Жизнь за отца народов

Более шестидесяти лет назад в Тбилиси тоже были народные волнения и беспорядки. Но если сегодня митингующие отстаивают демократические ценности, то тогда народ вышел на защиту честного имени диктатора — людей возмутил доклад Хрущева о развенчании культа личности Сталина. Причем настрой собравшихся был настолько воинственным, что они не побоялись пойти против вооруженных солдат. «Лента.ру» разбиралась, чем «отец народов» заслужил такую горячую любовь земляков.

25 февраля 1956 года на XX съезде КПСС Никита Хрущев зачитал доклад о необходимости борьбы с культом личности Сталина. До выступления его содержание было известно лишь небольшой группе партийных функционеров. Сделано это было с вполне утилитарной целью — образ Сталина за годы его власти стал священным, и страна пережила бы огромное потрясение, если бы его низвергли с пьедестала слишком быстро.

Реальный же эффект оказался абсолютно обратным. Потрясенные аппаратчики начали пересказывать тезисы доклада близким, а они в свою очередь коллегам и друзьям. По стране пошли волны сплетен и слухов. Одни горячо поддерживали намек на изменение в политике партии — все-таки к середине 50-х фигура Сталина вызывала у населения не только восторг и трепет. А вот другие были искренне возмущены. Для них генералиссимус был великим вождем и учителем, кормчим социалистического государства.

Особенно сильны такие настроения были на родине Сталина — в Грузии. Во-первых, он был их великим соотечественником, их национальной гордостью, а доклад Хрущева воспринимался как попытка поставить под сомнение все его достижения, а вместе с ними и величие всего грузинского народа. Во-вторых, что, пожалуй, более существенно — именно благодаря особенному, по-кавказски теплому отношению вождя к малой родине, у Грузии было особое положение в Союзе.

В руководство партийных и советских органов Грузии всегда назначались местные кадры, понимавшие специфику региона и лично знавшие уважаемых в обществе людей. В присоединенной к Грузии Абхазии строились роскошные по тем временам курорты, где отдыхала партийная номенклатура, например, Лаврентий Берия и Григорий Орджоникидзе.

Благодаря активной поддержке Кремля, грузинские виноделы смогли добиться мировой известности для своей продукции. Колхозы в республике существовали преимущественно на бумаге — для местных земледельцев фактически сохранили институт фермерского хозяйства, им лишь приходилось брать землю и орудия труда в аренду. Уровень потребления на душу населения в Грузии былв четыре раза вышепоказателя производства. Для сравнения, в промышленно развитой РСФСР эти показатели были примерно равны, но чаще потребление все же отставало.

Свое привилегированное положение Грузия начала терять вскоре после смерти Сталина, когда со своего поста был снят и позже расстрелян Берия. Репрессии и увольнения коснулись множества грузин из командного состава его ведомства. Так что доклад Хрущева был однозначно воспринят как сигнал, что чистки и бедствия только начинаются.

Ситуацию усугубляло и отсутствие официальной версии документа и каких-либо указаний всесоюзного центра для местного руководства по поводу того, какой позиции необходимо придерживаться для поддержания новой линии ЦК КПСС. Это только углубило раскол внутри местной компартии. Инициативы на местах подогревали почву для настоящего бунта: например, в ЦК грузинской компартии запретили возлагать цветы к монументу Сталину.

5 марта 1956 года, в третью годовщину смерти вождя, грузины собирались, вопреки запретам, устроить массовое возложение цветов и венков к памятнику Сталину на берегу Куры в Тбилиси. Демонстрация получилась особенно массовой. Ее участники были взволнованы слухами о содержании хрущевского доклада. Местные партийцы пытались успокоить людей, но их аргументы были не убедительны. Во-первых, они не имели даже краткого содержания документа, а во-вторых, и сами были не рады происходящим в Кремле изменениям.

Понимая, что ситуация осложняется, правительство отправило из Москвы группу силовиков для наведения порядка в случае возможных волнений. Те попытались адресно работать с лидерами сталинистов, однако Маквелла Окропидзе, редактор газеты «Сталинское племя», открыто отказалась выступать против горячо любимого вождя. В толпе собралось множество активной и агрессивной молодежи. Студенты выкрикивали не только антихрущевские, но даже антисоветские лозунги. В частности, требовали независимости Грузии.

К вечеру Москва, хоть и с опозданием, решила ознакомить ЦК грузинской компартии с докладом Хрущева. Однако местные аппаратчики не знали, что делать с этим дальше: у них были вполне обоснованные опасения, что публикация реальных тезисов доклада спровоцирует еще большие беспорядки. Поэтому они решили молчать, что тоже стало неверным решением — в оглушительной информационной тишине по городу поползли совсем абсурдные слухи по поводу смерти Сталина. Например, что китайцы способны воскресить вождя из мертвых, соединив последние достижения советской науки с тайнами древнекитайской медицины, но им не дают этого сделать.

Силовики вновь провели задержания, отправив в изоляторы почти 400 наиболее активных участников дневной акции. Весь следующий день, 6 марта, Тбилиси бурлил. Люди собирались группами, обсуждали недавние события и все те же слухи. Казалось кризис миновал, но так только казалось...

7 марта на улицы вышли студенты Тбилисского университета. К ним быстро подтянулись слушатели других вузов, учащиеся техникумов и школ. Митинг собрался вокруг все того же монумента на берегу Куры. Над толпой подняли красные флаги, портреты Ленина, Сталина и почему-то... Александра Пушкина (появление поэта так никто и не объяснил). Звучали речевки с проклятиями врагам «отца народов». Число митингующих росло, и милиция быстро потеряла контроль над ситуацией.

На следующий день акция продолжилась в более радикальном формате. Протестующие стали захватывать машины, автобусы, нападать на милиционеров. Стражей порядка избивали и выкидывали прямо в реку, вскоре драки стали массовыми. Часть толпы двинулась штурмовать ближайшее отделение милиции с требованием освободить задержанных. Отдел попал в окружение, милиционеры забаррикадировались.

По всему городу начали закрываться государственные учреждения. Первый секретарь грузинской компартии Мжаванадзе поехал на встречу с протестующими, чтобы сбить накал страстей. Он искренне пытался разрешить конфликт мирным путем, что в его ситуации было совсем не просто — первый секретарь почти не говорил по-грузински. Однако Мжаванадзе все же удалось остановить волну насилия и усадить лидеров протеста за стол переговоров.

В общем-то, требования митингующих нельзя было назвать радикальными — объявить день похорон Сталина 9 марта траурным, сделать в союзной прессе серию публикаций о великих достижениях вождя, показывать 9 марта фильмы о ведущей роли Сталина в победах социализма и поднять над Тбилиси аэростат с его портретом.

Власти оказались податливыми, и, казалось бы, кризис был преодолен. Траурные митинги разрешили, передовицы прессы украсили портреты вождя с хвалебными статьями в его адрес. В этом не принципиальном для себя вопросе власти Грузинской ССР оказались довольно мягкими и совсем не свирепыми. Но уже на следующий день произошла трагедия, которой никто не ожидал.

В толпе протестующих еще в первые дни выделилась толпа непримиримых бунтовщиков, которые вместе с требованиями остановить десталинизацию требовали независимости Грузии. Ситуацию усугубило то, что новости о протестах распространились по всей стране, и в Тбилиси начали прибывать толпы людей. Только из Гори, малой родины Сталина, приехали около двух тысяч человек. Они ничего не знали о компромиссах с властью, поэтому радикалы быстро разогрели обстановку своими сепаратистскими лозунгами.

Помимо них, звучали требования отставки Хрущева, Булганина, Микояна, местного партийного руководства. Отдельные ораторы призывали захватить Дом связи. Вокруг разъезжал грузовик, обшитый фанерой на манер бронемобиля. На нем стояли ряженые «Ленин» и «Сталин» в окружении ряженых же революционных матросов. Периодически «Ленин» кричал по-грузински: «Слава великому Сталину!» Акция собрала около 40 тысяч человек.

От митингующих отделилась небольшая группа примерно в 10 человек. Зачем и с какой целью — точно никто установить так и не смог. Одни очевидцы говорят, что это были радикалы, планировавшие захват здания. Другие — что это были обычные мирные граждане, которые хотели отправить поздравительную телеграмму одному из самых ярых сталинистов Вячеславу Молотову, который как раз праздновал день рождения. Но они не знали, что в Дом связи, как и на другие ключевые объекты инфраструктуры, ввели вооруженные формирования на время беспорядков.

Посетителей задержали. Толпа бросилась к зданию отбивать товарищей, смяла оцепление, началась драка, в военных полетели камни, кто-то стрелял в воздух из пистолета. Солдаты сперва били наседающих прикладами, а потом и сами начали стрелять в воздух. Но напор толпы только усиливался. И в разгар противостояния кто-то ранил солдата ножом.

Применение оружия сыграло роль спускового крючка — военные сразу же открыли огонь на поражение. Толпа рванулась назад, к Дому правительства, бойцы преследовали ее по пятам. Началась давка, и многих просто затоптали. В попытке спастись люди прыгали в холодную мартовскую Куру.

Митинг у памятника Сталину тоже начали жестко разгонять. К вечеру в город ввели бронетехнику — конечно, не для стрельбы по людям, а с целью оказать психологическое давление и убрать баррикады. Использовать оружие военным запретили. Однако на одной из улиц снова прозвучали выстрелы, и взвинченные до предела солдаты-срочники открыли огонь.

Стрелка быстро поймали, им оказался мелкий уголовник. Но в устроенной суматохе уже появились не только раненые, но и убитые. Военные были растеряны и напуганы не меньше самих демонстрантов, потому что их никто не готовил к подобному развитию событий — они должны были следить за порядком, а оказались лицом к лицу с разъяренными людьми, которые кидались на них с арматурой, швыряли камни, называли фашистами и обещали уничтожить русских.

Ночью вновь начались аресты. У задержанных изымали ножи, пистолеты, стальные пруты. Город перегородили армейскими блокпостами, военные пресекали любые попытки возобновить демонстрации. Для большинства арестованных никаких последствий так и не наступило. Кого-то допросили, кого-то просто подержали пару дней в тюрьме и отпустили домой. Осудили только 39 человек. Погибли, по официальным данным, 22 человека, еще 47 были ранены. По этим же официальным данным, почти все погибшие были либо затоптаны в толпе, либо утонули в холодной реке.

После разгона митинга в Тбилиси сами собой утихли волнения и в других городах — в Кутаиси, Гори. Там люди решили не доводить дело до кровопролития.

***

Историки до сих пор ломают голову над причинами тбилисских событий. С одной стороны, вполне понятны страх людей перед потерей привилегий и шок от внезапного развенчания идеалов, в которые они верили годами. Но столь резкий переход к вооруженному насилию и попыткам государственного переворота одними эмоциями объяснить трудно. Власти тоже показали себя не с лучшей стороны. Закрытость советской системы привела к распространению абсолютно диких слухов, которые и взбудоражили толпу. Местные руководители показали себя неспособными успокоить людей, а военные — эффективно противостоять уличным беспорядкам.

Сейчас же власти и народ в Грузии не слишком любят вспоминать события 1956 года. Слишком непонятны их причины, да и поддержка диктатора совершенно не вписывается в идеологический курс современного Тбилиси, отстаивающего демократические ценности и осуждающего «диктатуру» в современной России.

Дмитрий Плотников