Молиться, поститься

Вопрос о том, что собой представляет современная русская кухня, вряд ли поставит собеседника в тупик. Но в книге кандидата исторических наук Дмитрия Занкова нет места салатам, основным компонентом которых является майонез. Автор, привлекая множество исторических источников, пытается понять, чем для наших предков было принятие пищи, какая еда считалась престижной, как относились к иностранным блюдам, а также какое место пост и воздержание занимали в жизни русского человека.

С разрешения издательства «Ломоносовъ» «Лента.ру» публикует отрывок из книги Дмитрия Занкова «Русь за трапезой».

Когда мы начинаем знакомиться с пищевыми привычками наших предков, практически сразу же становится понятно, что вникнуть в эту тему невозможно, не разобравшись, какую роль играл пост в жизни древнерусского общества.

Весь жизненный уклад русского человека, независимо от того, к какому социальному слою он принадлежал, по крайней мере вплоть до XVIII века определялся календарем многочисленных постов. Начиная от Великого поста, растянувшегося на множество недель и заканчивая регулярными однодневными постами по средам и пятницам.

С материальной сутью поста разобраться не так уж трудно, хотя слово это могло иметь разные значения. Первоначально оно означало полный отказ от всякого рода пищи. По понятным причинам такие посты не могли быть продолжительными, хотя и встречаются рассказы о великих христианских подвижниках, сумевших провести в воздержании весь Великий пост. Более привычным стал пост, заключающийся в воздержании от определенного рода продуктов животного происхождения, получивших название скоромные. Сложнее обстоит дело с вопросом о том, как воспринимали пост сами его участники на протяжении многих веков, в чем виделось его основное предназначение.

Если посмотреть в глубь времен на грани письменной истории, мы увидим, что первоначально пост рассматривался как своего рода жертва, приносимая самым разным богам и духам. Мы привыкли к жертвам более материальным: сжигаемому на алтарях мясу, возлиянию вина, даже человеческим жертвоприношениям. Но жертвой могло стать и страдание человека, ограничение им собственных потребностей. Очень ярко этот мотив проявляется в древнеиндийском эпосе «Махабхарата», герои которого, попав в затруднительное положение, неоднократно изнуряют себя длительным постом. Зачастую воздержание от пищи сопровождалось всякого рода увечьями и ранами, которые наносил себе человек.

Рано или поздно к такому мученику являлась некая демоническая сущность и предлагала выполнить его желание. Желание могло быть любым, даже абсолютно аморальным. Отношения со сверхъестественным миром строились на строго бартерной основе. От человека — страдание, от духа — решение проблемы.

Понимание поста как своеобразной жертвы, принося которую, человек имеет основания надеяться на реализацию своих желаний, обрело глубокие корни в культуре. Во многом именно христианство заставило людей взглянуть на пост другими глазами. Самоограничение в еде воспринимается уже не как нужное или приятное Богу, а как необходимое в первую очередь самому человеку. Пост — это средство самоконтроля, способ победить грешную плоть, стать ближе к Богу, в каком-то смысле даже подражать ему.

Недаром ведь обычай Великого поста во многом опирался на сорокадневный пост, который выдержал в пустыне Иисус, прежде чем открыть людям свое учение. Блаженный Августин так предлагал отвечать тем, кто спрашивает о смысле поста: «Если вас спросят, для чего вы поститесь и мучаете себя? Отвечайте: бешеную лошадь, которую нельзя укротить уздою, необходимо усмирять голодом и жаждою».

Уже к концу Средневековья можно увидеть зарождение взглядов довольно близких для большинства современных людей, которые рассматривают пост как своеобразный вид диеты, призванный решить в первую очередь проблемы с физическим здоровьем. Некоторые историки полагают, что наличие поста выполняло в средневековом обществе очень важную социальную функцию. По мнению Костомарова, пост был крайне полезен с точки зрения поддержания стабильности русского общества. Вернее, даже не пост сам по себе, а то, что воздержание от скоромной пищи было строго обязательным для всех категорий населения.

Людей больше всего раздражает не наличие само по себе у других богатства и власти, а яркая демонстрация их внешних проявлений. Если позволительно привести такую аналогию, многомиллиардные счета в иностранных банках вызывают слабую реакцию, так как сложно представимы большинством, а вот какой-нибудь бутерброд с черной икрой может как раз раздражать очень сильно по причине своей материальности, хорошей представляемости. Ну а если все, включая самого царя, значительную часть года (от 192 до 216 постных дней) питаются ничем не лучше любого бедняка, куском ржаного хлеба и соленым огурцом (частая еда в пост Алексея Михайловича), то и поводов для раздражения на верхи значительно меньше.

В толковании церковного устава, сделанном известным русским богословом Михаилом Скабаллановичем (1871-1931 годы), говорится со ссылкой на преподобного Аполлоса Гермопольского (начало V века) о непозволительности «нарушать без всякой нужды всеобщие посты (среды и пятницы), ибо в среду Спаситель предан, а в пяток распят; посему, кто нарушает это пост, тот вместе с врагами предает, распинает Спасителя. Если в пост придет к тебе брат, имеющий нужду в успокоении, предложи трапезу ему одному; если же ему не угодно, не принуждай; ибо все мы имеем общее предание о посте».

Но уже во времена Аполлоса Гермопольского существовали дополнительные посты, которые устанавливались, дабы избежать каких-либо бедствий и получить прощение от Бога. В обществе, где христианство еще не стало важнейшей религией, это приводило к многочисленным спорам с язычниками. Вот какие упреки обращает к неверным Тертуллиан, говоря о христианских постах. «Когда не бывает дождей, и вследствие этого грозит голод, то вы, ежедневно сытые и постоянно готовые есть..., ищете неба у Капитолия, ожидаете облаков с потолков, отвернувшись от самого Бога и от самого неба. А мы, иссохшие от постов, обессиленные от воздержания, удалившись от всякого удовольствия жизни, одевшись во вретище и осыпавшись пеплом, стучимся в небо, касаемся Бога; а когда испросим милость, то чтят Юпитера». Христианскому подвижнику обидно, что постнический труд не получает заслуженного одобрения.

Первоначально посты носили более индивидуальный характер. Некоторые христианские отшельники делали акцент на времени принятия пищи и старались воздерживаться от нее весь день. Известны их утверждения, что «солнце никогда не видело их ядущими».

Очень часто пост понимался как практика полного отказа от пищи вообще. Среди монахов Ближнего Востока, судя по всему, считалось нормой принятие пищи через два дня. Наиболее истовые подвижники старались питаться раз в пять дней, а то и раз в неделю. Сохранились отдельные сведения об отшельниках, которые выдерживали 40 дней абсолютного воздержания.

Вот как, например, проводил пост перед Пасхой преподобный Макарий Александрийский. «Наломавши большое количество пальмовых ветвей (для рукоделия), стал в углу и в продолжении всей Четыредесятницы до самой Пасхи не принимал хлеба, не касался воды, не преклонял колен, не садился, не ложился и ничего не вкушал, кроме нескольких листьев сухой капусты; да их ел только по воскресеньям и то для того, чтобы видели, что он ест, и чтобы самому ему не впасть в самомнение; а ежели когда выходил из кельи для какой-либо нужды, то как можно скорее опять возвращался и принимался за дело; не открывая уст и не говоря ни слова, он стоял в безмолвии; все занятие его состояло в молитве сердечной и в плетении ветвей, которые были у него в руках». Особенно интересны, конечно, слова «не касался воды». Вряд ли их можно понимать так, что преподобный не пил 40 дней. Скорее уж речь идет про пренебрежение умыванием.

Но постепенно практика таких постов в качестве общепринятых начинает осуждаться и уходить в прошлое. Больше внимания стало уделяться характеру принимаемой пищи. В первых скитах тоже не сразу выработались единые правила. В некоторых переходили на питание только бобами, в других ограничивали пищу овощами и фруктами, но, в конце концов, нормой стало употребление только хлеба безо всякой к нему прибавки.

Любое самое маленькое отступление от строгих правил рассматривалось даже самими нарушителями как страшный грех. Вот воспоминания отца Вениамина (IV век). «Когда после жатвы возвратились мы в скит, принесли нам из Александрии подаяние, на каждого по алебастровому сосуду чистого масла. При наступлении следующей жатвы, братия приносили, если что оставалось у них, в церковь. Я не открывал сосуда, но, просверлив его иглою, вкусил немного масла, и было у меня на сердце, будто я сделал великий проступок. Когда же братия принесли свои сосуды, как они были, а мой был просверлен, то я устыдился, как бы обличенный в блуде».

По мнению Исаака Сириянина, пост является главным оружием против дьявольских козней, а первую победу над сатанинскими искушениями с помощью поста одержал сам Иисус. Поэтому и люди должны максимально подражать своему Спасителю. «Посему-то до поста род человеческий не знал победы, и дьявол никогда не испытывал поражения своего от нашего естества: но от сего оружия изнемог в самом деле. И Господь наш был вождем и первенцем сей победы, чтоб на главу естества нашего возложить первый победный венец. И как скоро дьявол видит сие оружие на ком-нибудь из людей, тотчас приходит в страх сей противник и мучитель, помышляя и воспоминая о поражении своем в пустыне Спасителем, — и сила его немедленно сокрушается, и воззрение на оружие, данное нам Началовождем нашим, попаляет его».

Человек, не придерживающийся поста, не может изучать Писание и творения святых отцов. «Плотолюбцам и чревоугодникам входить в исследование предметов духовных так же неприлично, как и блуднице разглагольствовать о целомудрии».