Главную роль играет учитель

В феврале 2012 года президент РФ Владимир Путин предложил создать единый школьный учебник по истории России, написанный хорошим русским языком, без «внутренних противоречий и двойных толкований». Поручение президента постепенно выполняется: прежде чем взяться за сам учебник, рабочая группа во главе со спикером Госдумы Сергеем Нарышкиным разрабатывает единый «историко-культурный стандарт». «Лента.ру» разобралась, какую роль играет учебник в школьном преподавании, что собой представляет школьный предмет «история» и можно ли вообще свести историю к единой концепции.

Современная историческая наука знает множество различных, подчас противоречивых, трактовок целого ряда событий из прошлого, не говоря уже о том, что само прошлое и то, как мы его понимаем, для историков и философов представляет собой самостоятельную и очень сложную проблему. К тому же историческое знание, как и всякое другое, постоянно развивается. Однако донести все это сложное многообразие в его динамике до школьников невозможно — да и не факт, что нужно. Поэтому созданная решением президиума Российского исторического общества рабочая группа (.pdf) «по координации разработки новых учебников по истории России» прежде всего озаботилась спорными моментами отечественной и мировой истории. По данным «Ведомостей» (официальные документы будут опубликованы в интернете только 1 июля), эксперты уже выделили 31 «трудный вопрос», для преподавания которых школьным учителям потребуется дополнительная подготовка. Правда, как преподносить эти вопросы детям — исходя из «геополитических интересов России» или «с привлечением мнений специалистов из разных областей», пока что никто не решил.

Учебник и учитель

Хотя школьным учителям-историкам действительно приходится сталкиваться с многообразием мнений среди ученых, они давно научились справляться с этой проблемой. «Необходимо ограничиться несколькими основными трактовками, группируя их хотя бы по двум позициям», — говорит Андрей Демидов, сопредседатель профсоюза «Учитель», преподававший историю и обществознание в 2010-2012 годах в московской школе номер 261 и планирующий продолжить преподавательскую работу в Санкт-Петербурге. «Как правило, этот прием и используется в учебниках, — добавляет он. — Насколько я могу судить по учебникам, которые попадались мне в руки, по основным трудным моментам истории в них отражаются разные точки зрения. Например, вот Иван Грозный — есть точка зрения такая, есть точка зрения сякая. По-моему, на данный момент в тех учебниках, которые рекомендованы Министерством образования и науки и используются в школах, достаточно сбалансированы оценки даже по таким действительно острым моментам, как [Октябрьская социалистическая] революция и Гражданская война». По словам Демидова, особого разномыслия между учебниками сегодня нет, а отличаются они преимущественно компоновкой материала, вопросами и заданиями — при этом ни с одним учебником по истории России, в котором каким-либо образом серьезно искажались факты, учитель не сталкивался.

«История в принципе дискуссионная дисциплина, и все время обновляются сведения, все время меняются представления — и уже поэтому всякие разговоры о том, что нельзя переписывать историю, ведут только неспециалисты», — говорит Леонид Кацва, учитель истории московской гимназии 1543 с более чем 30-летним стажем преподавания, автор линейки учебников по истории России в соавторстве с Андреем Юргановым.

При этом переоценка событий касается не только недавнего прошлого. «Отношение к коллективизации меняется, но отношение к Жанне д’Арк тоже меняется, отношение к восстанию Спартака меняется, мы просто этого не замечаем, потому что это все медленнее происходит», — говорит член-корреспондент РАН, историк Павел Уваров. Постепенно — хотя и достаточно медленно — эти изменения входят и в учебники, несмотря на всю консервативность школы как общественного института. Прежде чем попасть на страницы учебника, новая идея должна захватить умы «больше двух человек», продолжает историк, должны выйти монографии и статьи, а самое главное — новую идею должны обсудить в научно-историческом сообществе (причем основные обсуждения, стоит заметить, происходят не в каком-то формализованном «Российском историческом» или «Военно-историческом» обществе, а просто при живом общении коллег).

Но как бы ни упрощались данные исторической науки при переходе в школьный предмет, учителя в любом случае должны ориентироваться на ученых. «Есть такой базисный принцип методики, что преподавание должно быть научным», — подчеркивает Леонид Кацва. «Это означает, что то, что мы говорим детям, не должно противоречить данным современной науки. Если мы будем рассказывать про то, что, скажем, славяне — это народ, который происходит от трипольцев, то это антинаучно, как и рассказывать, что египетские пирамиды строили рабы», — добавляет он.

Одно из основных занятий историка — работа в архивах с документами той или иной эпохи. И этому — то есть работе с текстом — должен учиться и школьник на уроках. Без учебника добиться этого очень сложно. «Я много пользуюсь учебником, потому что надо отдавать себе отчет, что дети должны работать с текстом. А детям в обычной школе, к сожалению, трудно работать с большими неадаптированными текстами. Учебник в этом смысле — это идеальная схема, которая предоставляет возможность работать с фрагментами исторических текстов», — утверждает Андрей Демидов. На это же обращает внимание и Кацва: «Учебник, когда он есть — если это хороший учебник, конечно, — позволяет организовать работу с текстом, в частности, по извлечению из оного текста информации».

Кроме того, полагает Кацва, учебник представляет собой некий нормативный свод, на который ориентируется ребенок, особенно в младших классах. Если преподавать историю без учебника, исключительно в формате лекций, — как это зачастую делают в вузах, — то «получается классическая ситуация, когда Марьиванна говорит, дети пишут», рассуждает учитель. «Это не очень хорошо, потому что значительная часть детей писать-то не умеет до сих пор до 9-го класса», — поясняет Кацва. И наконец, отмечает Демидов, важная функция учебника заключается в том, что он позволяет вынести часть работы во внеклассное время. Действительно, задавать домашние задания, давать темы для самостоятельного освоения без общей книги куда сложнее, чем с ней.

С другой стороны, невозможно и преподавание только по учебнику: школьный учитель — профессия творческая, и тексты (учебные ли, исторические ли) должны ему помогать, но не заменять его. «Я за учебник, хотя признаю, что учебником дело не ограничивается. Учитель, который просто спрашивает учеников по учебнику (есть такая категория), — плохой учитель, безусловно. В процессе нормального образования учитель и учебник как минимум равны, а может быть даже учитель и важнее», — говорит Андрей Демидов. Еще резче высказывается Кацва: «Очевидно, что главную роль в школьном преподавании играет учитель. Учебник тоже играет роль, естественно, но подсобную». По словам Кацвы, чем хуже учитель, тем в большей степени его ученикам нужен хороший учебник, и наоборот.

Суть преподавания истории

В целом, отмечает Леонид Кацва, существуют два подхода к преподаванию истории. С одной стороны, школьный предмет можно воспринимать как основу научного постижения мира (по мнению учителя, «только при таком преподавании это осмысленно»). Другая точка зрения состоит в том, что школьный предмет, в отличие от исторической науки, должен заниматься «формированием национальных мифов».

Об этом же пишет и профессор Волгоградского государственного университета Иван Курилла в «Троицком варианте»: одно дело, когда учитель лишь транслирует государственную истину, следит за дисциплиной и проверяет домашнее задание, и другое, когда учитель является важнейшим участником процесса обучения и олицетворяет ту науку, которую преподает. При первом подходе учебник в высшей степени важен и незаменим, при втором — наравне с учебником существуют интернет, СМИ и все остальные источники, а учитель учит детей ставить вопросы, вместо того чтобы давать им готовые ответы. Попытки создать «единый учебник» возникают именно в рамках первого подхода — притом что он, по мнению Куриллы, принципиально неверен и ведет в никуда.

Есть, впрочем, и те, кто не воспринимает историю в отрыве от национальной мифологии, — например, авторы книги «История России. Учебник для учителя». Этот труд был выпущен в 2012 году Центром проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования (его научный руководитель — глава РЖД Владимир Якунин). Авторы учебника рассматривают историю как «обращение к животворящему источнику национальной энергетики», а преподавание этого предмета, говорится во введении к учебнику, «должно быть имплементировано в общую логику государственного управления и осуществляться в интересах государства и общества».

«Мы поставили во главу угла благо страны и истинный патриотизм. Все жертвы были не напрасны, если повлекли за собой развитие страны», — говорил вскоре после выхода книги ее научный редактор Степан Сулакшин.

Нынешний инициатор создания «единого учебника» Владимир Путин, комментируя свою идею, говорил уже не просто о патриотизме, а о «канонической версии истории», которая, по его мнению, необходима России, чтобы не допустить разрушения «единого гуманитарного пространства нашей многонациональной нации». Путину вторила руководитель пресс-службы Общероссийского народного фронта Виктория Сотникова, утверждавшая, что учебник необходим для патриотического воспитания молодежи.

Впрочем, какими бы ни были намерения государства, пока что учителя-практики — по крайней мере, те из них, кто готов хорошо делать свою работу — следуют второму подходу и учат детей думать, а не бессмысленно впитывать национальный миф. «Единый учебник», если он появится, помешает им не столько своим содержанием, сколько тем, что он единый — опытные педагоги больше не смогут сами выбирать компоновку материала и методический аппарат, которые лучше подходят их представлениям о преподавании, их потребностям, способностям и, в конце концов, их вкусам.

Фундамент национальной идентичности

Пока что рабочая группа Российского исторического общества занята всего лишь «единой концепцией», а не «единым учебником» (на самом деле, как рассказал декан факультета истории НИУ ВШЭ Александр Каменский в ходе публичной дискуссии в клубе Zavtra, внутри «официальной» рабочей группы есть несколько отдельных, независимых и конкурирующих между собой групп; при этом появившийся в «Ведомостях» проект предложили историки во главе с директором Института российской истории РАН Юрием Петровым). Однако в «дорожной карте» на осень все еще запланирован конкурс на написание учебника, да и собеседники «Ленты.ру» уверены: если будет единая концепция, то рано или поздно появится и единый учебник.

Но даже при очень большом желании отечественную историю сложно подогнать под некий единый стандарт, чтобы создать тот самый «национальный миф». Как уже говорилось выше, рабочая группа РИО подготовила список «трудных вопросов», с тем чтобы выработать рекомендации по их «упрощению». Однако, по мнению Павла Уварова, разумнее было бы поступить наоборот — выделить не «трудные вопросы», а те темы, по которым существует согласие. «Например, почти все согласны с тем, что Наполеон напал на Александра, а не наоборот — хотя есть люди, которые говорят обратное, но сами французы это признают. Все согласны с тем, что это была народная война, отечественная — по этому поводу есть консенсус, и, наверное, танцевать надо отсюда. Еще есть какие-то точки, по которым нет особых споров. Если в обществе нет согласия по этим базовым пунктам, то общество рассыпается, это совершенно очевидно», — заключает Уваров.

Однако таких «пунктов», по которым в современной России царит согласие, в историческом курсе не так уж много (наверное, меньше, чем тех же «трудных вопросов»). «В нашем обществе, которое очень расколото, в котором очень большие расхождения в понимании своего прошлого, создать единую концепцию тем более трудно», — говорит Леонид Кацва. «По-моему, создание единой концепции маловероятно», — рассуждает Павел Уваров, не исключая, впрочем, и возможности успеха.

Действительно, в создании «единого стандарта» преподавания истории есть смысл, и с этим согласны не только патриотичные сторонники внедрения в школьную программу национальной мифологии, но и серьезные ученые. История позволяет заложить фундамент национальной идентичности, отмечает Уваров и приводит в пример Францию времен Третьей республики: тогда в итоге создания исторического консенсуса «выросло поколение, которое не побежало на фронте, а которое сидело в окопах в тяжелой, страшной войне». Вспоминает историк и знаменитую фразу о том, что «битву при Садовой выиграл прусский учитель». «В России же такого не создали: те, кто кончал гимназии, офицеры, прапорщики, кто кончал реальные училища, — они воевали. А те, кто кончил в лучшем случае церковную школу, он не знал ничего — ни за кого он воюет, ни что это такое. И результаты оказались такими, какими были, а этот фактор был очень важным. Когда религиозная идея не становится единственной доминирующей, возникает фактор поиска нации, поиска национального единства. В России он не был завершен, не был доведен до конца, ну и вот получилось то, что получилось. Нужно ли это сейчас? Боюсь, что получится плохо, но объективно — без этого сложно обойтись», — говорит историк.

Но в чем бы ни заключался поиск национального единства, как бы ни закладывался этот самый «исторический фундамент», он должен основываться на настоящих научных исследованиях. «История как наука нужна для того, чтобы свою позицию нынешнюю укоренить во времени, объяснить откуда мы, куда мы идем, — это безумно сложно, есть масса ошибок, масса всяких глупостей, но, тем не менее, история нужна для этого», — говорит Уваров. Но, говорит ученый, нельзя поручать исторические исследования хорошо пишущим патриотам: если не играть по правилам науки, не использовать объективные данные, цифры, архивные источники, то получится история для внутреннего потребления, которую за пределами страны никто не будет воспринимать. Каждая страна имеет свою точку зрения, но чтобы слышать друг друга, ее надо обосновывать.

Функция памяти, передачи знания из поколения в поколение, в принципе, является одной из важнейших функций любого историка. Однако ее невозможно выполнять, не занимаясь собственно исследованиями. В рабочую группу по созданию единой концепции, как бы она ни делилась внутри себя, вошли, помимо обязательных чиновников, действующие ученые, авторы учебников, школьные учителя. «Сейчас мы видим, как историки, попавшие в комиссию по созданию „единого учебника“, пытаются придать всей затее минимально приемлемую форму, то есть снизить градус абсурда и переосмыслить задание политиков. Но не уверен, что за ними останется последнее слово», — говорит Иван Курилла.

Анна Попова