Битва за «золотое звено»

Для Тегерана сохранение в Сирии дружественного режима имеет приоритетное и даже более того — жизненно важное значение. Ради того, чтобы Башар Асад оставался у власти, Иран готов оказывать ему всяческую поддержку. И речь идет не только о финансовой помощи, но и о направлении в Сирию иранских добровольцев и бойцов элитных спецподразделений. Однако готовность Исламской Республики жертвовать своими людьми имеет пределы. Сколько именно иранских военнослужащих участвуют в войне на стороне Дамаска и чем именно они занимаются в Сирии — разбиралась «Лента.ру».

В Иране 5 ноября прошло памятное мероприятие, посвященное бригадному генералу Корпуса стражей исламской революции (КСИР) Хосейну Хамедани, погибшему под Алеппо месяц назад. Его смерть стала одной из самых крупных потерь иранского командного звена, находящегося в Сирийской Арабской Республике (САР). По имеющимся данным, покойный генерал отвечал за координацию между КСИР, сирийской армией и различными шиитскими группами и отрядами (от ливанской «Хезболлы» до подразделений афганских добровольцев), воюющими на стороне Башара Асада. Помимо этого Хамедани принимал участие в подготовке сирийского народного ополчения «Шаббихи», используя свой опыт управления отрядами полувоенной иранской структуры — «Басидж». Генерал также считался самым опытным иранским специалистом в вопросах ведения партизанской войны и боев в условиях города.

Сама по себе смерть столь высокопоставленного иранского военачальника подчеркивает степень вовлеченности Ирана в сирийские дела. Картина участия Тегерана в поддержке режима Асада становится еще более масштабной, если учесть, что Хамедани — не единственный представитель высшего командного состава КСИР, сложивший голову в бою на территории Сирии. Так, спустя несколько дней после его смерти погибли генерал-майор КСИР Фаршад Хасунизаде и бригадный генерал КСИР Хамид Мохтарбанд. Счет погибших офицеров Корпуса (в первую очередь его подразделения «Кодс», ответственного за проведение зарубежных операций) идет на десятки. Из открытых источников известно о гибели 438 иранских граждан (из которых, впрочем, далеко не все были служащими КСИР или иранской армии, но так или иначе имели к ним отношение) в период с января 2012-го по сентябрь 2016-го. За этот же период потери проиранских шиитских сил, направленных Тегераном в Сирию («Хезболлы», афганских, иракских и пакистанских добровольцев), достигли 1500 человек.

При этом, как отмечают эксперты, указанные данные следует считать минимальными, так как статистика занижается иранскими властями, чтобы не раздражать население, и без того задающееся вопросом, в чем выгода от участия их страны в сирийской войне. С этой точки зрения показательно, что куда меньшие потери иранцев в Ираке освещаются прессой намного активнее, чем гибель представителей КСИР в Сирии: традиционно Ирак воспринимается иранцами как ближний рубеж обороны их страны, необходимость защиты которого не вызывает вопросов, в отличие от боев в Сирии.

Вместе с тем иранскому руководству и командованию КСИР все труднее скрывать истинные масштабы вмешательства в сирийскую войну. Они до последнего пытались представить воюющих на стороне Дамаска ксировцев исключительно военными советниками. Однако заместитель командующего «Кодс» генерал Гаони, участвовавший в вышеупомянутом мероприятии, посвященном памяти генерала Хамедани, открыто заявил, что «молодые офицеры» получают в Сирии практический опыт командования в боевых условиях. Чем же так важна для Тегерана сирийская кампания и почему столь значительны иранские потери?

Интересы Ирана в Сирии весьма велики. На протяжении последних десятилетий Дамаск оставался стратегическим партнером Тегерана в арабском мире. Вплоть до начала в Сирии гражданской войны отношения двух стран сохраняли тесный и доверительный характер, развиваясь в целом без сбоев. Иранцы приветствовали сирийскую позицию по региональным проблемам, подчеркивая, что именно Исламская Республика и Сирия, две «братские страны с особым взглядом на ближневосточные дела», призваны сыграть основную роль в противодействии усилиям США и Израиля на Ближнем Востоке, прежде всего в Палестине, Ливане и Ираке. Кроме того, Тегеран и Дамаск проводили регулярную «сверку часов» по курдской проблеме. График двусторонних встреч традиционно был плотным. Наконец, Сирия играла роль моста, связующего ИРИ с другим важным партнером — ливанской «Хезболлой».

На этом фоне потеря такого союзника, как Дамаск, означала бы значительное ослабление позиций Тегерана на Ближнем Востоке. Более того, на текущий момент команда Верховного лидера Исламской Республики считает военное присутствие в Сирии важным элементом масштабного противостояния основным оппонентам: Израилю, США и Саудовской Аравии. Поэтому сохранение проиранского режима в Дамаске для Тегерана жизненно важно.

На этом фоне иранское руководство сформулировало концепцию «цепи сопротивления», состоящей из Ливана, Сирии, Ирака и Йемена. По замыслу Тегерана, каждая из указанных стран — это «передний край» обороны ИРИ против враждебных помыслов ее региональных оппонентов, стремящихся подорвать влияние Исламской Республики на Ближнем Востоке. Сирии в этой цепочки отводится роль «золотого звена» (термин, сформулированный советником Верховного лидера Ирана по внешней политике Али Акбара Велаяти) — или, по словам советника Верховного лидера по вопросам обороны Рахима Сафави, «стратегического рубежа обороны».

Слова о том, что иранцы готовы сражаться за Сирию до конца — не пустой звук. Втягивание их в конфликт происходило постепенно и началось задолго до полноценного вмешательства в него России. На первых этапах помощь была преимущественно консультативной. Вначале (в 2011 году) иранцы активно делились с Дамаском навыками подавления протестных выступлений (ориентируясь в первую очередь на собственный опыт подавления так называемого «зеленого движения» 2009 года). В частности, по некоторым данным, сирийское правительство получило от иранцев технику, необходимую для контролирования интернета.

В 2012-2013 годах в Сирию перебросили нескольких иранских советников, которые, пользуясь опытом ирано-иракской войны 1980-1988 годов, помогли Дамаску перевести экономику страны на военные рельсы, взялись за подготовку сирийского ополчения, наладив его взаимодействие с армией,и начали обучать сирийских военных борьбе с партизанами и боевым действиям в условиях города. Характерно, что на момент принятия российского решения о развертывании ВКС на авиабазе Хмеймим в 2015-м иранцы предприняли ряд попыток создать на территории Сирии подконтрольные исключительно им силы (на манер «Хезболлы»), которые позволили бы Тегерану контролировать хотя бы часть районов страны в случае падения режима Асада.

К 2013-м, по мере ухудшения положения на фронтах сирийской войны, Тегеран взял на себя ответственность за финансовую и материально-техническую (в том числе топливом) поддержку сирийского режима. К 2015 году Иран тратил на эти нужды примерно шесть миллиардов долларов в год. Учитывая дальнейшее развитие событий, можно предположить, что к концу 2016-го этот показатель меньше не стал.

Постепенно усиливалось и военное присутствие иранцев. К 2012 году на территории Сирии были развернуты силы «Кодс», которые поначалу играли роль советников, однако уже к концу указанного года Тегеран ввел в активные боевые действия «Хезболлу», иракских ополченцев и иранских добровольцев (чьи истории, впрочем, очень похожи на приключения российских «отпускников» на юго-востоке Украины в 2014-2015 годах). Затем в Сирии оказались сформированные с помощью иранцев подразделения афганцев (с 2013-го) и пакистанцев (с 2014-го). Принимали участие в боях и палестинцы.

Характерно, что в 2016 году в открытых источника появилась информация об участии в сирийской войне иранской регулярной армии (хотя по закону она не может быть применена за рубежом) и подразделений КСИР помимо «Кодс». Последнее обусловлено двумя факторами: нехваткой уже имеющихся сил и тем, что «Кодс» предназначен в первую очередь для проведения хирургически точных спецопераций, а не регулярной боевой деятельности.

Всего же, по экспертным оценкам, к осени 2016-го на территории Сирии силами ИРИ было собрано до 20 тысяч шиитских ополченцев (иракцев, пакистанцев, афганцев, иранцев), шесть тысяч бойцов «Хезболлы» и до 2,5 тысяч советников из КСИР. Данные по числу представителей регулярной иранской армии, направленной в САР, автору этих строк найти не удалось. Без помощи указанных сил режим Асада власть удержать просто не может: реальные боеспособные силы сирийской армии насчитывают не более 25 тысяч человек (по оценкам западных специалистов). Конечно, в распоряжении Дамаска находится до 80 тысяч человек из сил местной самообороны, однако эти подразделения не пригодны для проведения наступательных операций и в принципе не стремятся вести боевые действия за пределами родных территорий.

Впрочем, и призванные Ираном силы не способны обеспечить Дамаску желанную победу. Как показал опыт различных операций, включая текущие бои за Алеппо, как с точки зрения взаимодействия, так и общей подготовки иранские силы оставляют желать лучшего. В частности, в СМИ просачиваются заявления побывавших в Сирии российских военных, весьма негативно отзывающихся не только о готовности иранцев координировать свои действия с Россией при проведении наземных боевых операций, но и эффективности сил, направленных Ираном с Сирию. В некоторых случаях решения, принятые иранскими военными, настолько не поддавались логике, что позволяли российским офицерам заподозрить их в сговоре с противниками Асада.

Прежде всего, опыта и подготовки — их не хватает даже бойцам «Кодс». Хотя иранские власти говорят, что война будет вестись до полной победы, в действительности они не готовы оплачивать разгром противников Асада кровью своих граждан. Максимальная концентрация бойцов КСИР в Сирии не превышала трех тысяч человек — и то лишь в экстренных ситуациях. Обычно же на стороне Дамаска число представителей КСИР в Сирии не превышало 700-1000 бойцов — цифра очень скромная, если учесть, что в составе Корпуса числится сто тысяч человек.

Более того — как показывает практика (например, события конца 2015 года), увеличение числа ксировцев, сражающихся в Сирии, приводит лишь к росту потерь среди иранских граждан, а не к перелому ситуации на фронте. Поэтому Тегеран предпочитает воевать за свои интересы в Сирии руками неиранцев (или, как шутят иранские диссиденты, «до последнего араба»).

Самые боеспособные подразделения, участвующие в сирийской войне при поддержке Тегерана, — это отряды «Хезболлы». Однако их численности не хватает. К тому же использовать их приходится осторожно, чтобы не сократить количество сторонников «Хезболлы» в Ливане, заставив их задуматься о том, зачем ливанским шиитам воевать в Сирии. Активное применение подразделений «Хезболлы» в прошлом уже привело к значительным потерям среди ее членов — в частности, по данным СМИ, к сентябрю этого года в Сирии погибло около 1000 ливанцев, счет же погибших командиров шел на десятки.

Иракские шииты задействуются в Сирии по мере необходимости и, по мнению военных экспертов, представляют не самые лучшие части. Лучшие же части в основном используются в самом Ираке. Эксперты считают, что афганцы и пакистанцы подготовлены очень плохо: подразделения, сформированные из них, по сути представляют собой своеобразный иранский «французский легион», где афганцы, прошедшие трехмесячные курсы военной подготовки, сражаются за право стать полноценными гражданами ИРИ. Иран же таким образом цинично решает проблему беженцев из Афганистана на своей территории — потери среди них самые большие после «Хезболлы».

По некоторым данным, среди воюющих группировок существуют значительные противоречия. В частности, при выстраивании тактики ведения боевых действий периодически обостряются разногласия между сирийским армией и ополчением — с одной стороны и «Хезболлой» — с другой. Подобные случаи якобы имели место под Алеппо и Пальмирой. По некоторым данным, заметны трения между Ираном и руководством самой «Хезболлы», что ограничивает возможности Дамаска в концентрации сил для проведения наступательных операций.

Дальше перед Тегераном встанет непростой выбор: изменить свои подходы к сирийскому вопросу или оставить все как есть. По мнению командования «Кодс», текущий 1395 иранский год по солнечному календарю (заканчивается в конце марта 2017-го) будет определяющим в судьбе сирийской войны. Однако чтобы поменять ситуацию в свою пользу, иранцам придется отказаться от простого накачивания САР «пушечным мясом» и либо поднять качество подготовки своих бойцов, либо активнее координировать действия с Россией. В первом случае потребуется нарастить присутствие в САР кадровых частей КСИР и армии, соответствующим образом их подготовив. Во втором — поступиться своей гордостью и точнее реализовывать советы российской стороны.

Николай Кожанов доцент Европейского Университета в Санкт-Петербурге