«Советские спортсмены ели химию ведрами»

В феврале 2020 года стало известно, что сборную России лишили медали в биатлонной мужской эстафете Сочи-2014 из-за положительной допинг-пробы Евгения Устюгова. На фоне этих новостей в мировой прессе вновь всплыла история, о которой в 2016 году рассказала The New York Times. Издание опубликовало расследование о допинг-программе в СССР. Информатором выступил главный врач советской олимпийской сборной 1984 года Григорий Воробьев. В документах, которые он предоставил журналистам, говорится, что спортсменам перед Играми в Лос-Анджелесе было рекомендовано использовать три вида анаболиков. По мнению иностранных СМИ, все допинговые скандалы в российском спорте связаны между собой и имеют общую историю. В деталях расследования, которое продолжает будоражить спортивный и околоспортивный мир, разбиралась «Лента.ру».

Григорий Воробьев скончался в ноябре 2019 года. Впрочем, даже если бы он был жив, вряд ли согласился бы отвечать на новые вопросы — и так слишком многое рассказал. Последние восемь лет Воробьев жил в Чикаго. Переехал, чтобы быть поближе к сыну и внукам, а вовсе не сбежал — так объяснял сам. Почему в 2016-м, на фоне допинговых скандалов в российской легкой атлетике, он решился выйти к журналистам и рассказать историю почти сорокалетней давности? Была это попытка самопиара за счет подогретого тезкой Родченковым интереса к теме или искренний порыв разоблачить власть, которая, по его версии, ответственна за один из крупнейших обманов в истории спорта?

Скажем сразу: Воробьев раскрыл допинг-план, который якобы существовал в Советском Союзе в 1980-х, но никогда не утверждал, что он в действительности был приведен в исполнение. Строить догадки на основе информации, переданной единственным человеком, который к тому же не был осведомлен обо всех деталях происходившего, — не слишком профессионально, но ведь нет дыма без огня. Главная претензия российской стороны к The New York Times в том, что в материалах развернуто сказано только об СССР, а о допинге в странах Европы, например, ГДР (что журналисты тоже попытались доказать), упомянуто как бы между делом. Но ведь оттого и хочется разобраться в этом вопросе.

Итак, кто такой Воробьев? Выпускник Ленинградского медицинского института и Ленинградского института физкультуры, который в 1956 году был принят в качестве спортивного врача в Московский армейский клуб, а в 1959-м — в министерство спорта. Оттуда Воробьев в том же статусе попал в сборную страны по легкой атлетике, а в начале 1970-х, когда медицинский штат команды был расширен до пяти докторов и восьми массажистов, стал главным врачом. Воробьев сопровождал спортсменов на стартах, был автором восстановительных методик и несколько раз назначался медицинским делегатом Международной легкоатлетической федерации на крупных соревнованиях. Это был уважаемый и авторитетный человек. Однако не самый-самый — куда большим доверием властей пользовался другой доктор, Сергей Португалов.

Эта фамилия, кстати, фигурировала в допинговых разбирательствах в российской легкой атлетике в 2015 году. По данным комиссии Всемирного антидопингового агентства (WADA), с 2007 года Португалов рассылал спортсменам рекомендации, как принимать запрещенные препараты. Спортивный арбитражный суд (CAS) пожизненно дисквалифицировал врача.

Воробьев в качестве подтверждения слов о допинг-программе представил некую докладную — печатный документ 1983 года, подписанный именно Португаловым. Это своего рода инструкция, в которой сказано, что программы, «составленные на основании научно-обоснованных и подтвержденных практикой положений, носят вспомогательный характер и не могут обеспечить резкого прироста работоспособности и в конечном счете повышения спортивного результата в условиях Лос-Анджелеса». Речь о стероидах, которые принимались в таблетках.

«Причина отказа от инъекционных форм, по существу, только одна — отсутствие точных данных по срокам выведения инъекционных форм АС», — написано в заключении. Также там содержится ряд рекомендаций, предназначенных сотрудникам антидопинговой лаборатории. Именно им предстояло выяснить, как долго препараты — ретаболил, стромба и стромбаджект — выводятся из организма. А в качестве приложения к докладной расписан примерный план приема этих стероидов членами сборной. Предполагалось, что специалистам лаборатории останется только утвердить его. План выглядит так:

1. Включить инъекционный курс АС (от трех до пяти ампул по 50 мг) в спецпрограмму подготовки кандидатов на олимпийские медали. Критерий отбора для контингента: высокий результат на фоне относительно малого курса таблетированных форм АС.

2. Сроки проведения подобного курса: первые две недели марта плюс последняя неделя февраля 1984 года на фоне максимального объема ОФП. Срок окончания инъекций за 145-157 дней в зависимости от даты проведения соответствующих финальных соревнований Олимпийских игр.

Важно, что оцифрованный вариант, который публикует The New York Times, имеет вид разорванного документа, части которого визуально не слишком согласуются между собой. Подтверждений подлинности докладной нет, как нет и доказательств, что документ сфабрикован.

The New York Times утверждает, что обращалась в Минспорта России и лично к Португалову за комментариями, но ответа не получила.

А ведь Олимпиаду в Лос-Анджелесе СССР в итоге бойкотировал. Официальная причина — отказ организаторов соревнований удовлетворить требование о предоставлении гарантий безопасности делегациям из Советского Союза и других стран Варшавского договора. Вместо этого сборная отправилась на альтернативный турнир, который проводился между социалистическими странами, — «Дружба-84».

Спустя четыре года Игры состоялись в Сеуле, и там советская команда просто разгромила соперников. Кто побеждал на той Олимпиаде? Сергей Бубка, Наталья Лисовская, Светлана Богинская, Александр Карелин и другие. В общем медальном зачете СССР стал первым с 55-ю золотыми наградами, всего завоевав 132 медали. У ближайших преследователей из ГДР было 37 побед, а всего 102 награды. Что стояло за триумфом отечественных спортсменов? План, описанный в докладной?

«Спортсмены ели химию ведрами. Решение всех кормить принималось сверху, не на уровне ЦК КПСС, но на уровне спорткомитета, — рассказывал бывший тяжелоатлет, олимпийский чемпион-1988 Исраил Арсамаков «Медузе» в декабре 2017 года. — Тех, кто не употреблял, могли из команды выкинуть. Почти все употребляли, хотя многие не хотели этого делать. И в итоге вперед в плане результатов вырывались те, кто, может быть, менее талантлив — но зато химия на него лучше действует».

Кроме того, Арсамаков заявил, что запрещенные препараты из СССР поступали и в другие страны, но, конечно, неофициально.

Также он подчеркнул, что международные федерации знали о нарушениях, но покрывали их, потому что нуждались в мировых рекордах и рекламе. А ведь допинг-контроль был предложен для проведения на Олимпийских играх еще в 1967-м, так что без ведома высших функционеров употреблять запрещенные препараты действительно, скорее всего, было невозможно.

Впрочем, Арсамаков — единственный спортсмен, когда-либо открыто заявлявший о советской допинг-программе. Он, кстати, не упоминает Воробьева и его откровения, а высказывается независимо. Между тем ряд бывших спортсменов-чемпионов категорически отрицает любые обвинения в адрес советского спорта и указывает на лживость показаний бывшего главного врача.

Например, яростно выступала против него чемпионка мира 1995 года в тройном прыжке Иоланда Чен. В эфире радиостанции «Говорит Москва» бывшая легкоатлетка назвала Воробьева «знаменательным негодяем» и «жуткой жадности человеком»: «У меня о Воробьеве осталось невероятно мерзкое впечатление. В то время я как раз была в сборной страны и очень много с ним общалась. Он со многих легкоатлетов даже пытался брать деньги за то, чтобы сделать из них VIP-персон, взять на себя руководство допинговой программой этого спортсмена, и потом обеспечивать ему чистоту. Мы были от этого в шоке, и никто не соглашался с ним работать, все знали его отвратительный шантажный характер», — заявила Чен.

Она добавила, что главный врач отказывал травмированным спортсменам в дорогих импортных медикаментах, закупленных государством, и перепродавал их.

Получал ли Воробьев вознаграждение на самом деле — неизвестно. Сам он объяснял, что никогда не поддерживал Португалова, который заправлял всей системой. Но в ней Воробьев как главный специалист, конечно, оставался не последним элементом. Это он никогда не признавал. Его карьера в национальной команде закончилась в середине 1990-х, когда одного из членов сборной обвинили в употреблении фенотропила — препарата, эффективного в борьбе с усталостью.

В феврале 2020 года стало известно, что Россия, вероятно, потеряет первое место в медальном зачете Олимпийских игр 2014 года в Сочи. Это случилось после того, как допинг-проба биатлониста Евгения Устюгова, завоевавшего золото в составе мужской эстафетной четверки, дала положительный результат. Предстоят еще попытки опротестовать решение в CAS, но Минспорта уже сейчас признало: новых санкций, скорее всего, не избежать.

Все это для западной прессы — новый повод вспомнить о «допинговой преемственности» в российском спорте. А бывший президент WADA Ричард Паунд прямо так и говорит: «Этот документ [докладная, предоставленная Воробьевым] демонстрирует фундамент, на котором все было построено. Система, с которой мы столкнулись, не нова. Это продолжение советских дней».

Разбираться в допинговых скандалах прошлого сегодня в России некому, да и незачем: слишком много проблем есть здесь и сейчас. Но если однажды удастся отмыться от всех обвинений и восстановить репутацию, то нужно заняться и советской историей и признать ошибки, если есть что признавать. Это стало бы логичной и важной точкой во всех разбирательствах. А пока у нас слишком мало фактов — причем, как доказательств, так и опровержений. Так, может, кто-то еще захочет что-нибудь рассказать?

Ангелина Никитина