Филателисты, не разбредаемся!

Историки в основном характеризуют советскую систему как тоталитарную. Власть старалась контролировать самые, казалось бы, незначительные стороны личной жизни граждан, и один из примеров тому — филателия. С 1921 по 1939 год хобби по коллекционированию почтовых марок в СССР полностью изменилось. В статье, опубликованной в журнале Comparative Studies in Society and History, историк Джонатан Грант рассказывает, как это происходило.

Власть начала социальную реконструкцию филателии с публичной дискуссии в журнале «Советский филателист» и впоследствии «Советском коллекционере». На страницах этих изданий чиновники и энтузиасты спорили об общественном значении коллекционирования марок. Государство требовало от филателистов отвергнуть старую буржуазную концепцию этого хобби.

В Европе и США коллекционирование марок было частью капиталистической культуры, поскольку сами марки являлись товаром с рыночной стоимостью, что позволяло коллекционерам чувствовать себя частью свободного рынка, метафорой которого служила филателия. Там были торговцы, инвесторы и спекулянты.

За несколько лет советская власть установила почти полный контроль над филателистами, создав сразу несколько институциональных структур. Сначала были четко определены границы: согласно статье 136 Уголовного кодекса РСФСР 1921 года обмен марками с заграничными энтузиастами монополизировался государством, и за нарушение полагалось тюремное заключение сроком до шести месяцев. Для контроля была основана Организация уполномоченного по филателии и бонам (ОУФБ). Другой орган — Российское бюро филателии (РБФ) — решал общие вопросы, связанные с коллекционированием марок. Оба ведомства работали в связке.

ОУФБ возглавил Федор Чучин, известный революционер. Именно он в 1921 году предложил ввести монополию государства на международный обмен марками, чтобы прибыль от этого направить на помощь голодающим детям. Он также был главным редактором «Советского филателиста».

В 1924 году ОУФБ создала еще одну организацию, международную, — Филателистический интернационал, для классовой борьбы филателистов-рабочих с буржуа-торгашами.

С 1929 года советская власть расширяла продажи марок за рубеж. Это имело как экономическое, так и идеологическое значение. Марки демонстрировали за рубежом выдающиеся достижения СССР. С другой стороны, государство получало за них валюту, которой всегда не хватало.

Филателистов, занимавшихся международным обменом, государство облагало налогом. Это было необычно для советской власти и показывало, с каким недоверием она относилась к таким людям. Филателистов воспринимали как торгашей, нэпманов, чья деятельность разрешена, но не приветствуется. Даже среди членов РБФ была распространена коммерция, с которой организация должна была бороться.

«Увы, среди филателистов есть еще спекулянты, изготовители фальшивок, нечестные менялы и прочие личности, которые рассматривают филателию как источник личной наживы. Однако это не умаляет культурную важность филателии как таковой», — писал в 1930 году редактор журнала «Советский коллекционер» в своей колонке. Оговорка о культурной значимости филателии показательна — коллекционеры чувствовали, что стоят на зыбкой почве, и при любом удобном случае старались напомнить государству о своей лояльности и общественной полезности.

С точки зрения власти филателия была сродни обмену валют, запрещенному в стране. В годы Гражданской войны марки в некоторых районах действительно выполняли роль денежных знаков. Впрочем, государство волновала не только финансовая сторона вопроса. С идеологической точки зрения деятельность, формирующая спрос на некий дефицитный продукт, от продажи которого спекулянт получал прибыль, шла вразрез с целями Страны Советов.

Тем не менее власть активно использовала филателию для продвижения своих идеалов. Советские марки могут рассматриваться как визуальные прокламации ценностей, которые режим поддерживал и пытался распространять среди населения. Соответственно, по ним можно определить, на какие группы государство делило общество. В первые годы советской власти на марках изображали рабочего, солдата и крестьянина, символизировавших промышленность, оборону и сельское хозяйство. Впоследствии социальный набор расширился.

Рабочий, солдат и крестьянин на марках 1922-1923 годов были представлены в виде классических бюстов — обычно в таком стиле изображались монархи и главы государств. Это неслучайно. Марки олицетворяли власть рабочих и крестьян.

Интересно, что эти три группы не выглядели равноправными партнерами. Художник Иван Шадр, автор бюстов, сначала изобразил рабочего, а потом солдата. Две этих марки были напечатаны в декабре 1922 года. Третья, с крестьянином, вышла только в мае 1923 года. К тому же в этой серии рабочий и солдат фигурировали на четырех разных марках каждый, а крестьянин — только на одной. Это соответствовало ленинской концепции советского государства именно как диктатуры пролетариата на основе вооруженных сил.

В 1929 году в СССР выпустили новое издание марок — с учетом политики индустриализации и коллективизации. Крестьянина заменил колхозник как равноправный партнер рабочего. На некоторых марках появились женщины: работница и колхозница. Тогда Сталин говорил о том, что колхозы уравняют мужчину и женщину, и эта серия марок иллюстрировала его тезис.

С годами сюжеты менялись. В 1939-м рабочего показывали как литейщика или шахтера, а в поздний сталинский период, после 1948-го, к ним добавили ученого. Колхозника изображали как комбайнера.

Остается еще одна важная социальная группа — представители партии ВКП(б) и, позднее, КПСС. На марках изображались партийные функционеры, как живущие, так и покойные, и прежде всего Ленин. Вообще, на марки с вождем мирового пролетариата приходилось примерно 11 процентов всех выпущенных после 1923 года, начиная с траурной серии, изданной в 1924-м, сразу после смерти вождя. Помимо обычных портретов, Ленин изображался ребенком и юношей, как создатель коммунистической партии и советского государства и в образе духа-покровителя той или иной общественно-полезной деятельности.

Члены партии, попадавшие на марки при жизни, обычно были связаны с официальной политикой государства. Например, в честь 60-летия Калинина была выпущена серия, в которой он представал рабочим в литейном цехе, крестьянином с серпом и оратором на трибуне. То есть «всесоюзный староста» олицетворял собой рабочего, крестьянина и партию.

Кроме того, было множество марок с советскими лозунгами: «Больше металла, больше машин!», «Повысим сбор урожая на 35 процентов» и так далее.

Еще один идеологический фактор, повлиявший на концептуализацию филателии, — желание режима установить контроль над всеми общественными организациями. Для этого власть создавала одно единственное подконтрольное ей объединение и зачищала поле вокруг него.

Глава ОУФБ Чучин всегда ставил интересы партии и советских административных структур выше интересов филателистов. Например, в начале 1923 года он отмечал, что филателия и государство «неразделимы». Чучин руководствовался в своей работе понятием общественной пользы — если филателия не несла социально-полезной функции, то в ней не было смысла.

После завершения кампании по борьбе с голодом Чучин задал своей организации новую цель — помощь беспризорным детям. Впрочем, не стоит думать, что им двигал чистый альтруизм, — если бы он не нашел новую задачу, ОУФБ бы просто расформировали.

Рядовым членам государственных филателистических организаций постоянно угрожало обвинение в спекуляции, и они старательно искали свое место в социалистическом обществе. Филателия, утверждали они, — вовсе не буржуазное хобби, но революционное, поддерживавшееся Марксом и Энгельсом. И приводили выдержки из писем Энгельса дочери Маркса, которой он помогал собирать марки.

Легальные филателисты обсуждали роль их увлечения в построении социалистического общества. Для дополнительной легитимации они привлекали в свои организации рабочих, много спорили о роли филателии в культурной революции. Все это можно считать псевдопролетаризмом, поскольку то, что делали филателисты, было направлено прежде всего на защиту их хобби.

Они читали лекции на заводах и всячески пропагандировали свое увлечение, но без особого успеха — рабочие не спешили пополнять их ряды. Тогда на первый план вышла другая стратегия — пропаганда социализма за рубежом, издание и рассылка тематических буклетов на разных языках. Внутренней аудитории филателисты объясняли, что их увлечение полезно для образования, поскольку по маркам можно изучать историю.

* * *

Пример с филателией помогает понять, насколько советская власть была одержима тотальным контролем над обществом. Коллекционеры марок не представляли никакой угрозы для государства, и тем не менее режим очень быстро подмял под себя и это невинное хобби. Интересно, что соответствующие решения принимались не на высшем уровне, а партийными функционерами среднего звена.

Михаил Карпов