Гуляй-пустыня

После свержения Муаммара Каддафи мировая общественность в основном утратила интерес к событиям в Ливии. Однако несколько громких историй последних дней заставляют внимательнее присмотреться к тому, что же все-таки происходит в этой стране, фактически оставшейся без правительства.

Вечером 2 октября российские и мировые СМИ облетела срочная новость: посольство РФ в Триполи подверглось нападению нескольких десятков неизвестных, на территории дипмиссии идет бой. Телефоны посольства не отвечали, на фотографиях с места событий были видны горящие автомобили. Происходящее вызывало ассоциации с прошлогодним нападением на консульство США в Бенгази, где были убиты четверо американцев, включая посла Кристофера Стивенса.

Вскоре выяснилось, что нападение на российское посольство было отбито, один из нападавших убит, а дипломатов и членов их семей эвакуировали в соседний Тунис, откуда самолетом МЧС доставили на родину. Хотя все завершилось относительно благополучно, у думающей публики остались вопросы. Главным, конечно, был такой: с чего вдруг десятки вооруженных людей пошли на штурм посольства РФ? Абсолютно достоверной информации на этот счет до сих пор нет, но кое-какие подробности все же просочились в прессу.

Главным действующим лицом оказалась российская чемпионка по пауэрлифтингу сибирячка Екатерина Устюжанинова. Еще во время гражданской войны она изо всех сил рвалась в Ливию, чтобы встать на защиту Муаммара Каддафи. Попасть в страну ей, правда, удалось лишь после взятия Триполи силами повстанцев. Чем именно она там занималась, неизвестно, однако в конце концов Устюжанинова оказалась взаперти в российском посольстве: на ней висел долг гостинице на сумму в две тысячи долларов, из-за которого спортсменку грозились арестовать ливийские власти.

Российские сторонники Каддафи скинулись на помощь оказавшейся в беде соотечественнице, и Устюжанинова вроде бы покинула Ливию, но вскоре снова оказалась там. По свидетельствам знавших ее людей, спортсменка заявляла, что является «жрицей», которой вскоре суждено умереть в Ливии, сражаясь против врагов покойного диктатора.

По некоторым данным, Устюжанинова пошла на «военную хитрость» и вышла замуж за офицера ливийской армии Мохаммеда аль-Суси, который в прошлом был высокопоставленным повстанцем. 1 октября россиянка решила, что срок пришел: она выпустила в своего супруга половину автоматного рожка, изрезала ножом его мать и написала их кровью на стене «смерть крысам». «Крысами» своих оппонентов называл Каддафи, которого, по иронии судьбы, отыскали в сточном коллекторе.

На счастье россиянки, первыми до нее добрались полицейские, а не члены семьи убитого. Ее поместили под арест, а по факту убийства возбудили уголовное дело. Однако родственники решили, что этого будет мало, после чего и отправились на штурм посольства РФ, где довольно долго проживала Устюжанинова. Собственно, это именно они, а не международные террористы или исламские экстремисты пытались разгромить российское диппредставительство. Таким образом персональная борьба человека, зациклившегося на своей любви к Каддафи, едва не привела к гибели российских дипломатов и членов их семей.

Если с мотивами нападавших все более или менее понятно, то ситуация, благодаря которой эта история стала возможной, требует некоторого пояснения. После свержения Каддафи в Ливии сложилась система гражданско-правовых отношений, отчасти напоминающая американский Дикий Запад времен его покорения. Население почти поголовно вооружено, «шерифы» прячутся по углам, судебная система фактически отсутствует. В этих условиях серьезные конфликты нередко разрешаются именно с помощью оружия.

История с Устюжаниновой является обычным для этих мест примером возмездия за совершенное кем-либо преступление. Если нет возможности добраться до виновника, то месть направлена на его семью, роль которой в данном случае невольно исполнили российские дипломаты. С одной стороны, такая практика далека от современных понятий об уголовном праве. С другой, в глазах многих ливийцев она имеет право на жизнь, поскольку восстанавливает справедливость (в их понимании), а также является весьма эффективной мерой сдерживания.

Подобный подход к улаживанию спорных ситуаций используется не только в уголовных делах, но и в сугубо коммерческих. Так, в сентябре ливийские бизнесмены из Бенгази, не получив из Украины уже оплаченные автомобили, не стали обращаться в суд, а наняли боевиков, взявших в заложники экипаж украинского судна. Это сработало. Автомобили, почти уже растворившиеся на просторах Украины, были возвращены законным владельцам. Надо полагать, что иностранные партнеры ливийцев, зная об обстоятельствах этого дела, в следующий раз будут вести себя аккуратнее.

Ситуация Дикого Запада в Ливии в некотором смысле оказалась полезной и для США, долгие годы воюющих с террористами по всему миру. 5 октября в руках американцев оказался Анас аль-Либи — человек, подозреваемый в подготовке взрывов у американских посольств в Кении и Танзании. Жертвами этих терактов, совершенных в 1998 году, стали более 200 человек, почти четыре тысячи получили ранения. Спецслужбы США охотились на аль-Либи 15 лет, но безуспешно. Он попался, вернувшись из-за границы на родину. Помогла испытанная временем технология: табличка WANTED и цифра с шестью нулями под ней. Судя по сообщениям из Триполи, предполагаемого террориста поймали его же соотечественники, решившие таким образом подзаработать. Во всяком случае говорили они не с аризонским, а с ливийским акцентом.

Почти поголовная вооруженность населения оказывает сильное влияние не только на правовые отношения, но и на местную политику. Во многом из-за этого в Ливии напрочь отсутствует какое-либо подобие «вертикали власти». Генеральный национальный совет (ГНС), формально управляющий страной, то и дело прерывает работу из-за выступлений тех или иных вооруженных группировок, недовольных его политикой. Ситуацию в стране контролируют (если тут вообще можно говорить о контроле) совсем другие силы.

В стране с населением менее семи миллионов человек фактически действуют четыре (!) армии. Первая – это так называемый «Ливийский щит» — плод неудавшейся попытки ГНС собрать воедино разрозненные повстанческие группы под единым флагом. Фактически этой структурой управляют из третьего по величине города страны — Мисураты. Вторая армия подчиняется министерству обороны, контролируемому из города Зинтан. Третья — так называемая «Гвардия защиты нефтяных объектов» — вообще сама по себе, а четвертая — «Армия Барка» — подчиняется Совету Киренаики — восточного региона Ливии с центром в Бенгази.

Помимо четырех крупных центров силы в стране действуют сотни вооруженных объединений поменьше. Как нетрудно догадаться, все эти медведи и медвежата не всегда хорошо уживаются в одной берлоге. Даже если она такая большая, как Ливия. Эта ситуация служит предохранителем от возрождения в стране авторитаризма, однако чревата серьезными осложнениями в будущем. Дело в том, что если общественно-правовое поле Ливии вызывает ассоциации с Диким Западом, то нынешняя политическая структура наводит на мысли о средневековой феодальной раздробленности.

В связи с наличием в Ливии нескольких центров силы сейчас нельзя говорить о том, что столица контролирует регионы. Скорее наоборот: все основные регионы страны держат в Триполи по воинскому гарнизону, используемому для лоббирования своих интересов на национальном уровне. Столица служит источником нефтяных денег, которые, несмотря ни на что, в изобилии поступают в ливийскую казну. Силовое прикрытие интересов того или иного региона при дележе этих средств — главная задача расквартированных в Триполи «провинциальных» контингентов.

Фактически Ливия сейчас представляет собой конгломерат из нескольких квазигосударств, связанных воедино необходимостью качать и продавать нефть. Центральное правительство худо-бедно управляет лишь Триполи и окрестностями. Пустынная и всеми забытая юго-западная область Феццан, населенная в основном кочевниками, объявила о своей автономии в конце сентября 2013 года. К северу от нее лежит регион Западные Горы с центром в Зинтане. Это своего рода военная республика, мало что производящая, но обладающая значительной армией. К востоку от Триполи начинаются земли Мисураты — стремительно богатеющего города-государства, закрытого для прочих ливийцев.

К югу и востоку от этого порта лежат Бани-Валид и Сирт — города, разоренные за поддержку Каддафи во время гражданской войны. Там жизнь до сих пор толком не налажена: своей армии у их жителей нет, и к тому же выходцев из этих мест недолюбливают прочие ливийцы. На побережье к востоку от Сирта стоят несколько нефтеналивных портов, находящихся под контролем уже упоминавшейся «Гвардии защиты нефтяных объектов». Личный состав этой мини-армии со штабом в Адждабии насчитывает более 17 тысяч человек, а возглавляет ее молодой и очень активный командир Ибрагим аль-Джатран, не скрывающий амбиций встать во главе всей восточной Ливии. В Бенгази же (также формально объявившем автономию) без особого успеха сейчас правит Совет Киренаики, которым недовольны даже местные жители.

Каждый из этих регионов обладает собственной спецификой. Уровень жизни, безопасность на улицах, развитие инфраструктуры везде разные. Но из общего ряда особенно сильно выделяется Мисурата. Жители этого города фактически перешли на полное самоуправление, перестав исполнять какие-либо инструкции от центрального правительства. Вокруг города появилась граница, он был окружен цепью блок-постов, пропускающих внутрь только тех людей, за кого может поручиться житель Мисураты. Политическая структура города стала походить на Венецианскую республику времен ее расцвета: власть принадлежит совету, в который входят влиятельные бизнесмены, избранные горожанами из своего числа.

Они изыскали средства, чтобы вывести из города все вооруженные группировки и даже отправить в Триполи собственную армию. Благодаря этим мерам Мисурата стала чуть ли не единственным городом Ливии, по которому сейчас можно без опаски прогуливаться ночью.

Разрушенные во время войны дома и объекты инфраструктуры полностью отремонтированы, круглосуточно работает крупнейший в стране морской порт. Местный совет практически полностью ликвидировал бюрократию, сделав ведение бизнеса в городе максимально простым. В сочетании с минимальными налогами это привело к быстрому экономическому росту, не связанному напрямую с нефтяными доходами. По некоторым оценкам, только сфера услуг в Мисурате растет на 20 процентов в год, а местный порт уже вышел на довоенный уровень и принимает более половины всех поступающих в Ливию грузов. Национальной идеей города-государства стало обогащение его граждан.

При этом надо отметить и темную сторону этого процветания. Все люди, заподозренные в симпатиях к Каддафи, либо убиты, либо изгнаны, либо находятся в тюрьмах. Окрестные города, где сторонники прежнего правителя были в большинстве, стерты с лица земли, их жителям категорически запрещено туда возвращаться. Кроме того, человеку с темным цветом кожи в Мисурату въезд фактически запрещен — там царит неформальный, но жесткий расизм.

Несмотря на все эти минусы, Мисурата является единственным регионом Ливии, сумевшим наладить нормальную жизнь для своих жителей. Сейчас многие в стране надеются, что этот опыт удастся распространить и на остальные ее части. Теоретически этому может способствовать растущий вес и влияние города на национальном уровне.

В середине октября в Ливии начнется регистрация кандидатов в депутаты Конституционной ассамблеи, которая займется разработкой новой конституции страны. Сейчас все указывает на то, что регионы, сумевшие обрести самостоятельность от Триполи, уже не захотят возвращаться под полный контроль столицы и будут лоббировать превращение Ливии в федерацию, где центральному правительству останется заниматься лишь охраной границ и внешней политикой. Децентрализация и выдавливание государства (как института) из всех сфер общественной жизни стали в Ливии тенденцией.

Хотя опыт Мисураты свидетельствует о наличии положительных сторон такой политики, в ней есть и подводные камни. Сейчас никто не может гарантировать, что дробление Ливии на все более мелкие части не продолжится. Что еще хуже, без нормальной правоохранительной и судебной системы будет крайне сложно совладать с практикой захвата заложников и другими особенностями анархического, по сути, общества.

Иван Яковина