«Для Трампа Украина станет инструментом торговли с Москвой»

Чего ждать от внешней политики Трампа? Попытаются ли США помешать сотрудничеству России и Китая? Чего может потребовать Вашингтон за признание Крыма российской территорией? «Лента.ру» поговорила об этом с директором Центра военно-политического анализа в Институте Хадсона Ричардом Вайцем.

«Лента.ру»: За время предвыборной гонки и уже будучи избранным президентом Дональд Трамп сделал массу противоречивых заявлений. Есть ли какие-то вопросы, в которых он был последователен?

Ричард Вайц: Действительно, Трамп часто себе противоречит. Например, он говорил о наращивании ядерных арсеналов: сначала — что это хорошо, потом — что плохо, потом — снова хорошо. Или, например, о НАТО: пару дней назад он утверждал, что альянс безнадежно устарел, а вчера он вдруг снова стал чрезвычайно актуальным.

Но есть несколько постоянных позиций. Первая, самая важная — желание улучшить отношения с Москвой. Он восхищается Путиным, считает, что Россия может стать партнером, и это соответствует национальным интересам США, которые Трамп собирается отстаивать. Вторая — недоверие к Китаю, третья — скепсис по отношению к иммиграции, четвертая — желание бороться с терроризмом в целом и «Исламским государством» (ИГ) в частности. Это наиболее важные моменты.

Что касается, например, Украины — сложно сказать, какой будет политика Трампа: он постоянно говорит совершенно разные вещи. То есть он этой проблемой не сильно озабочен — можно предположить, что для него Украина станет инструментом торговли с Москвой.

Трамп — бизнесмен, внешняя политика ему видится набором двусторонних сделок с другими государствами. Именно поэтому он не любит масштабных многосторонних договоренностей вроде НАФТА и Транстихоокеанского партнерства. Как такой подход повлияет на миропорядок?

В краткосрочной перспективе это станет шоком для существующего мироустройства. Ведь создание мощных институтов, поддержка НАТО и договоров безопасности, европейской интеграции — все это многолетние догмы американской внешней политики. При Трампе они могут быть подвергнуты пересмотру, однако Конгресс и другие страны могут этому воспрепятствовать. То есть на короткой дистанции потрясения будут значительными, но пока непонятно, насколько эти перемены выдержат испытание временем.

Ждать глобального и необратимого изменения миропорядка не стоит?

Это зависит от реакции других стран. Тут сыграет роль и подъем Китая, и другие факторы. Думаю, лучше мир не станет, а насколько будет хуже — зависит от сроков пребывания Трампа у власти и от действий других государств в ответ на новую американскую политику.

Если администрация Трампа решит признать Крым российской территорией, что она может попросить у Москвы взамен?

На этот счет у меня нет четкого ответа. Я понимаю, чего хотят в Москве — снятия санкций, отказа от жестких блоковых союзов в Европе и поддержки НАТО, признания России как равноправного партнера как минимум в Европе и, может быть, на Ближнем Востоке и в Азии.

При этом я не понимаю, чего хочет Трамп. Он хочет взаимодействия в вопросах терроризма, но я не знаю, как это будет выглядеть на практике: Россия, например, не отправит военный контингент в другие страны.

Трамп мог бы договориться о таком сотрудничестве с Москвой, которое позволит Вашингтону снизить затраты на обеспечение безопасности в Европе. Он может попросить Россию быть жестче с Китаем, рассчитывая тем самым ослабить их союз. Или попросить чего-то конкретного в отношении Ирана — например, сокращения поставок оружия или введения каких-то санкций против него.

Все варианты, что вы перечислили, не выглядят категорически неприемлемыми...

Верно, но я не до конца понимаю, что Москва может предложить и что Трамп хочет получить. То есть он согласен с тем, что говорил Сергей Лавров: что американская политика в отношении России потерпела неудачу и ее надо менять. Чего он ждет от России кроме общего улучшения двусторонних отношений? Я жду, что вскоре это станет понятно, потому что в администрации Трампа особенно не озабочены ни Украиной, ни Грузией…

Вы уже упомянули подъем Китая — сейчас он активно развивается и начинает отстаивать свои права в регионе. Как вы считаете, станет ли КНР сверхдержавой, влияющей на события по всему миру?

Я думаю, все к тому идет. Китай уникальная страна: как правило, когда сверхдержава проходит путь становления, она использует военную силу для достижения своих целей — например, захватывает спорные земли или вторгается на территорию других государств. Так было, например, с Японией или Великобританией. Подъем КНР, напротив, был достаточно мирным: никаких войн — это очень необычно. Не знаю, как долго сохранится такая ситуация, но пока Пекин ведет себя очень осторожно и предпочитает решать конфликты мирным путем. Если экономика Китая продолжит укрепляться, то однажды он станет сверхдержавой.

И, соответственно, захочет влиять на процессы далеко от своих границ — например, в Сирии или в Латинской Америке?

Да, вполне вероятно. Китайцы точно хотят контролировать Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР), но вне его пределов… Другие сверхдержавы были глобальными игроками — Пекин может захотеть последовать их примеру и попытаться поменять мировой порядок в соответствии со своими интересами.

Вы говорите, что Китай хочет контролировать АТР. Россия, в свою очередь, считает сферой своих привилегированных интересов постсоветское пространство. Наступит ли время, когда США согласятся с этими притязаниями ради сохранения стабильности в мире?

Разделить современный мир на сферы влияния очень сложно. Вот Генри Киссинджер (бывший госсекретарь США— прим. «Ленты.ру»), например, любит XIX век. Тогда можно было сказать: «Вы возьмете под контроль этот район, а Германия получит вот этот кусочек Польши». Или, например, как Сталин и Черчилль: «Забирайте 75 процентов Греции, Югославию поделим пополам».

Проблема в том, что избирателей трудно убедить в целесообразности таких сделок — даже у такого политика как Трамп с этим могут возникнуть проблемы. С таким подходом могут не согласиться и жители разделяемых территорий — так случилось, например, с Иосипом Броз Тито. Мы в США видели Югославию частью сталинской империи, но Тито с этим не согласился.

К тому же подобные договоренности не могут длиться долго. Даже если Трамп действительно скажет «Вы берете Сирию, а мы — Турцию», когда он уйдет со своего поста, все может поменяться.

Хотя Китай вполне может попытаться устроить что-то подобное, предложив США разделить тихоокеанский регион по линии Гавайских островов: чтобы все страны восточнее были под контролем Вашингтона, а западнее — Индия, Япония, Тайвань — под контролем Пекина. Но американцы на такое, конечно, не пойдут.

Может ли Трамп попытаться ослабить укрепляющиеся связи Москвы и Пекина?

Трамп обвиняет администрацию Обамы в том, что она по сути толкала Россию и Китай в объятия друг друга. Мы критиковали КНР за действия в Южно-Китайском море, Россию — за действия на Украине и в Сирии, и обе страны — за ситуацию с правами человека. В администрации Трампа это считают ошибочной политикой, но Китай при этом оценивается как более значительная угроза. Я не знаю, думают ли Трамп и его окружение о том, чтобы перетянуть Россию на сторону США, но они точно хотят не повторять ошибок предшественников.

Еще недавно много говорилось о том, что экономики Америки и Китая образуют что-то вроде G2. Однако при Трампе этого точно не произойдет — он не считает Китай равной США державой хотя бы с экономической точки зрения. В КНР надеются, что Трамп разрушит американскую экономику, — они хотели его победы, рассчитывали, что он ускорит ослабление страны, и это сыграет на руку Пекину.

Что касается России, я не думаю, что в Москве согласны с той оценкой, которую ей дал Обама: «Региональная держава, особой важности не представляет». В Кремле, мне кажется, сравнение России с какой-нибудь посредственной страной среднего уровня типа Франции не оценили.

Не думаю, что при Трампе Россия перейдет в разряд стран второго мира, хотя с точки зрения экономики для этого есть все предпосылки. Ситуация может выправиться, если экономика страны будет диверсифицирована — русские говорят, что хотят сделать все правильно, но я не знаю, получится ли у них.

Москва будет использовать открывшиеся возможности президентства Трампа для укрепления статуса сверхдержавы и для утверждения России в статусе игрока, без которого невозможно решать региональные проблемы безопасности. Мне кажется, она только выиграет от борьбы США и Китая за влияние в Тихоокеанском регионе.

Как в Китае могут отреагировать на попытки США не дать сблизиться Москве и Пекину?

В Пекине всегда дружественно относились к Москве, и для руководства КНР было бы разумным продолжать линию на укрепление связей с Россией. Однако поведение Пекина может поменяться — сейчас там у власти новые люди. Раньше в КНР и подумать не могли о том, чтобы бросить вызов США, предпочитали копить силы. Теперь некоторые государственные руководители думают так: «Хватит, мы уже достаточно сильны. В борьбе с США за влияние в АТР мы можем победить. Наше экономическое влияние очень сильно: мы уже перетягиваем на свою сторону Таиланд и Филиппины».

Если Трамп снизит уровень взаимодействия между США и Европой, какая судьба ждет Старый Свет? Станет ли это поводом для него нормализовать отношения с Россией?

Европа, конечно, будет другой. Некоторые страны уже в каком-то смысле движутся в сторону России: Греция, Венгрия, может быть — Франция. Другие страны точно не изменят свою позицию, и это приведет к возрастанию внутреннего напряжения внутри Евросоюза. Мне кажется, европейское руководство в отношении Трампа будет вести себя так же, как израильское в отношении Обамы: «Он здесь не навсегда, нам надо просто переждать».

Деятельность террористической группировки «Исламское государство» запрещена на территории России.

Беседовал Алексей Наумов