Век Бомбы

C 6 августа 1945 года атомная бомба остается самым известным видом оружия массового поражения. И хотя она разменяла восьмой десяток, в отставку не собирается. Вероятность ее применения растет, причем совсем не обязательно, что ядерную войну начнут те же страны, которые вступили в свое время в ядерную гонку.

Значительная часть мрачного обаяния ядерного оружия приходится на радиацию: «невидимый враг» порождает апокалиптические видения конца света, воплощавшиеся в фильмах типа «На последнем берегу» и им подобных. Эти страхи были в полной мере подтверждены чернобыльской катастрофой. Позже в картину военно-технического апокалипсиса широкими мазками добавила смертельной белизны теория ядерной зимы.

Пожалуй, нет жесткого фантаста в литературе или в игровой индустрии, который бы не отметился в жанре «постапокалипсис», где ядерную тему лишь отчасти потеснили зомби и военно-биологические монстры. А как на самом деле развивалось ядерное оружие и что оно представляет собой в данный момент? Вопрос актуальный. Ведь судя по международной обстановке, нам еще долгие годы и десятилетия предстоит жить в одном пространстве — техническом, политическом, наконец психологическом — с этим рукотворным монстром.

Первые атомные бомбы «пушечной схемы» мало чем напоминали своих наследников и даже были сделаны на основе обрезка настоящего пушечного ствола, благо на эти стволы шла отличная сталь, дающая шанс на успешный подрыв заряда, прежде чем стремительный разогрев конструкции устройства в первые же доли секунды реакции разорвет сборку, не позволив выделиться сколько-нибудь существенной доле ядерной энергии.

Но уже второе боевое «изделие», сброшенное на Нагасаки 9 августа 1945 года, было значительным шагом вперед. В нем применялась так называемая «имплозивная схема», обеспечивающая более управляемый процесс инициации заряда и вдобавок экономящая ядерные материалы, поскольку под высоким давлением взрыва обычного взрывчатого вещества критическая масса расщепляющегося материала, необходимого для запуска цепной реакции, заметно снижается.

Именно геометрия устройства предопределила внешний вид первых бомб: вытянутого уранового «Малыша» «пушечной схемы» и округлого плутониевого «Толстяка» — имплозивной.

По сути, «пушечная схема» исчерпала себя в тот же период нулевого поколения ядерных зарядов, завершившись рядом боеприпасов для обычной ствольной артиллерии больших калибров. Впрочем, это поколение бомбы помогло военным осознать тот факт, что ядерный боеприпас может применяться непосредственно на поле боя, а не только служить «большой дубинкой» стратегического масштаба. Нужно было срочно адаптировать к новой реальности поле боя, организацию войск, их тактику и боевую технику. Поле боя резко опустело. Выживание и сохранение боеспособных подразделений противника в зоне ядерных ударов наступающей стороны выглядело проблематичным, зато приходилось думать о защите своих частей от долговременных поражающих факторов собственного ударного потенциала. Боевые построения разуплотнились: полоса, которую раньше в наступлении или в обороне занимала дивизия, теперь приходилась на батальон.

В конструкторских бюро и научно-исследовательских институтах тем временем развернулась ядерная гонка, начало которой положил успех «Толстяка», продемонстрировавший и высокую управляемость и достаточную безопасность процесса производства новых и хранения накопленных ядерных боеприпасов. Эта гонка продолжается и сегодня.

Ее первый виток выглядел как простое наращивание мощности любого отдельного боеприпаса, который любой тяжелый бомбардировщик, прорвавшийся в воздушное пространство противника, мог доставить к цели. В США признанный неизбежным по результатам командно-штабного моделирования высокий уровень потерь бомбардировочной авиации требовал, чтобы даже единственный самолет-носитель причинял врагу максимальный ущерб. Для СССР этот вопрос был еще более критичен, поскольку советские ВВС могли рассчитывать на один-единственный ответный бомбардировочный удар по территории США, без перспективы возвращения на свои аэродромы: базами вблизи США Советский Союз не располагал, а путь туда и обратно для первых советских носителей ядерного оружия — бомбардировщиков Ту-4 — был слишком далек.

Термоядерные (они же — водородные) заряды, срочно разработанные обеими главными сторонами ядерной гонки, позволили немедленно перейти к наращиванию разрушительных возможностей стратегических средств ведения войны. Испытания 1950-х сами по себе стали своеобразной ядерной войной — просто удары наносились обеими сторонами по своей территории, но со всеми причитающимися поражающими факторами.

С другой стороны, в процессе испытаний выявлялись те особенности нового оружия, которые заставляли политиков притормаживать слишком уж ретивых военных наподобие Макартура. Так что самым опасным для мира был период, когда ни руководители держав, ни их военачальники не представляли еще себе с достаточной ясностью эти самые особенности.

В целом с приходом в Белый дом администрации Эйзенхауэра, а в СССР — с развитием хрущевских политических трансформаций непосредственная угроза новой мировой войны отодвинулась. Но ядерная гонка продолжалась по нарастающей. Стремительно развивались целые промышленные отрасли. Экспоненциальный рост научного, технического и производственного потенциала, задействованного в ядерных программах, открывал новые горизонты и возможности.

Термоядерные заряды — первые устройства, в которых финальный взрыв был результатом трехступенчатого физического процесса. Подрыв обычной взрывчатки активировал ядерный запал водородного (то есть термоядерного) боеприпаса. Да, в тот период все ухищрения имели целью повышение мощности единичного заряда: мегатонна, десять мегатонн, и так далее, пока пресловутая «кузькина мать» не подняла планку до сотни мегатонн (испытания были проведены с образцом «пониженной» мощности в 58 мегатонн). Но ученые-ядерщики уже задумывались о том, чтобы усложнить этот «великолепный физический эксперимент», добиваясь новых, неизвестных прежде эффектов, которые можно было бы поставить на службу дальнейшему совершенствованию Бомбы.

Как ни странно, как раз Kuzka`s mother, она же Mother of Kuzma (смысл буквального перевода с русского западным редакциям приходилось передавать длинным подстрочником) вовсе не предназначалась для удара по городам США. Казалось куда более выгодным нанести разовый удар по всему континенту, и ставка делалась не на ударную волну, проникающую радиацию или тепловое излучение «огненного шара», а на сверхмощный электромагнитный импульс, выводящий из строя всю энергосистему Северной Америки, все системы связи и даже защищенные электронные устройства. То есть лишить США и НАТО тех преимуществ, которые и обеспечивали, по большому счету, техническое превосходство флотов, ВВС и армий Запада.

Вопрос, однако, был в средствах доставки подобного оружия к цели. На момент проведения испытаний это мог быть лишь специально оборудованный бомбардировщик, ракет нужного класса просто не существовало. И история Бомбы превратилась в историю ракетно-ядерного оружия, где одно неотделимо от другого.

Осознание последствий массированного применения ядерного оружия, между тем, породило много нового в национальных доктринах и в вооруженных силах.

В частности, стратеги США убедились, что в «Гонке Больших Дубин» обойти СССР не получается. В ответ на «Титан I» с боеголовкой Мк4 мощностью 3,75 мегатонны СССР развернул примерно в тех же количествах более дешевую Р-9 с зарядом в 5 мегатонн. В ответ на «Титан II» с самой тяжелой головной частью в ВВС США — девятимегатонной (по другим данным, ее мощность колебалась от 10 до 15 мегатонн) Мк6 появилась практически не отстававшая от нее Р-16. Уступая «Титану» по мощности ГЧ (в легком варианте — три, в тяжелом — шесть мегатонн) она могла производиться уже в заметных количествах и, принятая на вооружение в начале 1963 года, сформировала основу РВСН СССР.

Даже немногочисленные советские ракеты, как выяснилось, способны уничтожить потенциал ведения войны и даже, вероятно, поставить под вопрос выживание США как державы. В итоге Вашингтон отказался от полного подчинения строительства своих вооруженных сил доктрине глобальной войны с полномасштабным применением стратегического ядерного оружия. И для США стратегические ядерные вооружения остались именно средством удержать СССР от военного решения вопроса в критической ситуации.

Задача победы над СССР в ходе холодной войны сохранялась, но холодное противостояние сверхдержав для Вашингтона отныне не могло перерасти в прямое столкновение. Другое дело, что в Москве не должны были об этом догадываться. Однако СССР, несмотря на понимание катастрофичности войны, и в конце 60-х, и в семидесятые оставался на прежних позициях, исходя из той малоадекватной идеи, что любая большая война может представлять собой лишь «военный конфликт с решительными целями» — то есть ядерную войну, которую противники будут вести до полного уничтожения или капитуляции одной из сторон.

Это было стратегической ошибкой. Признай СССР официально необратимые последствия обмена стратегическими ядерными ударами, например в формате гарантированного взаимного уничтожения, откажись от идеи длительного ведения мировой ядерной войны и открылся бы, по меньшей мере один выход из экономического тупика. Создание РВСН в качестве основного инструмента сдерживания агрессора, развитие стратегических компонентов в ВВС и на флоте теоретически позволяло намного эффективнее распределять оборонный бюджет.

Ядерное оружие, производимое и совершенствуемое в отработанном индустриальном цикле не могло при всей дороговизне современных средств доставки принципиально осложнить экономическое положение нашей страны. Зато требование обеспечить выживание «обычной» оборонной промышленности и обычной армии в условиях глобального ядерного конфликта, всеобщую мобилизацию и т.п. вело к таким деформациям индустриальной системы и таким затратам, которые в числе прочего уже через пятнадцать-двадцать лет стали весомым камнем на шее погибающего СССР.

Следует отметить также, что к концу 60-х и в начале 70-х СССР начал отставать от своего противника в совершенствовании ракетной стороны ядерного щита. В первую очередь, речь идет о системах управления. Это отставание обозначилось с вводом в состав ВВС США стратегических ракет «Минитмен III» (LGM-30G с боеголовкой Мк12А), а в ВМС — ракет «Посейдон» (UGM-73A) с разделяющимися головными частями индивидуального наведения.

Немаловажно и основное направление совершенствования ядерных боезарядов боевых блоков индивидуального наведения и системы управления этими блоками. Круговое вероятное отклонение от заданной точки попадания (важнейший параметр для ядерного боеприпаса — чем меньше КВО, тем точнее боевой блок) у «Минитмена III» по сравнению с «Титанами» сократилось практически на порядок, что позволило отказаться от мегатонных боезарядов и снизить мощность боезарядов разделяющихся боевых блоков (W-78) до 330-350 килотонн при сохранении вероятности поражения высокозащищенных объектов. ВМС США пошли еще дальше. «Посейдоны» оснащались боеголовкой Мк3 с боевыми блоками мощностью от 40 до 50 килотонн и в количестве от 6 до 14 на одной ракете.

Прежние советские ракеты, способные доставить к цели многомегатонные боеголовки, морально устарели, как и их заряды. (То же самое произошло в США с «Титанами»). Сохраняя разрушительную мощь, обретенную в 60-е, СССР утратил гибкость в применении своего ядерного инструмента. Но пока речь шла о вероятном взаимном уничтожении в ходе большой войны, резко выросшие возможности средств доставки у противника катастрофой не представлялись.

Во всяком случае задания на разработку новых средств доставки ядерных боезарядов к цели в СССР выдавались без опоздания и вполне соответствовали требованиям момента. Ликвидация наметившегося разрыва стала программой не менее важной, чем создание ядерного оружия как такового тремя десятилетиями ранее.

***
Продолжение следует

Николай Феоктистов