Рейган, я твой отец!

Режиссер Джордж Лукас задумал «Звездные войны» как антивоенный и антиамериканский фильм — с императором Палпатином как Никсоном и Алдерааном как Хиросимой, уничтоженной «Звездой смерти». Однако его картина «выстрелила» в противоположном направлении: ее пафос и герои помогли Америке встать с колен и оправиться от депрессивного самоощущения (после Вьетнама и Уотергейта). «Звездные войны» во многом обеспечили триумф Рональда Рейгана и возвращение в мировую политику высокоморального американского милитаризма. О том, как это произошло, вместе с историками культуры рассказывает «Лента.ру».

В 1975 году Джордж Лукас оказался на перепутье. Его друг и учитель Френсис Форд Коппола добился большого успеха в Голливуде (с «Крестным отцом») и смог найти финансирование для «Апокалипсиса сегодня» — антивоенной драмы на вьетнамскую тему. Снимать фильм должен был Лукас. «Апокалипсис сегодня» обещал стать его первым кассовым шедевром — таким же психологичным и мрачным, как «Таксист» Скорсезе или «Китайский квартал» Полански. Но Лукас уже несколько лет готовил другой проект и отказался от предложения Копполы. В итоге тот сам взялся за «Апокалипсис», а Лукас — за «Звездные войны».

По его словам, «Звездные войны» были призваны выражать те же идеи, что и вьетнамская военная драма — только в антураже далекой, далекой галактики. Лукас замыслил историю о победе восставших аборигенов над агрессором. В черновиках сценария, написанных в разгар уотергейтского скандала, Палпатин прямо списан с Ричарда Никсона, а империя действует как армия США во Вьетнаме. Особенно очевидны эти параллели в «Возвращении джедая», где есть свой Вьетконг — эвоки, и технологически продвинутую империю побеждает «примитивный» народ.

Но Лукас ставил перед собой и другую цель — вернуть на большой экран эстетику блокбастеров своей юности, фильмов про пиратов, ковбоев, бравых вояк и космических героев («Флэш Гордон»), оптимистичных и морально однозначных картин с «хорошими» и «плохими» парнями. Как ни странно, к 1970-м такое кино вышло из моды — его в Голливуде не снимали и в кинотеатрах не показывали.

Эту задачу Лукас решил куда успешнее, чем антивоенную и антиимперскую. Эстетика победила идею. «Звездные войны» выстрелили в яблочко: в 1977 году Америка уже достаточно намучилась в кризисе идентичности. Убийство Джона Кеннеди, свертывание амбициозной программы реформ «Великое общество», отставка президента из-за скандала «Уотергейт», бесславная война во Вьетнаме, откуда США пришлось уйти, да еще с чувством внутренней неправоты — и вдобавок еще стагфляция (рост цен плюс экономическая депрессия). Если в мире еще кто-то и видел в Штатах спасителя мира и защитника демократии, то внутри страны в это мало кто верил.

И тут на экраны выходит простой и зрелищный фильм о победе «хороших парней» над тираническим государством. Критический замысел Лукаса сейчас кажется наивным: с какой стати зрителю идентифицировать себя (США) со злодеями? Напротив, Люк Скайуокер, Хан Соло, принцесса Лея — вот готовые ролевые модели американского героя. Он бьется с индейцами-тускенами и гуляет по кабакам на Диком Западе (Татуин), выигрывает в гонках и уходит от бандитов, как Хан Соло, или возглавляет войну за независимость, как сенатор Лея или богатый плантатор Джордж Вашингтон.

Бои космических истребителей и заходы бомбардировщиков на цель в конце фильма — очевидная отсылка ко Второй мировой, последней войне, в которой Америка была несомненно на стороне добра — и победила. «Звездные войны» не просто уводят зрителя в мир удивительных космических приключений — фильм показывает, что война может быть увлекательным и благородным делом. И это даже если вынести за скобки финальную сцену, где Люка и Хана Соло торжественно награждают медалями перед строем!

«Звездные войны», среди прочего, вернули к жизни почти вымерший в Голливуде жанр батального фильма. Хотя Пентагон был готов бесплатно предоставлять режиссерам солдат и военную технику, с конца 1960-х военный экшн в США не снимали — за исключением «Зеленых беретов» (1968) и провалившегося в прокате «Торы! Торы! Торы!» (1970). Эпоха Вьетнама запомнилась антивоенными картинами, а не рассказами о храбрых и доблестных воинах.

Фильм Лукаса, безусловно, был «про войну», и сам факт того, что боевые действия поместили в далекую галактику, в научно-фантастический антураж, как раз помог преодолеть пост-вьетнамскую аллергию широкой публики на прославление войны и истинно американского героизма.

После такой реабилитации, в 1980-е годы, уже не Пентагон умолял Голливуд, а режиссеры выстраивались в очередь за помощью военных в создании блокбастеров. Поворотным моментом тут, впрочем, стал «Топ Ган» 1986 года, снятый на пике рейгановского милитаризма. Сценарий о славных летчиках ВМС, не задающих лишних вопросов (с блистательным Томом Крузом в главной роли), был тщательно отредактирован людьми в погонах — за это компании Paramount Pictures дали полный доступ к боевым самолетам и авианосцу всего за 1,1 миллиона долларов. Успех картины на обоих фронтах (353 миллиона долларов сборов и рост числа желающих послужить на флоте на 500 процентов) убедил Голливуд, что с военными лучше дружить, хотя они и переписывают сценарии. К 1991 году милитаристские экшн-картины окончательно вытеснили антивоенные из мейнстрима (и не надо забывать о продажах видеоигр, солдатиков и прочих ориентированных на подростков товаров). «Военно-развлекательный комплекс» процветает и по сей день.

Даже «Звезда смерти», воплощение «технологического террора», о котором Лукас хотел снять «Апокалипсис сейчас», вполне недвусмысленная аналогия ядерного оружия США (а демонстративное уничтожение Алдераана — символ бомбежки Хиросимы), оказывается уязвимой — в отличие от реального оружия массового уничтожения, которое сильно подпортило имидж войны как героической схватки доблестных героев. Поединок истребителей перед атакой Люка на «Звезду смерти» возвращает зрителя в славный мир «хороших парней», побеждающих в справедливой войне: Хиросима, взаимное гарантированное уничтожение и ядохимикаты над Вьетнамом благополучно забыты.

Ретроспективно «Звездные войны» больше похожи на кино 1980-х, а не 1970-х: они принадлежат к новой эре блокбастеров, а не к эпохе «американской новой волны», режиссерских картин Кубрика, Копполы, Скорсезе и Вуди Аллена — интеллектуальных, со сложным сюжетом, остросоциальной тематикой, морально неоднозначными героями и необязательным хэппи-эндом.

Трилогия Лукаса — в большей степени, чем «Челюсти» и «Близкие контакты третьего рода» — сформировала стандарт зрелищных и динамичных блокбастеров, где добро всегда побеждает зло (и это добро — с кулаками, гранатометами и бластерами). Конечно, этот тренд победил бы в Голливуде, даже если бы Лукас взялся за «Апокалипсис сейчас», но «Звездные войны» очень сильно его ускорили.

Массовая культура влияет на политику — этот факт в 2015 году уже никого не удивляет. Даже если операцию «Буря в пустыне» снимали не в павильонах Голливуда, невозможно не видеть, как кино, телепередачи и видеоигры создают идеи и ценности, через призму которых люди воспринимают реальность — и, в частности, ищут там своих героев.

Триумфальная президентская кампания Рональда Рейгана совпала по времени с рекламной кампанией второй части «Звездных войн» — 1980 год. Ностальгический оптимизм Рейгана (возрождение Америки, отказ от сомнений и пораженчества эпохи Никсона-Форда-Картера) очень хорошо стыковался с сагой Лукаса, воскрешавшей героические послевоенные фильмы. Хватит мучиться и переживать: мы можем просто взорвать эту штуку и получить медаль!

После победы в президентской гонке связь со «Звездными войнами» сохранялась. «Империя зла» — так Рейган в речи перед Национальной ассоциацией евангелистов США (1983 год) назвал Советский Союз, тем самым оправдывая бескомпромиссную борьбу с ним и гонку вооружений. «Итак, в своих обсуждениях предложений о замораживании ядерного вооружения я настоятельно прошу вас избегать соблазна гордыни, соблазна необдуманно объявить себя превыше всего и навесить ярлык виновности в равной степени на обе стороны, игнорируя исторические факты и агрессивные порывы империи зла, чтобы просто назвать гонку вооружений гигантским взаимонепониманием и тем самым устраниться от борьбы между справедливостью и несправедливостью, между добром и злом». Спичрайтер Рейгана пишет в своих мемуарах, что отсылка к «Звездным войнам» не была намеренной — но речь совпала по времени с показом первой части саги по кабельному каналу HBO, и все поняли президента совершенно однозначно.

Запущенную Рейганом «Стратегическую оборонную инициативу» (СОИ) — дорогостоящий и сомнительный с военной точки зрения проект противоракетной обороны с элементами космического базирования — обозвал «Звездными войнами» оппонент президента, сенатор от демократов Тед Кеннеди, критикуя программу за фантастичность, дороговизну и небезопасность. И просчитался: для американцев «Звездные войны» звучало не безумно, а героически и величественно.

Неудивительно, что рейгановская эскалация холодной войны заставила по-новому взглянуть на Империю: бюрократическая, военизированная, агрессивно-технологичная система Дарта Вейдера и Палпатина однозначно прочитывалась как образ Советского Союза.

И последний штришок: пафос бунта против безличной и деспотической Империи был близок программе Рейгана по сворачиванию федеральных программ (социальных, образовательных и строительных прежде всего), представляемую публике как борьбу с вездесущим государством, сующим нос в личные дела американцев.

Рейган, сам бывший актер, отлично представлял себе силу воздействия кино на общество. «Мы не одиноки. Чудо американской технологии соединяет нас с миллионами кинозрителей по всему миру. Фильм показывает нам не только то, как мы выглядим и говорим, но и (что еще более важно) как мы чувствуем», — заметил президент по случаю вручения «Оскаров» 1981 года. Люк Скайуокер и его друзья воспринимались в США 1980-х истинными американцами, а искренность и бесспорность их борьбы со вселенским злом — это, наверное, лучший мандат на войну, который когда-либо получали власти страны с 1941 года, после нападения на Перл-Харбор.

Конечно, Лукасу удалось-таки донести свои политические идеи до широкой публики — в приквелах 2000-х, посвященных кризису демократической системы. Палпатин по своим действиям (начать войну, чтобы укрепить свою власть и дискредитировать оппонентов) и риторике («Для обеспечения безопасности и стабильности, Республика будет реорганизована нами в первую галактическую империю») напоминает уже Буша-младшего с Чейни и Рамсфельдом. Но историческая значимость приквелов не идет ни в какое сравнение с первыми тремя картинами, не только излечившими Америку от вьетнамского синдрома, но и придавшими слишком большое ускорение ее самоуверенному милитаризму.

Артем Космарский