Беззубая свобода

Власти Узбекистана в преддверии 21-й годовщины принятия Конституции объявили очередную амнистию. Десятки тысяч человек могут освободить от уголовной ответственности и выпустить на свободу. Как и прежде, эта мера вряд ли коснется «политических» и «религиозных» зеков, которых опасается узбекское руководство. Правозащитники к амнистии отнеслись скептически. По их мнению, этот «акт гуманизма» меркнет на фоне сообщений о жестоких пытках в местных СИЗО и тюрьмах.

Начиная с 2005 года амнистия в Узбекистане больше не является прерогативой президента, соответствующее постановление выносит сенат — верхняя палата парламента. В этом году амнистию объявили 12 декабря. Первоначально сообщалось, что она коснется 90 тысяч человек, однако в МВД сочли эту цифру завышенной. По оценкам ведомства, под амнистию попадет такое же количество людей, как и в прошлом году, то есть не более 69 тысяч. Это лица, в отношении которых расследуют уголовные дела, и те, кто уже отбывает срок за совершенные преступления. Примерно у двух тысяч из них есть шанс выйти на свободу.

Выступая на заседании, депутат Светлана Артыкова назвала принятое постановление «актом гуманизма, который свидетельствует о реформах в судебно-правовой системе страны». Список амнистированных и впрямь внушительный — сенат освободил от наказания и прекратил все дела в отношении женщин, несовершеннолетних, мужчин старше 60 лет и иностранцев (об исключениях в этих случаях — ниже), а также граждан, совершивших нетяжкие преступления и преступления по неосторожности. Кроме того, амнистированы инвалиды I и II групп, лица, страдающие тяжелыми заболеваниями, и осужденные, остаток срока которых не превышает двух с половиной лет.

Отдельным пунктом в документе предложено освободить от наказания граждан, впервые получивших сроки за участие в деятельности запрещенных организаций. Речь идет прежде всего об исламистах, членах запрещенной в Узбекистане организации «Хизб-ут-Тахрир», которая выступает за создание всемирного исламского халифата. Чтобы попасть в число амнистированных, им нужно доказать, что они «твердо встали на путь исправления», то есть отреклись от своих идей, что случается весьма редко.

Тем, кого нельзя освободить на основании данного постановления, сократят сроки заключения. Действие амнистии решили не распространять на лиц, совершивших особо тяжкие преступления (эта формулировка в Узбекистане весьма расплывчата — неизвестно, какие именно статьи УК под нее подходят), рецидивистов, нарушителей тюремного режима, участников преступных группировок, а также тех, кто уже был амнистирован и повторно попал за решетку.

Текст постановления практически не отличается от тех, которые узбекский сенат принимал в прошлые годы, поэтому не стоит надеяться, что нынешняя амнистия внезапно коснется «политических» заключенных — оппозиционеров и журналистов, многие из которых попадают под ее критерии. Правозащитная организация Human Rights Watch, добивающаяся их освобождения, на днях составила список из 33 политических узников. Один из них — 63-летний корреспондент Uznews.net в Каракалпакстане Салиджон Абдурахманов. Он был осужден в 2008 году на десять лет лишения свободы по делу о наркоторговле (правозащитники утверждают, что оно было сфабриковано). Коллеги Абдурахманова заявляют, что в тюрьме у него развилась язва желудка и двенадцатиперстной кишки.

Еще один узник совести — бывший депутат Верховного совета Узбекистана Мурад Джураев. Его обвинили в попытке госпереворота — он якобы вступил в сговор с лидером оппозиционной партии «Эрк» Мухаммадом Салихом, пытавшимся организовать насильственный захват власти. За 18 лет, проведенных на зоне, Джураев практически превратился в живой труп. По свидетельствам очевидцев, он лишился зубов, в последнее время жаловался на постоянную головную боль, с трудом передвигался и чуть слышно говорил. Несмотря на это, ему пять раз продлевали срок заключения за нарушение распорядка. По этой же статье в прошлом году, буквально за несколько дней до окончания 13-летнего срока заключения, получил дополнительные пять лет тюрьмы Мухаммад Бекджанов — бывший редактор оппозиционной газеты «Эрк». Он находится за решеткой с 1999 года и является одним из «мировых рекордсменов» по продолжительности тюремного заключения среди журналистов.

«Амнистия в Узбекистане — это всегда показуха, нацеленная, скорее, на видимость демократических реформ, — убежден глава инициативной группы независимых правозащитников Узбекистана Сурат Икрамов, — поэтому здесь все решают не законы, а конкретные люди, в данном случае президент Ислам Каримов».

Особое внимание правозащитников в последние годы привлекал шквал сообщений о пытках в узбекских тюрьмах. Началось все 11 лет назад, когда журналистам стало известно о шокирующем случае в тюрьме «Жаслык». Она была основана в 1999 году на месте бывшего советского полигона химического оружия в автономной республике Каракалпакстан (на северо-западе Узбекистана). По информации «Радио Азаттык», тюрьму открыли после взрывов в Ташкенте, в которых власти обвинили религиозных экстремистов. Многие из арестованных по этому делу попали впоследствии в «Жаслык». Среди так называемых «вовчиков» (заключенных-ваххабитов) оказались Музафар Авазов и Хуснидин Алимов, которые погибли в 2002 году, предположительно, в результате пыток. Медики обнаружили у обоих погибших сильнейшие ожоги, причем у Авазова было сожжено до 70 процентов тела. По заключению врачей, такие ожоги могли быть вызваны только погружением человека в кипящую воду. По свидетельствам очевидцев, у Авазова также была кровавая рана на затылке и отсутствовали ногти на пальцах рук.

После этого инцидента в Узбекистан был направлен специальный докладчик ООН, который пришел к выводу, что пытки там являются обычным делом. Власти республики попытались оспорить это утверждение, пригласив в 2003 году в «Жаслык» журналистов и продемонстрировав им новую библиотеку, кухню, медчасть и отремонтированные камеры (с заключенными те так и не пообщались). Между тем оппозиционные СМИ продолжили публиковать свидетельства того, что пытки в этой и других тюрьмах республики применяются до сих пор, причем чаще всего жестокому обращению подвергаются именно осужденные по «религиозным» статьям (их в УК Узбекистана три — «Покушение на конституционный строй», «Создание, руководство, участие в религиозных экстремистских, сепаратистских, фундаменталистских или иных запрещенных организациях» и «Изготовление или распространение материалов, содержащих угрозу общественной безопасности и общественному порядку»). Они регулярно попадают в карцер за открытое чтение молитв либо за отказ писать прошение о помиловании на имя президента.

Пытают, если верить правозащитникам, и «политических», и рядовых зеков. Многие резонансные случаи находят отражение в ежегодных докладах Human Rights Watch. Там неоднократно упоминался правозащитник Азам Формонов, с 2006 года отбывающий срок в Джаслыкской колонии. По информации международной организации, в январе 2008 года, когда температура опускалась до минус 20 градусов, его 23 дня держали в карцере без верхней одежды и в наручниках. Позднее активиста избили за отказ подписывать документ о том, что он никогда не подвергался пыткам.

Некоторые заключенные в таких условиях сходят с ума. В 2010 году находящаяся во Франции ассоциация «Права человека в Центральной Азии» распространила пресс-релиз, в котором приводилось несколько подобных историй. В организации утверждали, что такие заключенные лишены медицинской помощи, а информация о них замалчивается.

Собственно, истязания нередко начинаются еще до того, как заключенные попадают в места лишения свободы. На этапе следствия из многих подозреваемых в буквальном смысле выбивают признательные показания, о чем также свидетельствуют многочисленные рассказы пострадавших. В 2005 году наделало много шуму интервью, данное казахстанским СМИ неким жителем Ташкента Александром Рахмановым. Он утверждал, что долгое время возглавлял «похоронную команду», которая допрашивала арестантов (в частности, посредством пыток) и расправлялась с некоторыми из них.

«Мы их душили, закапывали в землю, засыпали негашеной известью и заливали водой. На моей совести сотни загубленных жизней. Не могу больше жить под таким тяжким грузом. Есть не могу, и дышать легко и свободно тоже не могу», — признавался он (фрагменты этого интервью позднее опубликовала «Фергана»). Со слов Рахманова, похоронная команда была организована по инициативе министра внутренних дел Закира Алматова, что многие комментаторы расценили как целенаправленную атаку на чиновника (в 2005 году его отправили на пенсию). О правдивости слов Рахманова спорят до сих пор — его самого, как утверждают СМИ, уже нет в живых.

В последующие годы сообщения о пытках в следственных изоляторах и на допросах участились. В Human Rights Watch приводили случаи, когда задержанных подвешивали за запястья и лодыжки, подвергали изнасилованию и сексуальным унижениям, душили пластиковыми пакетами и противогазами. Косвенно эту проблему признал и президент Ислам Каримов, подписав в 2012 году закон «Об оперативно-розыскной деятельности», запрещающий пытки и насилие по отношению к задержанным.

На этом фоне ежегодная амнистия, под которую попадают не только осужденные, но и подследственные, выглядит не проявлением гуманизма, а вынужденной необходимостью. По всей видимости, лишь благодаря ей узбекские тюрьмы еще не заполнены до отказа, а властям удается сохранить неплохую статистику. С цифрами в Узбекистане и впрямь все в порядке: в исправительных учреждениях и СИЗО республики с почти 30-миллионным населением содержатся 42 тысячи человек, а сами тюрьмы, если верить директору национального центра по правам человека Акмалу Саидову, заполнены лишь на 80 процентов.

Анна Козырева