Две минуты до полуночи

Слухи о возможном вторжении Турции в Сирию, британские учения по переброске войск с комментарием о приготовлениях к конфликту с Россией и, наконец, внезапная проверка одновременно двух военных округов, отвечающих в системе ВС РФ за азиатское направление, заставляют задаться вопросом о степени реальности военной опасности.

Отношения Москвы и Анкары по сирийской проблеме осложнились задолго до 30 сентября 2015 года, когда началась операция российских воздушно-космических сил (ВКС). Одно из самых известных словосочетаний, рожденных новой войной, — «сирийский экспресс» — возникло не в последнюю очередь благодаря усилиям Турции, заблокировавшей возможность доставки в Сирию грузов через свои территориальные воды и воздушное пространство гражданским авиатранспортом. В результате уже в 2012 году ВМФ России приступил к операции, вскоре получившей название, явно заимствованное у «Токийского экспресса» Второй мировой.

Сирийский экспресс оказался удачнее токийского: получая поддержку из России, Дамаск смог продержаться в самый сложный период гражданской войны, сохранив контроль над наиболее важными городами и вытеснив исламистов из ближайших окрестностей столицы, где в 2013 году регулярным минометным обстрелам подвергался самый центр, а дорога в аэропорт периодически блокировалась террористическими группами, действовавшими из опустевших пригородов.

В этот период войны роль Турции в конфликте, по крайней мере, у самих сирийцев, никаких сомнений не вызывала: фактически Анкара рассматривалась как агрессор, вмешавшийся в гражданский конфликт с целью если не прямых территориальных приобретений, то укрепления своих позиций и получения экономических выгод в виде контроля над путями транспортировки нефти.

Операции турецких вооруженных сил, периодически проводившиеся в приграничных зонах Сирии и Северном Ираке, преследовали и еще одну цель — ослабление отрядов курдского ополчения, активность которых в самой Турции возросла после начала сирийской войны.

Российская операция резко повысила вероятность силового вмешательства Турции в конфликт — действия ВКС с авиабазы Хмеймим спутали все карты. Анкара отказалась присоединяться к соглашению о безопасности полетов, которое Россия подписала с США, или создавать совместную координационную комиссию, наподобие той, что Москва организовала совместно с Израилем.

24 ноября 2015 года в приграничном районе над территорией Сирии был сбит российский бомбардировщик Су-24М, по версии Анкары, нарушивший воздушные границы Турции. Катапультировавшийся пилот самолета подполковник Олег Пешков был убит бандой боевиков, возглавляемой гражданином Турции. Штурман, капитан Константин Мурахтин был ранен, но ему удалось спастись. В ходе поисково-спасательной операции Россия понесла новые потери — террористы уничтожили вертолет Ми-8, на борту которого погиб морской пехотинец Александр Позынич.

В ответ, помимо экономических санкций и приостановки авиасообщения, Россия усилила истребительное прикрытие развернутой в Сирии авиагруппы, а также развернула на авиабазе Хмеймим зенитно-ракетный дивизион системы С-400.

Отказ от публичных извинений и наказания виновных в инциденте привел к самому серьезному кризису между Москвой и Анкарой за всю историю современной Турции, с 1920-х годов. Военные барабаны слышны уже вполне отчетливо: «Мы вернем наш исторический долг. Когда-то наши братья из Алеппо защищали наши города — Шанлыурфа, Газиантеп, Кахраманмараш (во время Первой мировой войны — прим. «Ленты.ру»), теперь мы защитим героический Алеппо. За спиной его защитников вся Турция», — заявил турецкий премьер Ахмет Давутоглу на заседании парламентской фракции возглавляемой им правящей Партии справедливости и развития.

О военных приготовлениях Турции еще раньше заговорили и в Минобороны России. На фоне регулярных обстрелов сирийской территории, в результате одного из которых погиб российский военный советник, в ведомстве сообщили о возможной атаке Турции на Сирию. «Мы имеем серьезные основания подозревать интенсивную подготовку Турции к военному вторжению на территорию суверенного государства — Сирийской Арабской Республики (...). Признаков скрытой подготовки турецких вооруженных сил к активным действиям на территории Сирии мы фиксируем все больше и больше», — сказал официальный представитель Минобороны генерал-майор Игорь Конашенков. Как отметили военные, Турция параллельно с сосредоточением войск близ границы активно занимается расширением пропускной способности местной дорожной сети, явно не оправданным, исходя из имеющихся объемов гражданских и коммерческих перевозок, резко упавших из-за войны.

Вторжение Турции в Сирию, равно как и неизбежность военного столкновения с РФ, отнюдь не предопределены — ситуацию формирует множество разнонаправленных факторов, и не последнюю роль здесь играет позиция Вашингтона, очевидно не заинтересованного в прямом столкновении. Причем США в борьбе с террористической группировкой «Исламское государство» (запрещена в РФ) и в Ираке, и в Сирии делают ставку на курдов — после того как попытки вырастить что-то вменяемое из сирийской «умеренной оппозиции» откровенно провалились.

Гипотетическое вторжение Турции в Сирию автоматически делает подавляющее большинство местных курдов противниками Анкары, и в результате Вашингтон окажется в состоянии «гибридной войны» с одним из ключевых членов НАТО и важнейших игроков на Ближнем Востоке. Прецедент странных комбинаций подобного рода, конечно же, есть — в предыдущие пять лет США фактически выступали союзниками исламистов в Тунисе и Ливии, но опосредованное столкновение с Турцией, наверное, все же слишком экстравагантно даже для Вашингтона и даже сейчас.

Тем не менее исключать возможность вторжения даже в этих условиях нельзя, особенно на фоне попыток Эрдогана поставить Вашингтону ультиматум «Турция или курды». С учетом нежелания США и их союзников в ЕС ввязываться в сухопутную операцию против исламистов подобная акция Турции, особенно при поддержке стран Персидского залива, может найти своих сторонников: в конечном итоге Турция «оплатит счет», если, помимо защиты собственных интересов, нанесет чувствительное поражение новому халифату.

Все пять лет войны Турция откровенно стремится к контролю над Алеппо. Бои в этой провинции могут подтолкнуть Анкару к принятию окончательного решения о вторжении.

План самой операции и привлекаемые к ней силы не так уж важны: в целом очевидно, что турецкая армия обладает подавляющим превосходством над сирийской. Ключевой момент — перспектива военного столкновения Турции и РФ. Отступать ни одна из сторон пока явно не собирается.

Вариант, что Турция проигнорирует российское присутствие, практически исключен: удары с воздуха (при этом базирующиеся на Хмеймиме самолеты могут очень быстро получить сирийские опознавательные знаки) способны сорвать кампанию в самом ее начале, а наличие С-400 и современных истребителей гарантирует Анкаре большие проблемы в воздухе, несмотря на значительное численное превосходство в авиации. И это не говоря уже о том, что если Хмеймим и другие аэродромы, используемые российскими военными, не будут тронуты, в течение считанных суток количество современных боевых самолетов с сирийскими опознавательными знаками (или без них) возрастет в разы, равно как и мощь ПВО.

Так что атака турецкой армии против Хмеймима с очевидным политическим расчетом на то, что Россия не рискнет наносить ответный удар по базам на территории Турции, чтобы не ввязываться в конфликт со всем блоком НАТО, весьма вероятна. Однако, во-первых, не факт, что Россия последует этой логике, а во-вторых, внезапное приведение в боевую готовность утром 8 февраля 2016 года российских ВДВ и военно-транспортной авиации намекает на возможность появления в Латакии неучтенных предварительным планом российских сил.

Наиболее опасным вариантом является возможный обстрел расположенного в пятидесяти километрах от турецкой границы Хмеймима с помощью дальнобойных РСЗО типа T-300, дальность стрельбы которых составляет 80-100 километров. Помимо того что авиабаза, развернутая на площадях гражданского аэропорта Латакии, лишена защитных сооружений для самолетов, обстрел не позволит перебросить туда подкрепления, и в этом случае ответный удар по территории Турции с последующей эскалацией конфликта становится практически неизбежен.

В то же время, серьезное препятствие для турецкого вмешательства представляет находящаяся в восточном Средиземноморье российская эскадра: даже в урезанном по сравнению с советскими временами виде она значительно повышает возможности российской группировки на суше в средствах ПВО. Внезапный удар по базе Хмеймим при наличии поблизости крейсера с его радаром практически невозможен. При этом нужно понимать, что неспровоцированная атака на «Варяг» и сопровождающие его корабли также неизбежно вызовет ответный удар, но воззвать к статье 5 Устава НАТО Анкаре в этом случае будет очень сложно, а готовность значительной части членов Альянса ввязываться в войну из-за военной авантюры Эрдогана вызывает сомнения.

Практика последних лет демонстрирует, что объявить агрессором, равно как и жертвой агрессора, можно кого угодно и как угодно. Однако всякое подобное приклеивание ярлыка вызвано, как правило, вполне прагматичными причинами. Даже если допустить, что лидеры НАТО, США и Великобритании решат, что военный конфликт с Россией со всем набором неизбежных последствий прагматически обоснован, то союзников, как в регионе, так и по альянсу, им придется в этом убеждать. И здесь НАТО столкнется с невозможностью воевать на Средиземном море без участия, например, Греции, Италии, Франции и Испании. Но готовы ли эти страны ввязываться в ядерную войну из-за политических амбиций Реджепа Тайипа Эрдогана?

Более вероятным выглядит подключение к конфликту Саудовской Аравии, чьи войска уже замечены в Иордании. Правда, результаты, демонстрируемые самой могущественной из монархий Залива в войне в Йемене, заставляют подозревать, что конфликт в Сирии с прямым участием России чреват еще большими проблемами — даже если не учитывать вполне логичный в этом случае ответный удар по территории королевства — оно-то в НАТО не состоит.

***

Описываемые здесь возможные сценарии еще несколько лет назад могли показаться плодом больного воображения, но сегодня вероятность их реализации, обусловленная сокращением поля диалога и политическими амбициями крупнейших игроков, составляет десятки процентов, а политическая реальность меняется гораздо быстрее наших представлений о ней. Следование некоторых крупнейших игроков догматическим идеологическим установкам безотносительно реальности уже сделало реальностью союз лидеров демократического мира с фундаментальными исламистскими теократиями в борьбе против, конечно, недемократических, но все же светских авторитарных «офицерских режимов». Апелляция к защите прав человека при этом не работает совершенно — Асада в 2011 году объявили нелегитимным и приговорили за то, что постоянно сходит с рук Саудовской Аравии. Подобный догматизм обходится очень дорого: Турция сегодня фактически эксплуатирует свое положение партнера ЕС и члена НАТО, вынуждая Вашингтон и страны Западной Европы поддерживать ее вопреки собственным интересам. Проблема беженцев, приобретшая подобный размах не без помощи Анкары, может внезапно оказаться ничтожной на фоне новых грозных событий.

Илья Крамник