Искушение и наказание

Энергетические вампиры и временные лабиринты, война людей и джиннов и истории любви и предательств. На русском языке вышли романы Дэвида Митчелла, Салмана Рушди и сборник сказок мадам д’Онуа.

Дэвид Митчелл «Голодный дом» (перевод А. Питчер, изд-во «Иностранка»)

Изящная обложка (с пометкой 18+) и шестистраничный список восторженных отзывов о романе, среди которых похвалы Стивена Кинга за изощренность повествования, Энтони Дорра — за необузданность фантазии, Дина Кунца — за живость писательского ума, а Гиллиан Флинн так и вовсе сетует, что цветы засохли, молоко скисло, а дети одичали, пока она не могла оторваться от чтения (хотя роман прочитывается за вечер, если честно), заставляет отнестись к новому сочинению автора «Облачного атласа» максимально серьезно. И кажется, это не идет ему на пользу.

У Линор Горалик в притче «Агата возвращается домой» есть идеальная метафора искушения: там бес играет с девочкой в ладушки. Это нехитрое занятие героине так приятно, наполняет ее таким спокойствием и умиротворением, что отказаться от него стоит ей больших усилий. Придуманный Митчеллом странный особняк в неприметном проулке Слейд искушает своих гостей теми же простыми удовольствиями. Дома этого не найти ни на одной из спутниковых карт, а попасть в сад, окружающий строение, можно лишь раз в девять лет, и только избранным: не под каждой ладонью откроется маленькая черная металлическая дверца без ручки и замков. Зато гостя за ней ждет исполнение его самых сокровенных желаний.

Неуживчивый, асоциальный подросток найдет там друга-ровесника. Его разведенная мать-музыкант удостоится прослушивания у Иегуди Менухина. Одинокий коп станет любовником богатой вдовы, а на студентку-толстушку обратит внимание самый популярный в компании юноша. Из пяти разрозненных новелл, действие каждой из которых происходит с интервалом в девять лет, сложится роман о паре энергетических вампиров-близнецов, поддерживающих свою земную жизнь за счет поедания чужих душ.

Подобно тому как коварные близнецы заманивают в свой особняк очередную жертву, творя и меняя мир внутри поместья, создавая каждое дерево и каждую травинку в запущенном английском саду, каждую птицу и каждого бельчонка, представая перед посетителями то взрослыми, то детьми, Митчелл с дотошностью, граничащей с занудством, рассказывает читателю, как устроен его мир, зачем нужны портреты жертв вампиров вдоль лестницы, как происходит процедура отъема души и что потом происходит с телом. Если бы не обложка с претензией и нескончаемый поток восхвалений, можно было бы сказать, что «Голодный дом» Дэвида Митчелла — крепкий мистический роман без изысков. Но после обилия «захватывающий», «изощренный», «превосходный» и прочих эпитетов во вступлении остается только отложить книгу с разочарованием.

Салман Рушди «Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей» (перевод Л. Сумм, изд-во Corpus)

Кажется, что новый роман Салмана Рушди пошит из той же ткани, что и «Голодный дом» Митчелла: разве что у одного отрез в горох, а у другого — в клеточку, у одного временные лабиринты и пожиратели душ, а у второго — верхний и нижний миры, джинны и ифриты. Однако разница между ними — примерно как между статичной картинкой и трехмерным подвижным изображением. Если вспомнить формулу, что произведение искусства — это попытка познания бога, человека и мироздания, то роман Салмана Рушди в полной мере удовлетворяет именно этому запросу.

Британский писатель индийского происхождения известен не только своими литературными достижениями — романом «Дети полуночи», за который получил Букеровскую премию, местом члена Королевского литературного общества, рыцарством, пожалованным королевой Великобритании, — но и политическими скандалами. В 1989 году аятолла Хомейни проклял Рушди за «Сатанинские стихи» (кто не знает — это роман) и объявил убийство писателя богоугодным делом. С тех пор прошло чуть менее трех десятилетий, фетва все еще в силе, цена за голову писателя растет (в прошлом феврале к ней прибавили еще 600 тысяч долларов, и теперь она перевалила за 3 миллиона). О том, что такое быть преследуемым религиозными фанатиками, Салман Рушди подробно описал в автобиографии «Джозеф Антон», которая вышла на русском в 2012 году. При всей фантастичности, мифологичности и мистико-реалистичности новый роман Рушди «Два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей» — своего рода продолжение «Джозефа Антона».

Мир устроен сложнее, чем кажется. Даже не мир, а миры, потому что их два: верхний и нижний. Это история о том, как «джинны после долгого отсутствия возвратились в нижний из двух миров — в наш мир — и напали на него, вернее, развязали войну внутри него. Так называемая Война миров, обрушившая на землю хаос, была битвой не только между миром джиннов и нашим, но, сверх того, еще и гражданской войной между джиннами, которую они вели на нашей территории, а не на своей. Человечество стало полем боя между светлыми и темными силами, а также, благодаря анархической натуре джиннов, сражением между светом и светом, тьмой и тьмой».

В этой войне окажутся задействованы все: люди, мифологические существа и чудесные дети от браков между джинном и человеком — отличить их можно по странной форме ушей без мочки. Именно последним предначертано предопределить исход противостояния, которому отпущено сроку два года, восемь месяцев и двадцать восемь ночей — или тысяча и одна ночь.

Опираясь на известный корпус текстов о персидском царе Шахрияре и его жене Шехерезаде, арабские мифы и легенды, переселяя их обитателей в современный Нью-Йорк, Салман Рушди с одинаковой серьезностью посвящает читателя в тонкости характеров джиннов: «Джинны суетливы и назойливы, любят вмешиваться в чужие дела: того возвысить, этого низвергнуть, ограбить пещеру с сокровищами, вставить волшебную палку в колеса богатея. Им нравится создавать беспорядок, хаос, анархию».

Втягивает в богословский спор: «В тот день, когда Адам и Ева изобрели бога, (…) они сразу же утратили власть над ним. С этого началась тайная история мира. Мужчина и женщина изобрели бога, который выскользнул у них из рук и сделался могущественнее своих создателей, а к тому же и злее. Словно суперкомпьютер из “Терминатора”: что Скайнет — “Небесная сеть”, что небесный бог — итог один. Адам и Ева перепугались, потому что было ясно: теперь до конца времен этот бог будет преследовать их, чтобы наказать за страшное преступление, за то, что они его создали».

Предлагает задуматься о природе божественного: «Бог живет в иного рода времени. — Существуют разные виды времени? — Мы живем в том, что можно бы назвать временем становления. Мы рождаемся, становимся самими собой, а потом, когда приходит Разрушительница Дней, мы перестаем быть и становимся прахом. Прахом, одаренным, в моем случае, речью, но все же прахом. А время Бога — вечно, это время бытия. Прошлое, настоящее и будущее присутствуют для него совокупно, и сами слова прошлое, настоящее, будущее теряют смысл. В вечности нет начала и конца. Она неподвижна. Ничто не начинается. Ничто не кончается. Бог в своем времени не имеет ни конца во прахе, ни яркой тучной середины, ни пискливого начала. Он просто есть».

В финале же Рушди буквально одной фразой распутывает клубок логических ловушек, расставляя все на свои места: «Жизнь хороша. Но порой нам хочется, чтобы сны возвратились. Иногда — ведь мы не вовсе исцелились от человеческой извращенности — мы призываем кошмары». Извращенность человеческой природы способна сломать хрупкие заграждения интеллигентности и цивилизованности, заставить одних поддаться слепой ненависти, других — скитаться в поисках убежища, впустить в нижний мир древних джиннов глубинных человеческих инстинктов и сделать сказочный кошмар реальностью сегодняшнего дня.

Мадам д’Онуа «Кабинет фей» (изд-е подготовлено М.А. Гистер, изд-во «Ладомир: Наука»)

Знать сказки Шарля Перро и не знать сказок мадам д’Онуа — это примерно то же самое, что читать Гофмана и не слышать о Гауфе, ценить Бальзака, игнорируя Диккенса, любить Толстого, не представляя себе Достоевского. Для современников эти имена шли рядом, и только последующая история литературы их развела (для русского читателя уж точно). Одному было дано все, вплоть до детских адаптаций, второй пришлось довольствоваться интересом академических ученых. Хотя сказки мадам д’Онуа уж точно не скучнее сюжетов Перро (часто они вообще схожи, ведь у них одна фольклорная основа), а биография мадам д’Онуа тянет если не на сказку, то уж точно на детектив.

Будущая писательница и вдохновительница популярного литературного салона родилась в середине XVII века (в 1650 или 1651 году) в семье мелкопоместного дворянина. В 15 лет мать выдала ее замуж за друга своего любовника барона д’Онуа. Жених старше невесты на 30 лет. Спустя три года после свадьбы мать мадам д’Онуа с сообщниками обвиняет зятя в оскорблении короля. Но тот находит связи среди высокопоставленных людей Франции и в ответ обвиняет клеветников в сговоре. В результате барон д’Онуа освобожден, один из зачинщиков казнен, а мать мадам д’Онуа бежит в Испанию, где становится тайным двойным агентом. Сама молодая мадам д’Онуа тоже на всякий случай бежит от церковного правосудия, спрятавшись в церковном катафалке. Однако ее ловят и заключают на некоторое время в Консьержери вместе с малолетней дочерью. Вскоре она освободится, уедет во Фландрию, где родит еще двух дочерей, которых барон д’Онуа откажется признать своими — все же он очень давно не виделся с женой.

Прежде чем вернуться во Францию, она успеет пожить еще в Испании и в Англии. Оказавшись в Париже, мадам д’Онуа напишет воспоминания об Испании (полные заимствований и компиляций), откроет литературный салон, напишет роман и множество волшебных сказок, сюжеты которых сейчас покажутся нам знакомыми по уже известным народным и авторским текстам. В них глупые короли и злые мачехи, прекрасные принцессы и их уродливые сводные сестры, благородные принцы и их волшебные помощники, живая и мертвая вода, превращение людей в животных в наказание за ослушание, благородная верность, противопоставленная хитроумному коварству, дружба и покровительство фей и волшебников — такая же обыденность, как браки по расчету и казни на Гревской площади во Франции XVII века.

Уложить в короткую рецензию любой из томов серии «Литературных памятников» — дело неблагодарное. Несколько абзацев не отразят годы работы, проведенной каждым из литературоведов, задействованных в переводах и подготовке текстов к публикации, обширного комментария, сопроводительных статей, прочтя которые даже самый неподготовленный читатель почувствует себя экспертом по теме. Одна беда: книги этой серии издаются маленькими тиражами, и ими пользуются в основном профессиональные историки литературы. Но если бы некоторые сказки вышли в популярных изданиях, они бы читались не хуже сборников Шарля Перро.

Наталья Кочеткова