Рошки да ножки

Российские фермеры десятками тысяч бегут из света в тень, возвращая себе статус приусадебных хозяйственников. По данным Росстата, за последние 10 лет (с 2006 по ноябрь 2016 года) число официальных отечественных фермерских хозяйств сократилось с 253 до 136 тысяч. Причин много. Чтобы разобраться в одной из них, «Лента.ру» отправилась в Тверскую область к довольно успешному фермеру Вадиму Рошке, которому два года назад государство выдало грант в 1 миллион 130 тысяч рублей на развитие фермы, а затем пыталось вернуть деньги обратно, не брезгуя при этом даже посредничеством УБЭПа.

Двести пятьдесят девять километров от Москвы до Старицы, еще 18 в сторону Берново, до деревни Братково (ударение на первом слоге) — и вот она, ферма Рошки: переживший более полувека типовой колхозный коровник буквой «П» в плане, восстановленный своими силами.

Словно вопреки вымирающему краю (в деревнях, которые мы проезжали по дороге сюда, пятничным вечером окна горели в двух-трех домах), в хозяйстве Рошки все живет и шевелится: блеет, мычит, кудахчет, лает, доится, варится, коптится... В хлеву 105 буренок, включая быка и молодняк, между коров пасется стадо цесарок, где-то еще живут овцы. Только с коровами работают две доярки и три подсобных рабочих. Шутка ли, 105 коров за день съедают четыре рулона сена и, помимо молока, производят полторы тонны удобрений, которые необходимо убирать и складировать. Рядом, в соседних помещениях, точнее, в специально оборудованных цехах, перерабатывается молоко, делаются сыры, масло, творог, йогурты и кефир, коптятся мясо, сало и колбасы, упаковываются фермерские продукты, которые из хозяйства Вадима заказывают в Старице, Твери и даже в Москве. Работники в основном местные, из соседних деревень, но некоторые приезжают каждый день из Старицы, например сырный технолог Ростислав. Сами понимаете, найти работу в Тверской области, особенно в деревне, практически невозможно.

Несмотря на уже кипящую на Братковской ферме жизнь, до недавнего времени Вадим не собирался останавливаться. В недавно восстановленном помещении площадью 2000 квадратных метров, стены которого сохранились со времен СССР, а крыша обошлась Рошке в два с лишним миллиона рублей, с весны должны были поселиться кролики и куры. Из хлева в молокоперерабатывающий цех должны были пролечь трубы из нержавейки, чтобы молоко, которого летом будет по полторы тонны в день, не приходилось больше таскать туда в бидонах.

У дороги заложена арматура под фундамент личного брендового магазина «Старицкая ферма Вадима Рошки», а в более отдаленных мечтах предпринимателя — организация экскурсий, детских и взрослых, для популяризации подзабытого уклада жизни на фермерском хозяйстве: знакомства с коровами, овцами, кроликами, молочным хозяйством, сыроваренным делом... В общем, всем тем, что на Западе входит в понятие экотуризма.

Скажете, при таком хозяйстве что за проблема отдать какой-то миллион?! Увы, проблема огромная — миллиона у Рошки нет! Сельскохозяйственный бизнес и в России, и во всем мире, имеет низкую рентабельность, иногда превращаясь в убыточный.

Поэтому, к слову, фермеры в Европе и Америке ежегодно получают солидные дотации из бюджета. Но даже они, западные фермеры, вкладывают в хозяйство деньги, взятые в кредит. Сельскохозяйственные кредиты, например, в Германии, выдаются под 2,4 процента, а во Франции под 1,73 годовых. Не исключение и Рошка, с той разницей что о кредите в 2 процента годовых российским земледельцам остается только мечтать, а крупный рогатый скот возвращает вложенные деньги втрое медленнее, чем те же поросята.

Два трактора, работающие в хозяйстве Вадима, и несколько насадок к ним, а также половина оборудования для переработки молока и варки сыров взяты в лизинг. Квартира, приобретенная в Старице после того, как сгорел дом в Браткове, в ипотеке. Автомобиль, УАЗик, куплен в кредит. Крыша над новым цехом построена... ну, вы уже догадались, на какие деньги. Даже миллион сто тысяч рублей, потраченные на электрическую подстанцию, отдаются в рассрочку. Вся прибыль, получаемая от фермы, разделяется на два потока: что побольше, идет на погашение кредитов, а что поменьше, на развитие хозяйства.

— Я своими руками пять лет поднимал все это, — говорит Вадим. — У нас тут нет ни одной племенной коровы стоимостью 200 тысяч рублей, все простые, местные, дворовые. Я покупал у крестьян нетелей, которые телились уже в моем хлеву, на моих глазах. Я сам работаю на тракторе, развожу заказы, крою крышу, мало того, даю работу людям. Мы возделываем около 500 гектаров залежных земель для выращивания кормов. И меня за это вместо благодарности пытаются разорить?! Ведь чтобы отдать сегодня миллион сто, мне надо пустить под нож коров и продать часть оборудования. А самому вместе с женой и двумя детьми перебираться жить в землянку. Знаете, в конце концов, мне все равно, кто прав, кто не прав в этой ситуации. Я даже готов вернуть администрации деньги, но пускай мне дадут хотя бы рассрочку.

Вадим Рошка — 33-летний, чуть выше среднего роста, круглый парень с коротко стрижеными черными волосами и лицом, которое, кажется, не расстается с улыбкой. Что до жизненных университетов, он с легкостью потягался бы с Максимом Пешковым-Горьким. Работал таксистом, работал инспектором ГИБДД, торговал, строил, управлял чужим хозяйством, выращивал кроликов, кур, уток и гусей. Есть у него за плечами и настоящее образование — духовное. Но, получив его, он изменил вектор на противоположный и вместо того, чтобы уйти от мира, кинулся в него с головой.

— Где-то в 2008 году мы с женой всерьез занялись кроликами, — пытается воссоздать хронологию сельскохозяйственной деятельности Вадим. — Хороший, прибыльный бизнес, в нем бы и оставаться. Именно кролики позволили мне уволиться из ГИБДД. Но когда уволился, захотелось больше дела. Мы думали, чем еще заняться. В 2010 году к нам пришли люди и попросили вырастить гусей. Обещали купить все поголовье по хорошей цене. Мы собрали сбережения и 31 мая завезли полторы тысячи гусят. А 2 июня ночью ударили заморозки. Мы отогревали гусят лампами, а они лезли на тепло и давили друг друга. За одну ночь потеряли около двухсот штук. Потом выяснилось, что одной травы им мало и нужно постоянно покупать комбикорм. Все лето вкладывались. А когда гусята выросли во взрослую птицу, заказчиков след простыл. Вскоре выяснилось, что спроса на гусей нет никакого вообще. Знаете, чем закончилась история? Мы открыли ворота и бесплатно раздали почти все стадо. Было время, когда в каждом втором доме Старицкого района жил хотя бы один наш гусь.

После гусиной истории Рошка рук не опустил, но и по предзаказу больше не работал. Продолжил занятие кролиководством, завел уток и кур. Душа лежала к молочному стаду, но подсчеты показывали, что коровы дадут исключительно убыток.

Весной 2014 года Вадим с женой торговали на сельскохозяйственной ярмарке в Твери. И так уж вышло, что были они на базаре чуть не единственными производителями, а не перекупщиками товара. Именно этот нюанс привлек к их прилавку депутата Госдумы Светлану Максимову и министра сельского хозяйства Тверской области Павла Мигулева. «Почему же вы еще не официальный фермер?» — спросили высокие чиновники. «А зачем это мне?» — вопросом ответил Вадим. «Да вот чтобы грант на развитие в размере полутора миллионов получить!»

Неожиданные полтора миллиона давали возможность осуществить давнюю мечту — заняться коровами, молоком, маслом и прочими сырами. Поэтому Вадим не остановился даже перед необходимостью собрать штук 40 документов для получения гранта.

— Я потратил на подготовку бумаг все лето, — вспоминает Рошка, угощая меня копченой грудинкой, такой вкусной, что я по-новому начинаю понимать все детские анекдоты про сало. — Там были такие казусы, что Кафке не снились. Надо было принести договор с производителем техники о покупке техники, хотя по уму гораздо практичнее было бы покупать оборудование б/у. Более того, заключая такой договор, мне приходилось вносить предоплату, но ведь никакой гарантии на получение этого гранта мне никто не давал. Или, вот, я должен был принести договор с магазинами о поставке продукции. Но о чем мне договариваться с магазинами, если никакой продукции у меня еще нет? Я просто ходил к знакомым хозяевам магазинов и просил выдать мне этот документ под честное слово. И так в каждом втором случае.

В сентябре 2014 года Вадим уволился со своей последней работы, с должности гендиректора аграрного ООО, а в октябре таки получил грант на развитие, правда, не полтора миллиона, как было обещано, а 1 миллион 130 тысяч. Но и эти деньги позволили ему купить начальное оборудование для переработки молока: сепаратор, пастеризатор, и пару небольших чанов для варки, в которых можно делать кефир, йогурт или сыры.

— Само по себе производство молока — бизнес убыточный, — объясняет ситуацию Вадим, одновременно хвастаясь своими буренками, бледно-рыжими с белым, с забавными кучеряшками между рогов. — Себестоимость литра молока у меня где-то 24 рубля. А принимают молоко в Старицком районе по 15 рублей. То есть чтобы выживать, я должен сам реализовать свою продукцию. Это значит, с одной стороны, нужно уметь превращать молоко в кефир, йогурт, творог, масло и продавать это все непосредственно розничному покупателю, а с другой, уметь превращать излишки молока в продукт долговременного хранения — сыры. К лету у меня будут доиться 70 коров. То есть будет порядка полутора тонн молока в день. А именно летом потребление молочных продуктов населением самое низкое, так как жарко и люди едят салаты и окрошки. Это значит, что я должен перерабатывать в сыр тонну молока ежедневно. Как вы понимаете, без оборудования для переработки молока рентабельного молочного стада нет.

Еще в конце 2014 года, когда в коровнике у Рошки замычала первая дюжина коров, Вадим погрузился в расчеты. Оказалось, что покупка корма на стороне обойдется в 50 тысяч рублей на одно животное в год и сделает содержание крупного рогатого скота окончательно невыгодным. А вот если заготавливать корм самостоятельно, тогда он обойдется в 20 тысяч на одну корову в год и жить можно. Но с косой и вилами такие объемы не поднять — техника нужна. А точнее, два трактора — чуть дороже миллиона каждый — и несколько насадок к ним, по 200-400 тысяч рублей за штуку.

К тому же, как выяснилось при дальнейших расчетах, для полноценной варки сыра не хватает пары котлов, пресса, форм и климатической камеры, где сыры должны зреть при строго определенных температуре и влажности. Где взять? Либо ограбить банк, либо, как это делают фермеры во всем мире, взять в лизинг.

Пошел Вадим в Росагролизинг, но там отказали, так как хозяйство слишком молодое, собственности серьезной нет — не положено. Тогда Вадим пошел к хозяевам того аграрного ООО, где работал до сентября 2014 года, и попросил поручиться за него перед Росагролизингом. За Рошку поручились, и он получил-таки в лизинг техники на пять, примерно, миллионов рублей. И закипела на ферме работа.

В июне-августе, когда на ферме спят по три часа в сутки, Вадим сам управляет одним из тракторов: до росы, с 7 утра до 9 вечера косят, а ночью рулоны с поля вывозят и складируют. Половину своих коров он знает по именам, характерам и удою. Лично контролирует соблюдение технологий в производстве мясных и молочных продуктов на ферме. Состоит если не в семейных, то в дружеских отношениях с 15 своими работниками. А сыровара Ростислава нанял на зарплату за полгода до того, как сварили первую партию сыров, потому что сыровар в России — зверь исчезающий. Вадим Рошка самостоятельно ведет страницы в соцсетях и личный сайт, призванные знакомить с его продуктами как можно большее количество людей, а люди, попробовавшие колбасу и йогурты Рошки, становятся постоянным покупателями его фермы.

Благодаря легкости характера, трудолюбию, целеустремленности и в некоторой степени удаче к весне 2016 года Вадим стал известной фигурой в Старицком районе. Со всеми вытекающими из этого последствиями: кто-то ему помогает, кто-то берет с него пример, кто-то пытается устроиться к нему на работу, кто-то хочет вести с ним бизнес.

Так, когда «Электросети», выставили Рошке счет в 11 миллионов за организацию подстанции, в борьбу ввязалась депутат Госдумы Светлана Максимова и добилась снижения суммы в десять раз.

А вот другой пример, вполне достойный, чтобы лечь в основу нового братковского эпоса. Встреченный на зимней дороге колченогий мужик, которого я подвез от Братково до соседней деревни Крутцы (все названия настоящие!), на вопрос о фермере рассказал, что, мол, летом приезжали ржевские бандиты, предлагали крышевать, но Рошка собрал местных мужиков, и, хотя у них было всего два ствола, а у приезжих 15 автоматов, он, то есть мой колченогий попутчик — бывший афганец по кличке Кобра, — лично возглавил отпор залетным, за это его теперь все тут очень уважают. История нелепая, но то, что делается в головах местных людей, хорошо иллюстрирующая.

Вот и чиновники бэк-офиса тверской администрации отнеслись к Рошке немного странно. Их внимание привлекли несколько грамот, врученных фермеру прошедшей весной от комитета Госдумы по аграрным вопросам и от Росагролизинга. Устроили проверку и выяснили, что, по данным реестра, Вадим Рошка трудоустроен в стороннем аграрном ООО. Фермер привозил в администрацию трудовую книжку и выписку из пенсионного фонда, объяснял, что он уволился из аграрного ООО за месяц до получения гранта, просто в реестре по ошибке не изменили запись. Бесполезно, по условиям выделения гранта начинающему фермеру, соискатель не должен нигде работать, кроме своего хозяйства. У Вадима Рошки потребовали вернуть государственные деньги.

— Я сразу же поехал к министру Павлу Мигулеву, — рассказывает Вадим. — Мы с ним говорили, что отзыв гранта возможен только в случае его нецелевого использования. На следующий день министр приехал ко мне на ферму, все осмотрел, убедился, что деньги потрачены по назначению, удивлялся хозяйству и обещал помочь. Но через пару дней пришло письмо, в котором было написано, что министр мне помочь не сможет. Я все понимаю, министр не может нарушать закон, даже если хочет кому-то помочь. С него потом могут за это спросить. Но что это за странные законы?

Тем временем, пока Вадим не вернул выданные ему в качестве гранта 1 миллион 130 тысяч, его уже вызывали в УБЭП по заявлению из министерства за то, что он якобы нарушил 159 статью УК РФ и полученные деньги похитил. Так фермер Рошка стал расхитителем миллиона бюджетных средств! Рассмотрение дела в суде было назначено на 9 февраля.

— Ладно бы только я, — заканчивает историю Вадим. — Но уже многие столкнулись со специфичностью аграрных законов Тверской области. В результате целевое министерство в прошедшем году не смогло выдать четыре гранта по 1,5 миллиона рублей начинающим фермерам. Желающих получить эти гранты не нашлось. А в Подмосковье в тот же период было выдано 60 грантов по 8 миллионов.

— Я патриот, — говорит Вадим после минутной паузы. — Я люблю свою землю, свой район и свою область. Мне обидно, что она, область, в рейтингах на предпоследнем месте. А вот почему она на предпоследнем месте, это вопрос не ко мне.

Возвращаясь из Старицкого района, я невольно вспоминал одну историю. Лет восемнадцать назад меня пригласили на праздник в посольство Швейцарии в Москве. Но любопытен не сам праздник, а повод к нему. Оказалось, Швейцария открыла в Москве отдел бесплатного юридического сопровождения своих бизнесменов, работающих с Россией.

— У вас довольно сложные нормы и правила, настолько, что швейцарские бизнесмены без юридического образования порой становятся заложниками ситуаций, — объяснил мне специалист по связям с общественностью. — Поэтому мы решили, что наши бизнесмены, работающие у вас, всегда должны иметь возможность получить грамотное юридическое сопровождение. И вот мы, наконец, открыли соответствующую службу.

К сожалению, Вадим Рошка исключительно российский бизнесмен.

Когда мы готовили этот материал к публикации, пришло сообщение: в дело Старицкого фермера Вадима Рошки вмешался губернатор Тверской области Игорь Руденя, поручивший Минсельхозу разобраться в сложившейся ситуации.

Два дня спустя (25 января), в результате мирных переговоров и юридических консультаций стороны вышли на мировое соглашение: «глава КФХ В. Рошка признает нарушение условий предоставления гранта (тем более что оно уже фермером устранено), а Министерство сельского хозяйства Тверской области не настаивает на возврате денежных средств».

Хэппи-энд! Рошка не разорен и может продолжать работать на благо района, области, страны и государственной программы импортозамещения. Тверская администрация не потеряла лица, проявив гибкость и добрую волю.

Остается сделать выводы и понять несколько очень простых истин: дело фермера — производить продукт, дело чиновника — оказывать ему в этом максимальную поддержку (в том числе и юридическую), а не пытаться на чем-то поймать. Ведь это чиновник призван обслуживать производителя, а не наоборот. Как бы это неожиданно ни звучало. И еще. История тверского фермера показала, насколько законы и нормативные акты, зачастую принятые еще при другом политическом и экономическом строе, не соответствуют нынешней реальности, а также задачам, которые ставит сегодня страна.

Петр Каменченко
Павел Орлов