Меч и узел

Авиация США контролирует небо Ирака. Американский военторг снабжает армию Ирака. Законное правительство Ирака — уникальный случай — пользуется поддержкой и США с союзниками, и правительства Ирана с его Корпусом стражей исламской революции в сотни тысяч штыков. Именно в Ираке ИГ, тогда еще ИГИЛ, добилось своих первых успехов, захватило города, включая второй по величине город Ирака Мосул, нефтеносные поля, трубопроводы, то самое американское оружие и фактически сформировало ядро своего государства — Халифата.

При этом развивать наступление на Багдад на волне успеха группировка не стала, хотя, судя по состоянию сил и панике в Ираке летом 2014 года, захватить Багдад с военной точки зрения было вполне возможно. Сегодня столицей ИГ является относительно скромная сирийская Ракка, а не миллионный Мосул, где собственно Халифат и был провозглашен в июне 2014 года.

Почему? Потому, что в Мосуле значительная часть населения — этнические курды. А в Багдаде — мусульмане-шииты. ИГ не чувствует себя уверенно там, где не способно опираться на суннитов, пребывающих в абсолютном большинстве.

В Ираке ИГ контролирует значительную часть так называемого «суннитского треугольника» — часть страны к северу и северо-западу от Багдада, где доминирует суннитское население. Термин этот появился в оперативных материалах армии США для обозначения территории, где впервые партизанская война против американцев приняла в 2003-2004 годах организованный характер. Для суннитов Ирака армия США, как и правительство шиитского большинства в Багдаде, — это оккупанты. Именно там скрывался Саддам до поимки, дорогу туда от Багдада американские военные назвали «дорогой РПГ». Война в суннитском треугольнике не прекращалась с 2003 года ни на минуту.

Столь длинное предисловие нужно было для иллюстрации одного простого тезиса. Операция в Сирии, которая сегодня началась, не будет быстрой и легкой прогулкой, а авиационное доминирование в регионе не сулит само по себе быстрой и уверенной победы.

К сожалению, тема ИГ не сводима к борьбе против изуверской секты и инспирированного ею террора. ИГ сегодня — это в значительно большей степени этноконфессиональное государство, чем нам бы того хотелось. Оно контролирует суннитские районы Сирии и Ирака. Возможно, методы халифа Ибрагима настроили значительную часть населения против него. Но что сунниты Ирака и Сирии видят в качестве альтернативы? Зачистки суннитских анклавов в Багдаде шиитской армией и силами безопасности Ирака, резня в Хаме в 1982 году с тысячами (а по некоторым данным — десятками тысяч) погибших от действий армии Хафеза Асада, которая применила в отношении гражданского населения города химическое оружие. На этом фоне возвращение шиитского правительства Ирака и алавитского режима Асада является никак не меньшим злом по сравнению с шариатским правлением ИГ.

В настоящий момент Ирака и Сирии в привычном нам виде не существует. И восстановить их может только успешная наземная операция против ИГ, осуществленная силами, внешними для этого религиозного по сути конфликта. Шиитская армия Ирака не сможет победить ИГ, сколько ресурсов в нее ни вливай, ровно по той же причине, по которой ИГ не возьмет Багдад. Так же и армия Асада, дай ей сколь угодно воздушной поддержки, она не победит суннитов ИГ.

Можно долго обсуждать, как и почему это произошло, оценивать степень вины сторон и степень их изуверства, взвешивать, что менее опасно для Ближнего Востока — суннитский экстремизм ИГ и аль-каедоподобных групп, шиитский экстремизм Ирана и «Хезболлы» или режимы «красных арабов» Асада и Хуссейна (реализовавшего программу «Анфаль», само название которой стало курдским синонимом слова «холокост»). Реальность такова, что прежнюю карту Сирии и Ирака сохранить может оказаться технически невозможным без прямого военного контроля над их территорией внешних военных контингентов в десятки, если не сотни тысяч человек. Как это было, например, с Ираком после 2003 года, до решения Обамы о выводе войск и ограничении военного присутствия в стране. К сожалению, сегодня не осталось ни одной причины, кроме военного насилия, которая объяснила бы, почему Эль-Фаллуджа и Басра в Ираке или Ракка и Дамаск в Сирии находились на территории одного государства.

ИГИЛ два года назад просто повезло. Фактически отойдя от принципов Аль-Кайеды с ее универсализмом борьбы за чистоту ислама против мирового сионизма и гегемонии США, ИГИЛ смогло угадать локальный запрос суннитов сначала в Ираке, а затем — с помощью своеобразного «реэкспорта революции» — в Сирии. В итоге из одной из противостоящих Асаду групп ИГ превратилась в доминирующую силу, в центр альтернативного алавитской Сирии государственного проекта.

Вопрос борьбы с «Исламским государством» сегодня — это вопрос создания политической альтернативы для суннитов Сирии и Ирака. Ставка на так называемую «умеренную сирийскую оппозицию», сделанная Западом, провалилась с треском и брызгами крови. Лавочники и интеллигенция, ее составляющая, не смогли противостоять ни алавитской военной элите Сирии, ни свирепым джихадистам.

Приняв решение об официальной военной помощи Асаду, Россия вольно или невольно берет на себя ответственность в том числе и за политическое будущее региона. Естественное нежелание участвовать в наземной операции значительными силами и средствами должно заставить Россию искать в том числе и политическое решение проблемы. И активно содействовать этому.

Да, военная помощь и действия российской авиации могут усилить Асада, стабилизировать режим в Дамаске — но не прекратить войну. И уж тем более не сохранить искусственные, провоцирующие бесконечные войны границы, прочерченные по линейке при распаде Османской империи почти сто лет назад.

Иракский Курдистан, существующий де-факто уже четверть века как свободное государство, а де-юре входящий в состав Ирака и ощущающий близорукую несправедливость режима шиитского большинства в Багдаде и давление суннитов-джихадистов, тоже нуждается в полном международном признании и оформлении в качестве полноправного члена международного сообщества.

Для посткрымской России поддержка изменений в искусственных границах стран, возникших после распада некогда великой империи, выглядит вполне логичным шагом. Да, правительство шиитского большинства в Багдаде — очевидно «демократично» по форме и процедуре формирования, но может ли оно управлять всем Ираком в нынешней ситуации? Да, Башар Асад — легитимный глава Сирии и должен им остаться, но может ли Сирия прийти к миру в нынешних границах?

И что является на самом деле альтернативой такому подходу? Координационный центр в Багдаде, созданный при участии России, в настоящее время включает в себя также представителей иранской шиитской теократии и двух борющихся за существование шиитских по сути режимов — сирийского и иракского. Конфликт все больше приобретает характер религиозной войны. При этом нельзя забывать, что мусульманское население нашей страны — в подавляющем большинстве суннитское.

Россия входит в самый, пожалуй, сложный и рискованный с точки зрения последствий конфликт в новейшей истории. Начиная с сегодняшнего дня Россия покидает удобную позицию внешнего критика Запада и становится открытым участником боевых действий. Пожелаем же всем нам терпения, осторожности и удачи.