Цены-убийцы

Инфляция в России достигла 16 процентов. Товары и услуги дорожают на глазах. Но история знает немало случаев, когда инфляция росла куда быстрее. Так было в Германии в 1923 году. Первая мировая война погубила немецкую экономику. Сначала государство тратило огромные средства на борьбу с Антантой. Затем, потерпев поражение, Берлин был вынужден платить державам-победительницам неподъемные репарации. Печатный станок Рейхсбанка не останавливался ни на секунду, а цены росли как на дрожжах. Инфляция достигла трех миллионов процентов в месяц. Страна стояла на пороге революции и голодных бунтов.

Из Первой мировой Германия вышла в состоянии полной развалины. Нет, территория рейха не сильно пострадала от боев. Города стояли целыми, а жизнь шла своим чередом — работали магазины, рестораны, театры. Но длительное противостояние с Антантой уничтожило экономику государства. Война пожирала внутренние резервы Германии: чтобы солдаты продолжали умирать на Западном и Восточном фронте, правительство выпускало облигации, на погашение которых не было средств, а Центробанк наращивал обороты печатного станка. Уже в 1914-м дефицит бюджета Германии достиг почти 80 процентов. В 1915-м он перевалил за 90. Кайзер Вильгельм II рассчитывал залатать финансовые дыры за счет Франции, Англии и России. Он полагал, что после триумфа их можно будет обложить данью.

В итоге данью обложили Германию. В 1919 году был подписан Версальский договор. Документ превратил рейх в страну-изгоя, в нечто, похожее на современную КНДР. Страну унизили — запретили иметь полноценную армию, отобрали у нее колонии и часть территорий в Европе. Бумажные марки (их ввели в 1918-м) подешевели по отношению к золотым в 10 раз. Стремительно рос курс доллара. Но сильного скачка цен пока не было. Власти даже умудрялись извлекать выгоду из этой ситуации. Кредиты, набранные правительством на ведение войны, обесценивались вместе с национальной валютой. Кроме того, государство получало выгоду от экспорта. Теперь один товар, проданный за доллары, приносил в несколько раз больше марок, чем до войны.

В 1921 году произошел инфляционный взрыв. Энергия для него накапливалась два года — росла денежная масса, падал курс марки. Детонатором послужил счет, выставленный немцам странами-победительницами. Германия должна была уплатить пострадавшим государствам 269 миллиардов золотых марок. Это был сокрушительный удар по финансовой системе государства. К тому моменту объем бумажных денег вырос в 7-8 раз по сравнению с 1919-м годом, цены поднялись в 40 раз, а марка подешевела к доллару в 75 раз.

Экономическая катастрофа ударила в первую очередь по качеству жизни населения. Бедные люди становились нищими, средний класс превращался в бедняков. От сбережений оставалась пыль, а на зарплату можно было купить все меньше и меньше товаров. Для поддержки финансовой системы Рейхсбанк был вынужден печатать марки днем и ночью.

Получился замкнутый круг. Немцев обязали компенсировать их агрессивную политику в прошлом. Европа не принимала в качестве репараций обычные марки. Чтобы обслуживать этот долг, нужно было экспортировать товары за валюту. В итоге все, что имело ценность — природные ресурсы и продовольствие, — вывозилось за рубеж. Полученные за это деньги опять же утекали из Германии в виде репараций. Внутри оставались рабочие, благодаря которым страна могла хоть что-то продавать. Зарплату им платили «мусорными» марками. Инфляция разгонялась, а марки все выпускались и выпускались. Людям нужно было повышать жалованье, чтобы они могли покупать дорожающую еду и дальше производить товары, которые вывозились за рубеж.

В 1923 году Германия сломалась. Не в силах более терпеть ига западных стран, Берлин решил пойти на рискованный шаг — отказаться от бесплатных поставок угля во Францию и Бельгию. Топливо добывалось в шахтах Рурской области — промышленного центра рейха. Бельгийцы и французы не стали долго раздумывать и ввели в Рур оккупационные войска. Вслед за этим марка обвалилась в 2,5 раза — с 20 до 50 тысяч за доллар. Летом американская валюта стоила уже 800 тысяч марок, в начале осени — 5 миллионов.

Во втором полугодии 1923-го денежная масса увеличилась в 130 тысяч раз. Государственные типографии не успевали печатать деньги, приходилось привлекать частников. Иногда нули на банкнотах проставляли штампами. Банкноты выпускались не бесплатно. Ради сокращения расходов было решено принести в жертву их качество. Экономили на бумаге и красках. В итоге появились односторонние марки, напечатанные на низкосортной бумаге. В конечном счете марками стали топить печи, поскольку это было дешевле, чем покупать дрова. Ими оклеивали стены вместо обоев. Банкнотой с самым большим номиналом стали 100 триллионов марок.

Каждые два дня цены удваивались, инфляция достигла показателя в 3,2 миллиона процентов в месяц. Батон хлеба подорожал до 400 миллиардов марок. Всего за две недели ноября мясо поднялось в цене в 25 раз — с 36 до 900 миллиардов марок за полкило. Килограмм масла, который после войны стоил 3 марки, подорожал до 5-6 триллионов. Рабочие получали зарплату несколько раз в день, чтобы они могли купить еды до нового скачка цен.

Примечательны воспоминания архитектора Альберта Шпеера, который в 1943 году занял пост министра вооружений Германии. В начале 1923 года он находился в Карлсруэ и писал оттуда родителям: «Здесь очень дешево! Ночь в гостинице обходится в 400 тысяч марок. Ужин стоит 1,8 миллиона марок, а пол-литра молока — 250 тысяч». Через несколько недель ужин стоил уже 20 миллиардов, а за билет в театр Шпеер отдал 400 миллионов.

Все, кто жил за счет бюджета — ветераны войны, пенсионеры, малоимущие, мелкие чиновники и служащие, — становились банкротами. Индексация выплат не успевала за инфляцией. Как итог: голод и самоубийства.

В сентябре доллар стоил уже 50 миллионов марок, в начале октября — 500 миллионов, в середине — 5 миллиардов. Еще через месяц за американскую валюту давали более 4 триллионов марок. К концу года одна золотая марка стоила триллион бумажных. Пока большая часть населения страдала, валютные спекулянты смогли сколотить колоссальные капиталы.

Тот, у кого в кармане были доллары, становился королем Германии 20-х годов. Похвастаться таким положением могли бизнесмены и дельцы. Они умело играли на понижение марки и зарабатывали целые состояния. Кроме того, не испытывали нехватку в долларах и иностранцы.

Русский певец и актер Александр Вертинский в то время как раз жил в Берлине. То, что происходило в столице рейха, он назвал «блицкрахом». В своих мемуарах артист писал, что сперва за доллары спекулянты скупали отдельные дома. Когда марка превратилась в ничто, они приобретали недвижимость кварталами. Вертинский вспоминает, что его знакомый бизнесмен — одессит Илья Гепнер — купил за тысячу долларов несколько домов и столичный парк развлечений. Петербургский банкир Дмитрий Рубинштейн приобретал в Берлине пункты обмена валюты и наживался на курсовой разнице.

Лени Рифеншталь, которая через десять лет станет главным режиссером нацистской Германии, в 1923 году ездила по стране с концертами. За один доллар ее труппа сняла зал в Мюнхене, а также провела успешную рекламную кампанию.

Наконец, самый яркий пример успеха — Хуго Штиннес. Старый промышленник поднялся во время войны на госзаказах. Он владел угольными и металлургическими предприятиями, которые поставляли продукцию за рубеж. Так что доллары у Штиннеса были. Это позволило ему значительно расширить свою империю. За бесценок он скупал бумажные и текстильные фабрики, нефтеперерабатывающие заводы, газеты и киностудии. Капитал Штиннеса присутствовал практически во всех отраслях экономики. На пике могущества в собственности у предпринимателя оказалось 3 тысячи заводов и 4,5 тысячи компаний (некоторые успешно действуют и сейчас, например газовая корпорация RWE AG).

Но гиперинфляция и обвал марки не могли длиться бесконечно. Дальнейшее ухудшение ситуации могло привести к революции и социальному коллапсу. Для спасения ситуации на пост президента ЦБ пригласили банкира и экономиста Ялмара Шахта.

План Шахта заключался в перезапуске марки. Старые деньги объявили вне закона, а новые получили название «рентные». Их выпуск был обеспечен стоимостью недвижимости немецких собственников (часть из них разжилась домами как раз благодаря гиперинфляции). Глава Рейхсбанка проводил жесткую денежную политику и не включал печатный станок без надобности. Одна рентная марка обменивалась на триллион старых. Курс доллара был установлен на уровне 4 марок.

О новой валюте было объявлено 15 ноября 1923 года. Для спекулянтов, которые продолжали ставить на падение марки, это стало настоящим шоком. Многие из них разорились. Рухнула империя Штиннеса — ему не хватило новых денег на обслуживание своих бесчисленных предприятий. Зато население приняло твердую валюту с распростертыми объятиями. Уже через несколько недель после введения рентной марки цены стабилизировались.

Изменения произошли и на международной арене. Оздоровление финансовой системы сделало Германию привлекательной для международных инвесторов. Кроме того, страны-победительницы умерили аппетит и в два раза сократили репарационные требования. В результате реформы Шахта в стране начался экономический подъем. В 1924 году рентную валюту заменила полноценная рейхсмарка. Она продержалась до 1948 года.

Германия выплачивала репарации почти сто лет. В 2010 году правительство Ангелы Меркель поставило точку в истории с Первой мировой войной, погасив последние 70 миллионов евро.

Марат Селезнев