмотра жертв собирали группами по 20-30 человек и в сопровождении медсестер отправляли в подвал «принять душ». Газовая камера была отделана кафелем и внешне напоминала душевую. Персонал закрывал стальную дверь, после чего дежурный врач пускал в помещение монооксид углерода. В зависимости от комплекции и выносливости жертв, процесс умерщвления занимал от 20 до 30 минут.

Трупы сжигали кочегары в двух печах. Прах раскладывался по урнам и отсылался родственникам вместе со свидетельством о смерти пациента от того или иного тяжелого соматического заболевания. Неиспользованный пепел выбрасывали на свалку на берегу реки Эльбы позади замка.

Одновременно с «дезинфекцией» в Германии проводилась мощная пропагандистская кампания, оправдывавшая необходимость удаления из светлого национал-социалистического будущего людей «второго сорта». В популярной периодике публиковались статьи, объясняющие суть и пользу евгенических программ, проводимых для очищения немецкой расы.

Экономисты разъясняли, какие громадные средства налогоплательщиков можно сэкономить на лечении неполноценных и бесполезных членов общества и как эти средства могут быть использованы на благо всего народа.

Активно включилась в пропагандистскую кампанию массовая культура: газеты, журналы, радио, кино, куплеты, анекдоты… Огромными тиражами выпускались агитационные открытки и плакаты.

Для любознательных обывателей устраивались познавательные экскурсии в психиатрические учреждения, во время которых им доходчиво объясняли необратимость психических заболеваний и их опасность для наследства.

Увлеченные грандиозностью задач, нацистские психиатры с энтузиазмом подводили теоретическую базу под поставленную руководством задачу — подгоняли решение под ответ. «Один народ, одна страна, один вождь!» (Ein Volk, ein Reich, ein Fuhrer!) — таким был девиз Третьего рейха. А все, кто не был с большинством, автоматически признавались врагом, вырожденцем, дегенератом или сумасшедшим.

Расширялись рамки диагностики психических заболеваний, изобретались и входили в практику новые диагнозы: «замаскированные слабоумные», «эндогенное (врожденное) нежелание работать», «социопатия». Социопатом и замаскированным слабоумным можно было объявить тунеядца, алкоголика, бродягу, попрошайку. А можно было — коммуниста, анархиста, пацифиста или гомосексуала.

Таким образом, психиатры получили возможность бесконтрольно действовать в сфере своей компетенции, медицинский диагноз превратился в вопрос политической конъюнктуры, а «лечение» стали использовать для устранения нежелательных власти элементов.

Официально программа Т4 была закрыта в августе 1941 года. К этому времени она уже перестала быть тайной внутри страны, а за рубежом вызвала значительное общественное осуждение, что в условиях информационной войны давало противникам Германии хороший материал для антифашистской пропаганды.

Но формальное закрытие государственной централизованной программы Т4 совсем не означало прекращение физического уничтожения душевнобольных, социопатов и инакомыслящих. Механизм был запущен, а методика и контроль за ее осуществлением отработаны.

Дальнейшей очисткой немецкого общества от нежелательных и антиобщественных элементов теперь занимались на местах. Руководителям медицинских учреждений, которые в большинстве своем уже состояли в национал-социалистической партии, спускался план по смертности среди вверенных им больных. Выполнение плана строго контролировалось.

Точных данных о том, сколько жителей Германии было подвергнуто эвтаназии с 1941 по 1945 год, нет. В различных источниках их число колеблется от ста тысяч до миллиона человек.

Опыт программы Т4 нашел применение на оккупированных немцами территориях. Не остались без работы и «специалисты». Газовые камеры и крематории были оперативно смонтированы и запущены в лагерях смерти, куда свозились те, кто подпадал под «окончательное решение»: евреи, цыгане, поляки, русские…

Но первыми на захваченных территориях безальтернативно уничтожались обитатели психиатрических больниц, интернатов, детских домов и богаделен. Те, кто не мог стать даже временной рабочей силой для фашистской Германии. Нередко пациенты уничтожались вместе с персоналом.

Примерно в 15 километрах от Лотошино (Московская область) на трассе, ведущей в Тверь, с правой стороны у дороги стоит крохотный облупившийся обелиск. Надпись на нем гласит:

Здесь 20 XI 1941 года группа лотошинских партизан Шашаева разгромила колонну автомашин. Было уничтожено свыше сорока гитлеровцев.

Будете проезжать по этой трассе — остановитесь ненадолго. Зимой 1941 года фашисты выгнали в лес несколько десятков обитателей Лотошинской психиатрической больницы. Ослабевших от голода, почти раздетых… Дали им немного времени, а затем устроили на них охоту на лошадях. Убитых бросили в снегу на съедение волкам. Ни могил, ни обелиска у них нет.

Казалось бы, продолжительные и массовые «чистки» человеческого генофонда должны были привести к исчезновению душевных болезней или, по крайней мере, к существенному уменьшению их числа. Однако ничего подобного не наблюдается. Процент душевнобольных в обществе остается постоянным.

С 1933 по 1945 год нацисты уничтожили и стерилизовали более полумиллиона немцев с различными психическими отклонениями. Но уже в 1960-х годах статистика распространения и тяжести психических расстройств в Германии ничем не отличалась от аналогичных данных в других странах мира.

Природа рациональна — в ней не бывает случайностей, и менять ее законы человек не в силах. По крайней мере, пока.

Продолжение следует

Петр Каменченко