«Российская элита не умеет себя вести в приличном обществе»

Минувшим летом в России и за ее пределами активно обсуждалась идея возвращения на родину потомков рода Романовых. Депутат заксобрания Ленинградской области Владимир Петров написал письма членам Императорского Дома с предложением вернуться в Россию. Послания были адресованы княгине Марии Владимировне и князю Дмитрию Романовичу. По мнению Петрова, этот шаг поспособствует восстановлению величия России и возвращению ей мирового влияния. Депутаты разработали законопроект «Об особом положении представителей царской фамилии», а в качестве официальной резиденции Романовых предложили выделить дворец в пригородах Санкт-Петербурга или в Крыму. Эта инициатива вызвала бурное обсуждение в России и неоднозначную реакцию представителей русских дворянских фамилий. В беседе с «Лентой.ру» князь Никита Лобанов-Ростовский рассказал о самозванцах и монархии, о том, чего не хватает российской элите, и что привлекает его в искусстве.

«Лента.ру»: Как вы оцениваете идею вернуть в Россию потомков Дома Романовых, в частности предоставить особый статус княгине Марии Владимировне?

Лобанов-Ростовский: Мне важно, чтобы была услышана альтернативная точка зрения. Когда мы с графом Шереметевым, князем Трубецким и графом Капнистом — все они живут в Париже — написали открытое письмо российскому президенту о нежелательности какого-то особого статуса Марии Владимировны Гогенцоллерн, мы исходили из того, что к ней будет неизбежно приковано внимание всего мира, и это может повредить России.

Важно понимать, что мы говорим о человеке, который самозванно именует себя главой императорского дома Романовых, незаконно раздает дворянские титулы и ордена, а самое печальное — ее отец кокетничал с Гитлером и открыто призывал русских эмигрантов воевать на стороне нацистов. Мы хотели, чтобы нас услышали, и я рад, что были статьи и радиопередачи, где наше мнение было озвучено.

Но с вами не согласились многие представители дворянства, живущие в России.

Да, некоторые убеждены, что не так важно, кто именно получит новый монарший статус. Важнее, что это был бы большой шаг к возрождению монархического статуса в России. Но я считаю, что нельзя строить новый дом на таком гнилом и непрочном фундаменте. Ничего хорошего из этого не выйдет.

А как вы сами относитесь к идее реставрации монархии?

Я не монархист, но полагаю, что со временем будет целесообразно сделать конституционную монархию в России. Разные опросы показывают, что около трети всего населения поддерживают идею создания конституционной монархии. И это без какой-либо монархической пропаганды и работы с населением. Хотя мало кто отдает себе отчет в том, сколько различных институтов управления необходимо создать, которые сегодня в России просто отсутствуют.

Будущий монарх должен осуществлять сбалансированное соединение светской власти и православной церкви. Должен стать стабилизирующим инструментом многонациональной и многоконфессиональной страны, не думая о сиюминутных настроениях избирателей, а руководствуясь представлением об исторической судьбе своего народа. Сам же монарх может быть либо избран заново, либо может быть приглашен законный наследник одной из двух правивших династий — Рюриковичей и Романовых. Я знаю многих достойных представителей этих фамилий.

Монархия немыслима без аристократии. Видите ли вы что-то напоминающее аристократию в современной России?

Глядя на представителей нынешней русской элиты, я понимаю, что в 95 процентах случаев они не имеют ничего общего с аристократией.

Чего же им не хватает?

По-английски мне было бы проще ответить: аристократ — это джентльмен, у него другое сознание, другие ценности, другие манеры. Современная российская элита в большинстве своем просто не умеет себя вести в высшем приличном обществе. Кроме того, у аристократа должен быть вкус. Например, человек пригласил меня на обед в свой огромный дом в центре Москвы. Там все очень дорого: антиквариат, картины, услужливые лакеи. Но вкуса нет, предельная безвкусица. Ступеньки на улице у входа сделаны из мрамора — но они должны быть гранитные! Мрамор — мягкий камень, от осадков и моющих средств он быстро приходит в негодность. В том же доме есть замечательная коллекция живописи. Но сами картины обрамлены некрасиво — без вкуса! Это типичный пример отсутствия вкуса у людей, собирающих искусство в России. Рамы новые, помпезные, с обильной позолотой — они совершенно не гармонируют с картинами. Каждая картина — это особая история. Каждая требует своего индивидуального обрамления. Но такие маленькие детали отражают вкус.

Особое внимание к картинам — результат многолетнего коллекционирования русского театрального искусства?

Да, в том числе. Это же часть моей жизни.

Что вы больше всего цените в вашем собрании?

Больше всего я ценю его целостность, концептуальное единство, оно продумано до мелочей. В нашей коллекции нет ничего случайного. В своем максимальном составе собрание насчитывало около двухсот художников и более тысячи работ. Я очень люблю своего Врубеля, Ларионова, Гончарову, Бакста — и получал большую эмоциональную зарядку, живя среди их картин.

Какова сейчас обстановка на арт-рынке?

На мой взгляд, ситуация совершенно нелогична и субъективна. Когда сотню миллионов долларов платят за картину Модильяни или Сезанна, это ненормально. На эти деньги можно было бы построить несколько сотен школ в России. Но в мире огромное количество незаработанных денег, и их надо как-то тратить. При этом даже редчайшие бриллианты оцениваются только в десятки миллионов долларов.

Можно ли собрать хорошую коллекцию, не имея богатого наследства или огромных доходов?

Универсальных рецептов не бывает. Но есть общий принцип: присматривайтесь к 10-15 художникам, которые лично вам нравятся и доступны по цене. Когда картины одного из них станут вам не по карману, переключайтесь на другого. И так лет двадцать. Затем одного из них наверняка назовут выдающимся живописцем, и он резко взлетит в цене. Тогда, продав одно из его произведений, вы сможете вернуть то, что вложили за 20 лет, и оставить себе картины, больше всего понравившиеся вам.

Вы лично знали многих живописцев. Кто производил наибольшее впечатление в личном общении?

Знал. Например, Сальвадор Дали. Он был очень странен и непредсказуем. Я осознавал, что передо мной гений. К сожалению, мы не смогли наладить близких, дружеских отношений. Препятствием была его супруга Гала. Я ценю Дали больше, чем, например, Пикассо, потому что у него больше работ, где проявляется талант рисовальщика. Пикассо, конечно, более гениален и многогранен, но у него много работ, которые меня отталкивают. То есть я предпочел бы жить с картинами позднего Дали, чем с поздним Пикассо. Но при этом лучше жить с ранним Пикассо розового периода, чем с ранним Дали. Хотя, если честно, я предпочел бы жить с картиной Матисса, чем с Дали или Пикассо. Но я никогда не приобретал западную живопись, потому что тогда эти деньги были бы отняты от приобретения русского театрального искусства.

Каковы ваши предпочтения в других искусствах — в литературе, музыке?

Всю мировую классическую литературу я перечитал еще в ранней юности, когда жил с родителями в Болгарии. Главной фигурой для меня всю жизнь оставался Пушкин. Если говорить о музыке, я воспитан на классическом оперном репертуаре. Родители привили мне любовь к музыкальному театру: в пятилетнем возрасте я попал на оперу Сметаны «Проданная невеста», а затем на «Аиду» Верди. К симфонической музыке я пришел гораздо позже, когда в 23 года приехал в Нью-Йорк, где познакомился с великим скрипачом Натаном Мильштейном.

В конце пятидесятых в Карнеги-холле еще можно было услышать таких гигантов русского исполнительского искусства, как Давид Ойстрах и Сергей Кусевицкий. Когда я был студентом в Оксфорде, то увлекался доромантической музыкой, Вивальди, Бахом и Моцартом. Из музыки XX века я особенно ценю Стравинского и Прокофьева. А вот современная музыка для меня откровенно неприемлема.

У российского искусства есть будущее?

Я смотрю в будущее с оптимизмом. Русские — феноменально одаренный народ. Хотя я сомневаюсь, что в ближайшее время сможет повториться тот культурный бум, который был в России на рубеже XX века. Тогда российские гении музыки, литературы, изобразительного искусства, театра, балета влияли на всю мировую культуру. До сих пор в России все еще есть возможность учиться рисованию. Вне России рисование как предмет — основа, на которой строится индивидуальный подход к живописи, — в школах и вузах мало востребован. В любом случае, важно, чтобы русские осознавали тот колоссальный эффект, который русское искусство последних двух веков произвело на весь цивилизованный мир. Даже самые отъявленные ненавистники России вынуждены это признавать.

Беседовал Андрей Новиков-Ланской