Страна при смерти

Ровно три года назад 15 марта на юге Сирии начались антиправительственные демонстрации, со временем переросшие в беспорядки, восстание и гражданскую войну. Конфликт становится лишь ожесточеннее, вовлекая в свою орбиту все новых игроков, в том числе – зарубежных. Попытки остановить кровопролитие терпят неудачу за неудачей.

Поводом для начала восстания стало ничтожное по меркам Сирии происшествие: в захолустном городе Дараа на юге страны полиция арестовала нескольких подростков, расписывавших стены и заборы антиправительственными граффити. Людей, однако, возмутил не сколько сам факт ареста, а то обстоятельство, что в участке молодых людей жестоко избили.

Во время первой же за долгие годы массовой антиправительственной демонстрации в Дараа разгромили офис правящей партии Социалистического возрождения («Баас»), а также офис компании сотовой связи, принадлежащей брату президента. В ответ власти бросили на подавление протестов полицейский спецназ. Начались избиения и аресты активистов, пролилась кровь, появились первые раненые и убитые. В знак солидарности с южанами на антиправительственные митинги вышли жители ряда других городов страны.

Несмотря на тут же появившиеся разговоры о «египетском сценарии» (в феврале 2011 года в Каире свергли президента Хосни Мубарака), на тот момент ситуация еще не вышла из-под контроля. Президент публично признал наличие «перегибов на местах», лично принес соболезнования семьям погибших активистов, назначил нескольких «стрелочников» и с позором изгнал их со своих постов.

Более того, спустя всего неделю после начала протестов Сирия получила шанс на быстрое и сравнительно безболезненное преодоление кризиса. Правительство объявило о плане проведения масштабных реформ в социальной сфере, экономике и, что главное, в политической сфере.

Сирийцам пообещали отменить режим ЧП, действовавший с начала 1960-х годов, разрешить создание и свободное функционирование оппозиционных политических партий, полностью отменить цензуру, ввести элементы независимости в судебную систему, поставить силовиков под контроль общества и создать условия для проведения свободных выборов.

Многие наблюдатели просто не могли поверить в то, что оппонентам режима предложили стать частью политической системы. Это было действительно беспрецедентное для ближневосточного региона решение, способное открыть Сирии путь к современной демократии и экономическому процветанию. Конечно, при осуществлении задуманного алавит Башар Асад в преимущественно суннитской стране, скорее всего, потерял бы президентский пост, перейдя в оппозицию, но его имя вошло бы в историю.

Несмотря на объявленные реформы, прошел целый месяц, но ничего не происходило. В чем причина медлительности властей в ситуации, когда «действовать надо было вчера», сейчас точно никто не скажет. Среди специалистов доминирует такая версия: президент Сирии по рукам и ногам связан тысячами обязательств перед своим ближним и дальним окружением. Армейское лобби, спецслужбы и партийные боссы, просто влиятельные члены семьи Асадов – все они обладали собственными деловыми и политическими интересами. Причем система эта выстраивалась даже не годами, а десятилетиями. Ломать ее из-за нескольких демонстраций кому-то, видимо, показалось совершенно несерьезной затеей.

Бытует апокриф о том, что командующий элитной 4-й механизированной дивизией Махер Асад попросил (и получил) у брата «три дня» на наведение порядка и отправку всех бунтовщиков в тюрьмы. Опыт проведения соответствующих операций в Сирии есть: в 1982 году дядя нынешнего главы государства с одобрения его отца за месяц стер в порошок исламистов, восставших в городе Хама.

С конца марта 2011 года и почти весь апрель армия и полиция разгоняли демонстрантов, которых официальные СМИ уже стали называть «экстремистскими элементами». Сообщения об убитых и раненых стали приходить почти каждый день. В какой-то момент власти все же решили: делать вид, что в стране ничего не происходит – бессмысленно. 20 апреля в стране был снят режим ЧП (пряник) и тут же введен в действие закон о запрете антиправительственных демонстраций (кнут). Но было уже поздно. Вышедшие на площади люди никуда расходиться не собирались до проведения настоящих, а не декларируемых реформ. В Хомсе это обернулось ночным расстрелом мирной демонстрации из автоматов и пулеметов. Количество людей, убитых в эту ночь, до сих пор точно не известно. Но, вероятно именно тогда дальнейшая судьба Сирии была предопределена.

Власти запретили въезд в страну журналистам из «недружественных стран». Уже 24 апреля город Дараа, ставший центром протестной активности, был окружен армейскими подразделениями, и «по просьбе местных жителей» в него вошли танки. По тем, кто пытался продолжить «мирный протест», был открыт огонь на поражение. Десятки людей были убиты. Государственные СМИ впервые объявили о том, что в стране действуют «террористические банды». Зрителям сирийских телеканалов стали ежедневно демонстрировать кадры с телами убитых солдат и полицейских. О жертвах среди мирного населения ничего не говорилось. По Сирии поползли слухи, что в Дараа идет настоящая резня, появились первые сообщения о солдатах и офицерах, дезертирующих с оружием в руках. В других городах Сирии народ начал активно вооружаться, понимая, что одним городом армия не ограничится.

Так, в общем, и получилось. В начале лета 2011 года из города Джиср аль-Шугур стали поступать новости, свидетельствующие о начале в стране вооруженного восстания. По официальной версии, там были убиты 120 солдат и полицейских. Местные жители утверждали, что, как минимум, половина убитых были простыми горожанами.

Международное сообщество начало всерьез интересоваться происходящими в Сирии событиями. Правда, первая же резолюция Совбеза ООН, осуждающая Дамаск за излишнее применение силы против собственного народа, была заблокирована Россией и Китаем. Позже эта история повторялась еще несколько раз. Кстати, Джиср аль-Шугур правительственные войска в июне 2011 года вернули под свой контроль. Однако многие его жители, не дожидаясь штурма, покинули дома и в поисках безопасности отправились в соседнюю Турцию. Они положили начало потоку сирийских беженцев, число которых спустя три года достигло нескольких миллионов.

В конце июня, когда стало ясно, что военные методы лишь усугубляют ситуацию, Асад лично выступил с новым предложением по реформам. Суть была той же, что и весной: борьба с коррупцией, либерализация общественно-политической жизни и национальное примирение, но президент вновь отложил проведение остро необходимых изменений на неопределенное будущее, «когда ситуация стабилизируется». В результате второй шанс на национальное примирение был утерян.

Сирийские города летом 2011 года начали восставать один за другим. Стоило армии взять под свой контроль Хомс, как начинала бурлить Хама, за которой следовала Дараа, и так далее. Страны Запада заявили, что запас легитимности сирийского лидера подходит к концу, а госсекретарь США Хиллари Клинтон, возмущенная нападением на посольство США в Дамаске, даже высказалась в сталинском духе, напомнив Асаду, что «незаменимых людей нет». Впрочем, заступничество России и Китая в этом вопросе, как и прежде, позволяли сирийскому президенту не бояться неприятностей в виде осуждающей резолюции ООН. В результате Запад к концу июля 2011 года отказался от попыток урезонить сирийского лидера и убедить его начать реформы. Из европейских и арабских столиц стали звучать обращенные к Асаду призывы уйти в отставку. Один за другим Дамаск стали покидать послы различных стран. Большинство из них до сих пор не вернулось.

Осенью 2011 года официально оформилась «Свободная армия Сирии», на многие месяцы ставшая главной угрозой действующему режиму. О ее создании объявил полковник сирийских ВВС Рияд Муса Асад, перешедший на сторону повстанцев. Впоследствии этот человек куда-то сгинул в горниле войны, но осенью 2011 года о нем говорили все телеканалы мира. В одном из интервью полковник сказал то, о чем сирийцы уже давно догадывались: мирные протесты себя исчерпали и освободиться от Асада и его режима можно только с оружием в руках. С появлением армии, противостоящей правительственной, восстание превратилось в гражданскую войну. По всей Сирии начались бои, в которых сначала использовалось лишь стрелковое оружие, потом в ход пошла бронетехника, а вскоре была задействована и авиация. Счет погибшим пошел на тысячи.

Надо отдать должное сирийскому президенту: даже в этой ситуации он не оставлял попыток найти мирное (или сравнительно мирное) решение конфликту. В начале января 2012 года он снова обратился к народу с очередным пакетом инициатив. Он предложил уже не смягчение режима, а совершенно новую конституцию и проведение досрочных выборов по демократическим стандартам. Однако и на этот раз предложения Башара Асада были неконкретными и запоздавшими как минимум на полгода. А приступить к их реализации он собирался еще через четыре-пять месяцев. Разумеется, оппозиционеров инициатива Асада не впечатлила, так как президент окончательно потерял доверие тех своих сограждан, с которыми пытался наладить диалог.

В способностях Асада разрешить конфликт стали сомневаться и лидеры стран, входящих в Лигу арабских государств. В конце января 2012 года они выступили с совместным заявлением, в котором констатировали: за почти год восстания сирийский президент не сумел стабилизировать обстановку, многажды обещанных реформ не провел, допустил перерастание протестов в вооруженное восстание, а посему заслуживает отставки и эмиграции. Членство Сирии в ЛАГ было приостановлено, а Катар даже предложил подумать об интервенции. Предложение Дохи забраковали, но пообещали восставшим всяческую помощь.

За пару месяцев с начала 2012 года сирийская правительственная армия выбила повстанцев из целого ряда крупных городов. К марту 2012 года Хомс, Хама, Идлиб, Дараа, Дейр аз-Зор вновь перешли под контроль правительственных войск. Повстанцы, ранее надеявшиеся на поддержку Запада (бесполетную зону, оружие и финансирование), окончательно разуверились в североамериканских и европейских демократиях. Их главными спонсорами и поставщиками стали основанные на законах шариата монархии Персидского залива. Попытки урегулировать ситуацию миром, предпринимавшиеся ООН и ведущими державами, наталкивались на полное разочарование повстанцев в международном сообществе и их ненависть к Асаду.

Тем временем война в Сирии стала привлекать внимание профессиональных джихадистов, кочующих из страны в страну в поисках заработка и славы. Первые достоверные сообщения из независимых источников о массовом появлении в Сирии хорошо подготовленных и вооруженных иностранных боевиков относится именно к концу весны – лету 2012 года. Процесс этот особенно ускорился после кардинальной смены самой фабулы войны, которая из «демократической революции» превратилась в религиозный конфликт. Это стало очевидным после массовой резни гражданского населения в городке Хула, устроенной алавитской милицией «Шабиха» («Призраки»).

С этого момента главным мотивом противостояния стали месть и желание ликвидировать режим «еретиков», каковыми сунниты считают алавитов. Повстанцы перестали стесняться в методах ведения войны и призвали себе в помощники всех, кто только способен поддержать их в борьбе против Асада, включая боевиков «Аль-Каеды». И те не заставили себя долго упрашивать.

Уже в июле на севере Сирии появились обширные участки территории, неподконтрольные правительству. Там обосновались многочисленные иностранные (прежде всего, иракские и ливийские) боевики, обладающие опытом ведения партизанской войны. Наиболее успешной операцией месяца для исламистов, наводнивших Сирию, стал теракт в Дамаске, в результате которого были убиты несколько ближайших соратников Асада, включая нескольких его родственников.

23 июля бои начались в крупнейшем городе Сирии, его экономической столице – Алеппо. Город, чье значение для Сирии можно было бы сравнить со значением Нью-Йорка для США, быстро оказался разделен на две части. На фоне этих событий Дамаск впервые официально признал наличие в своих арсеналах боевых отравляющих веществ и пригрозил их использовать в случае иностранной интервенции.

Эта ситуация получила развитие в начале зимы, когда в прессу просочились данные американской разведки о том, что сирийцы начали смешивать прекурсоры для химических боеприпасов. Поскольку обычно химикаты хранятся раздельно (оружием они становятся только в смешанном виде), многие наблюдатели пришли к выводу, что Дамаск решился использовать оружие массового поражения. Эта информация очень встревожила Турцию и Израиль, которые начали всерьез готовиться к отражению химической атаки. Президент США Барак Обама объявил, что применение химоружия станет той «красной чертой», переход за которую «все изменит». Намек на прямое вторжение был более чем прозрачным, и активность на сирийских химических складах на время сошла на нет.

Тема применения и распространения ОМП в конце 2012 года получила еще одно измерение. Повстанцы из только что появившегося «Фронта аль-Нусра» (официальной франшизы «Аль-Каеды» в Сирии) заявили, что обладают доступом к отравляющим веществам и средствам их доставки, хотя и пообещали не применять химоружие первыми.

Структурное оформление «Фронта аль-Нусра», его перерождение из малоизвестной радикальной группировки в ведущую повстанческую силу произошло именно в конце 2012 – начале 2013 года. Многочисленные успехи «Фронта», его четкая организация, снабжение и финансирование привлекли в ряды исламистов не только многочисленных местных добровольцев, но и иностранцев, приехавших помочь в борьбе против «неверных» мусульман. Иногда, впрочем, в рядах повстанцев оказывались совершенно экзотические персонажи, вроде отставного американского военного, обожающего «бухло и телок», что не мешало им одерживать крупные военные успехи.

В первой половине 2013 года правительство теряло населенные пункты, военные базы и контроль над основными магистралями. Ситуация существенно изменилась в мае, когда в войну вступила новая сила: ливанская группировка «Хизбалла», традиционно поддерживающая сирийское правительство. В мае 2013 года неподалеку от ливанской границы произошло одно из главных сражений сирийской гражданской войны – битва за небольшой город Кусейр. Благодаря поддержке сирийской правительственной авиации, артиллерии и бронетехники шиитские исламисты одержали верх над суннитскими. Это позволило Асаду наладить бесперебойное сообщение между Дамаском и побережьем страны, а вслед за этим начать наступление на повстанцев по всей стране. Правительственные силы сумели не только остановить продвижение повстанцев, но и отбить у них ряд стратегически важных позиций.

Однако участие в боях ливанской «Хизбаллы» и иностранных джихадистов уже открыло ящик Пандоры – к войне так или иначе стали подключаться соседи Сирии. Израильские самолеты несколько раз бомбили военные объекты в Сирии, а спецназ проводил операции в сирийской части Голанских высот. Турция не только стала тыловой базой обеспечения повстанцев, но и периодически наносила артиллерийские удары по целям на сопредельной территории. В Иордании страны Запада и их арабские союзники создали базы подготовки повстанцев, а из Ирака в Сирию поехали и суннитские, и шиитские, и даже курдские боевики.

Ожесточенность и бескомпромиссность участников конфликта, вовлечение в него все новых сторон, полная неспособность мировой дипломатии найти хоть какой-либо выход из ситуации к лету 2013 года привели к хаотичному противостоянию всех против всех, которому не было видно конца. Сирийский вопрос окончательно испортил и российско-американские отношения. Владимир Путин и Барак Обама сначала публично признали значительное расхождение во мнениях на июньском саммите G8 в Северной Ирландии, а потом подтвердили отсутствие взаимонепонимания на сентябрьском саммите G20 в Санкт-Петербурге.

За отрезок времени между саммитами в Сирии произошло экстраординарное событие: массированное применение химического оружия. Кто именно отравил жителей нескольких пригородов Дамаска зарином, не ясно до сих пор. И повстанцы, и правительство обвиняют в убийстве двух тысяч человек друг друга. В принципе, нельзя исключать, что за использованием отравляющих веществ могла стоять и некая третья сила, кровно заинтересованная в вовлечении в сирийскую войну США.

В сущности, это почти и произошло. Несмотря на явное нежелание Барака Обамы нападать на Сирию, какая-то военная реакция на применение химического оружия должна была последовать: поминавшуюся выше «красную черту» никто не забыл. От американского президента со всех сторон требовали действий, причем в пользе «ограниченной», а не полномасштабной операции против Сирии сомневались практически все. В восточное Средиземноморье уже пришли американские эсминцы и подлодки с «томагавками» на борту. Но во время одной из пресс-конференций особо настойчивая журналистка извлекла из государственного секретаря США Джона Керри важное признание. Он сообщил, что его страна могла бы отказаться от бомбардировки Сирии, если бы Башар Асад немедленно бы сдал все свое химическое оружие и мощности по его изготовлению.

Сирийское правительство, уже приготовившееся к отражению американского вторжения, ухватилось за эти слова Керри как утопающий за соломинку: Асад пообещал полностью избавиться от химоружия в кратчайшие сроки. Вашингтон, подготовившийся к войне, сначала воспринял это предложение со скепсисом. Однако потом, прикинув военные и политические риски, с радостью согласился. Осенью 2013 года в Сирию прибыли специалисты Организации по запрещению химического оружия, которые приступили к его вывозу, нейтрализации и ликвидации.

Если остальной мир и вздохнул с облегчением, то это никак не сказалось на внутрисирийской ситуации, поскольку еще летом 2013 года в стране появилась мощная военная сила, по целям и методам больше всего напоминающая афганский «Талибан». Группировка, названная «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ) отличалась полной безжалостностью не только к номинальному врагу – сирийской правительственной армии, но и к мирному населению и даже другим повстанцам. На подконтрольных ИГИЛ территориях было запрещено курение, музыка, ношение «нескромной» одежды, а также исповедование любой другой религии, кроме их собственной версии «чистого ислама». Нарушителей многочисленных запретов стали наказывать по средневековым стандартам: поркой, побиванием камнями, отрубанием рук и голов.

Большинство боевиков ИГИЛ – это иракцы и уроженцы других мусульманских стран, плохо знакомые с сирийскими традициями и нормами общественной жизни. Они уже установили свои порядки в пограничной иракской провинции Анбар. Придя в Сирию, боевики ИГИЛ потребовали от остальных повстанцев беспрекословного подчинения. Против тех, кто отказывался, тут же проводились карательные операции с последующим отрубанием голов пленным. В какой-то момент от ИГИЛ отвернулась даже «Аль-Каеда». Лидер этой организации Айман аль-Завахири объявил, что ее законным филиалом является только «Фронт аль-Нусра».

Закономерным результатом роста напряженности между радикальными исламистами из Ирака и местными повстанцами стало прямое вооруженное противостояние, начавшееся в январе 2014 года. Против ИГИЛ выступили не только умеренная оппозиция, объединенная в так называемый «Исламский фронт», но и «Фронт аль-Нусра». За несколько месяцев боев войска ИГИЛ были отброшены от ряда населенных пунктов, однако под их контролем все еще остаются значительные территории на севере и в центре страны.

К трехлетнему юбилею восстания Сирия подходит в крайне тяжелом положении. Число людей, убитых в ходе боевых действий, по консервативным оценкам, превысило уже 140 тысяч человек. Количество раненых никакому подсчету не поддается. Несколько миллионов сирийцев покинули страну, став беженцами. Еще больше людей стали внутренне перемещенными лицами. Экономика страны лежит в руинах, социальная система не работает, во многих городах не хватает даже еды.

По всей Сирии продолжаются столкновения с участием радикальных джихадистов, умеренных исламистов, курдских ополченцев, бойцов прозападной демократической оппозиции и правительственной армии. Страну наводнили боевики со всего исламского мира. Соседние государства все активнее вовлекаются в конфликт. И все отчетливее в Сирии просматривается сомалийский сценарий: тотальная война всех против всех, которая может длиться десятилетиями безо всякой надежды на ее прекращение.

Иван Яковина