«Это действительно ад»

В феврале этого года в Западной Африке началась эпидемия лихорадки Эбола. Первые случаи заражения были отмечены в Гвинее, меньше чем за месяц вирус распространился на соседнюю Либерию. Затем на Сьерра-Леоне и Нигерию. В конце августа стало известно, что смертельно опасное заболевание добралось до Демократической Республики Конго и Сенегала. По последним данным Всемирной организации здравоохранения, от лихорадки умерло больше трех тысяч человек. Писатель, кинодраматург и публицист Эдуард Багиров недавно вернулся из Либерии, где участвовал в съемках документального фильма для передачи «Своими глазами» на «Первом канале». Он поделился своими впечатлениями о стране и о людях, живущих в таких условиях, в которых жизнь человека, казалось бы, невозможна. Увидеть своими глазами то, что видел в Либерии Эдуард Багиров, можно 28 сентября в 18:15 на «Первом канале».

«Лента.ру»: Как родилась идея отправиться в Либерию?

Багиров:Как-то раз позвонил мой старый товарищ Данила Шарапов, руководитель дирекции общественно-политического вещания «Первого канала» и внезапно с ходу предложил поучаствовать в этом проекте. И я согласился.

Местечко-то то еще?

Да уж. Это была авантюра чистой воды. Но я не раздумывал и минуты. Потому что это как раз один из тех моментов, которые делают интересной и наполняют смыслом мою жизнь, а я давно научился их не пропускать.

Как там?

Плохо там, чего скрывать. Подспудное ощущение глубокой тревоги какой-то даже безысходности не покидает тебя ни на минуту. Причем чертовщина эта начинается уже с аэропорта Монровии. Столичный аэропорт — это полуразвалившийся сарай с одним выходом. Возле этого выхода стоят эпидемиологи в защитных комбинезонах и внимательно осматривают всех выходящих. Рядом — бачки с водным раствором хлорки. К слову, в Либерии они практически повсюду. Даже в магазин нельзя зайти, не помыв руки в таком бачке.

Но это не очень-то помогает, как мы видим.

Потому что в этой стране понятия о гигиене крайне призрачны. А кроме таких вот присутственных мест, где люди пытаются соблюдать хоть какие-то правила, есть еще стихийные рынки и трущобы, где никто и понятия не имеет об элементарных мерах эпидемиологической безопасности.

Какое впечатление осталось от местных жителей?

Там полный беспредел. Белому человеку, особенно тому, кто только-только приехал в Либерию, по улицам лучше не ходить. Это попросту опасно. Когда в первый день мы попытались в центре города взять интервью, нас тут же окружила толпа кашляющих и скребущих в паху негров, чьи намерения были явно далеки от дружеских. Хорошо что у нас там были знакомые русские ребята, которые повсюду нас сопровождали. Но толку от них в критической ситуации все равно было бы не больше, чем от нас самих, и поэтому, направляясь в некоторые особо опасные районы, мы нанимали охрану из местных полицейских.

Все настолько плохо?

И даже хуже, поверьте. Без таких гидов и без охраны никакого репортажа у нас не получилось бы. Мы бы и двух шагов там не сделали. Нас просто разорвали бы на кусочки. Я человек, лишенный иллюзий, многое видел и, в общем-то, неплохо понимал, куда еду. Но не ожидал, что увиденное там превзойдет на порядок мои самые худшие ожидания. Это действительно ад.

А что полиция?

Полиция там есть, и если собрать ее в достаточном количестве, она даже может защитить вас от беспредела. Но полиция не везде, а ситуация может возникнуть где угодно, и совершенно внезапно. Стоит выйти из машины где-то возле рынка, как сразу словно из-под земли вырастает полтора десятка каких-то стремных упырей, которые начинают крутиться поблизости и оглядывать, будто шакалы, размышляя как бы к тебе подступиться. Любое неосторожное движение, жест, взгляд может стать поводом для конфликта, и нередко — с фатальным исходом.

К слову о полиции. Когда мы в сопровождении этих полицейских забрались в трущобы, у них был весьма бледный вид. Полицейские реально боялись! Потому что их форма действует разве что на молодых и самых безобидных гопников. Разбой и грабеж — в порядке вещей, и считаются меньшим из зол, что могут с тобой случиться в Либерии. Могут без вопросов сунуть нож в бок. Местное население крайне недружелюбно. Жизнь человека там вообще ничего не стоит. Особенно жизнь какого-то заезжего белого.

Чем живут местные, чем занимаются?

Они там не живут, а как-то существуют, выживают. Там абсолютная нищета, и сто долларов — это огромная сумма, на которую можно многое сделать. Торгуют совершенно никчемным барахлом, что-то где-то воруют. Крах. На всю столицу два банкомата, и ни один не работает. Кругом трущобы, гниль, грязь. Отсутствие каких-либо признаков цивилизации и гигиены.

А что за пределами трущоб?

Нормальные кварталы, которых, к слову, совсем немного, мало чем отличаются от трущоб. Мы заехали в один такой, где жил наш водитель. Водопровода там нет, и воду пьют ту, которая натекла с крыши во время дождя. Туалетов нет! Люди пользуются целлофановым пакетом, который выбрасывают себе же во двор. То есть дворы там завалены кучами дерьма, среди которого они живут. Это трудно передать. Я отказывался верить своим органам чувств. Я, конечно, читал в интернете, что там такое бывает, но думал, что краски сгущают. Должны же люди хоть сколько-то себя уважать, чтобы не жить буквально в дерьме? Но нет… И это — нормальный городской квартал, где живут те, у кого есть какая-то работа и какие-то средства. Причем у каждого, кто там живет, кто-то уже умер от Эболы или вот-вот умрет. А учитывая, что Эбола передается через всевозможные человеческие жидкости и выделения, не удивительно, что она распространяется с такой скоростью.

Что же творится в трущобах?

Вот где действительно ад. Помимо прочего, туда редко заходят представители санитарных служб, поэтому контроля вообще никакого нет. Я удивлен, почему они до сих пор все не вымерли. У них там, знаете ли, свои похоронные традиции. Труп подолгу лежит возле дома, иногда неделями, пока не начнет основательно разлагаться. Они постоянно контактируют с этим трупом, целуют его, едят рядом с ним. Трупы умерших от Эболы из госпитальных моргов воруют родственники.

Зачем?

По санитарно-эпидемиологическим нормам такие трупы положено кремировать, а по местным традициям это неприемлемо. Но если соблюдать местные традиции, то заражение практически гарантировано. Поэтому-то половина Западной Африки и находится на грани вымирания.

Какую-то разъяснительную работу среди местных ведут?

Развесили плакаты с предупреждениями и рекомендациями, проводят разъяснительные беседы. Работает это пока слабо. Наиболее цивилизованные горожане перестали жрать переносчиков Эболы — летучих мышей и обезьян и кремируют умерших от Эболы. Вот и все.

В госпиталях вы были?

Мы были в двух госпиталях миссии «Врачей без границ». Впечатления тяжелые. Особенно от приемного отделения госпиталя, куда заболевших привозят, по сути, умирать. Это что-то вроде хосписа или, точнее, лепрозория. Ряды носилок, на которых лежат больные. Женщины, мужчины, дети. Кто-то без сознания, кто-то выглядит почти здоровым, но так или иначе, все они наверняка умрут. Смертность от Эболы в Африке почти стопроцентная.

Всех заболевших доставляют в такие госпитали?

Ну что вы! Нет, конечно. Мы побывали в трущобах, как раз когда туда приехали эпидемиологи и труповозка. Незадолго до этого там умерли двое, и кто-то вызвал специалистов. Но могли и не вызвать — это было бы в порядке вещей. Трупы лежали прямо в хижине. Вокруг находились их родственники. Половина — тоже больны, остальные — уже умирают. Маленькая девочка умирала на руках у матери, на губах кровавая пена. Мать тоже, судя по всему, больна. Зрелище ужасающее. Люди умирают от Эболы очень страшно. Все это можно увидеть. Но лучше увидеть это по телевизору.

Вы беседовали там со специалистами. Что они говорят о возможности пандемии Эболы? Может ли болезнь распространиться на Европу, в Россию?

Пандемия в Евразии, в России невозможна. Единичные случаи не исключены, потому что завезти эту дрянь чисто физически совсем несложно. Но пандемия — нет. Русские — не африканцы, и гадить (буквально) под себя, а потом здесь же готовить пищу, пожирать ее и снова гадить под себя — не будут ни в каких социальных условиях. А только в таких условиях возможна эпидемия этой болезни. Ну, если вирус не мутирует, конечно, до того типа, что был у птичьего гриппа.

Беседовал Роман Уколов