«Рожают в наручниках»

Слитые архивы ФСИН с видеозаписями бесчеловечных пыток шокировали общественность и продемонстрировали масштаб проблем в исправительной системе России. На этом фоне президент Владимир Путин отправил в отставку главу ФСИН Александра Калашникова, занимавшего эту должность с 2019 года. Его место занял выходец из МВД Аркадий Гостев. При этом очевидно, что пытки в саратовской колонии — это лишь малая часть того, что происходит за решеткой. Практически не говорят о насилии в женских колониях, где сидят в основном не бандиты, насильники и рецидивисты, а россиянки, попавшиеся на наркотиках, или те, кто совершил убийство, спасаясь от насилия со стороны мужчины. В этих тюрьмах россиянки каждый день терпят издевательства, вынуждены стучать друг на друга ради УДО и не могут не то что вступиться за свои права, но даже сходить в туалет, когда им надо. О реальном положении заключенных в женских колониях «Ленте.ру» рассказала правозащитница Марина Литвинович.

Что же со всем этим делать? Как исправлять?

Литвинович: На мой взгляд, она, конечно, является результатом опубликования этих видео [с пытками в колониях ФСИН], и я это интерпретирую как переход контроля над системой ФСИН от ФСБ к МВД. Почему это важно? Потому что пытки являются методом работы оперативников, а оперативники — это и есть сотрудники ФСБ. Это системная проблема, и в этом отношении переход контроля над ФСИН есть небольшая надежда на позитивный результат.

Просто МВД — это другая структура, там люди другие немножко, с другими представлениями о жизни. Поэтому решение неплохое.

Новый законопроект сенаторов Совфеда, который предлагает наказание за пытки в колониях, как-то сработает в женских зонах, если там в основном психологическое насилие в ходу?

Просто МВД этим не занимается, потому что вся оперативная работа, а именно — выбивание показаний и фальсификация уголовных дел — это оперативные сотрудники.

Да и после тюрьмы женщинам особенно трудно адаптироваться. Не берут на работу, родные и близкие обходят стороной.

Но ведь и когда выходят — молчат.

Полно таких людей. Но тут в целом важен подход, философия, новый взгляд. Систему нужно менять полностью. Было бы правильным, если бы не сейчас, а хотя бы через год или два ФСИН возглавило гражданское лицо.

Почему так мало говорят и пишут о жалобах из женских тюрем? Они вообще есть?

Конечно, пыток в том понимании, которые мы увидели на этих видео из Саратова, в женских колониях нет. Потому что порядки в женских и мужских колониях довольно серьезно отличаются, и в целом там складывается совершенно другая обстановка, которая не предполагает, что кому-то и для чего-то потребуется использовать пытки.

И надзирательницы к этим избиениям напрямую руку не прикладывают?

Насилие есть. То есть если мы говорим об изнасилованиях одних заключенных другими, например, то такого в женских колониях точно нет. Бывают изнасилования осужденных со стороны сотрудников колонии мужского пола. Такое случается, но про это почти ничего неизвестно, потому что все молчат. И жертвы, и агрессоры заинтересованы в молчании.

Насилие в колониях применяется, но в отношении женщин более популярны другие методы, которые тоже можно назвать пытками. Например, одна из самых больших проблем, с которой сталкиваются женщины в колониях, — это невозможность ходить в туалет, когда ты хочешь. Есть много свидетельств женщин, которые работают на швейном производстве — это основной вид производства в женских колониях сейчас, — все в один голос говорят о том, что ходить в туалет им разрешается только два раза за смену, а иногда и вовсе один раз. Причем на это дается очень мало времени, около 5-10 минут. С учетом того, что на производстве работают, допустим, 70 женщин, а унитазов только пять, получается, что не все даже успевают.

То же самое происходит во время перемещений женщин во время этапа, когда они едут в колонии или СИЗО в специальных вагонах. Там тоже условия таковы, что конвоиры разрешают ходить в туалет только раз или два раза в сутки. Мужчины-заключенные в целом справляются с помощью пластиковых бутылок, но у женщин все сложнее. Некоторые используют в качестве решения проблемы полиэтиленовые пакеты. В некоторых купе для перевозки заключенных в полу даже бывают пробиты дырки.

Конечно, это вещи, может быть, не такие серьезные, как мы видели на видео из саратовских колоний, но тем не менее это тоже важно.

Еще один унизительный момент — это обысковые мероприятия, которые проводят с женщинами сотрудники СИЗО. Когда женщины выезжают на суд или возвращаются из него в СИЗО, их тщательно обыскивают на наличие незаконных предметов. Раздевают догола, заставляют глубоко приседать, широко раздвигая ноги. Охрану не смущает, если у женщины месячные или она беременная. Такая практика унизительна и иногда хуже, чем пытка. Стоит напомнить, что в СИЗО находятся женщины, еще не признанные судом виновными. Наказания практикуются вне зависимости от наличия вины.

Если основной способ воздействия на женщин-заключенных — манипуляция, то за что тогда бьют?

Да, все эти моменты совершенно не учитываются. Об этом как-то мало говорят, но женская физиология устроена так, что, во-первых, женщина чаще ходит в туалет. А если женщина рожавшая — то ей это нужно еще чаще. То есть это очень важная история, и тут ничего не решается из года в год. Не говоря уже о том, что во многих местах принудительного содержания, причем не только в ведомстве ФСИН, но и в подчинении МВД, туалеты до сих пор не огорожены, и люди вынуждены иногда годами все свои физиологические дела делать у всех на виду. Не говоря уж об отсутствии унитазов! Ведь до сих пор вместо них используются чаши Генуи — в просторечии — дырки в полу, использовать которые не могут ни инвалиды, ни люди с проблемами опорно-двигательного аппарата.

Второй важный вопрос для женской физиологии — это гигиена. Раз в неделю у заключенных так называемая баня. Но на нее дается всего полчаса. При этом кранов меньше, чем людей. Иногда нет горячей воды. Все моются с помощью шаек (боюсь, многие ваши читатели даже не знают, что это такое). То есть хорошо помыться в таких условиях просто невозможно. И это только раз в неделю.

Очень часто женщины получают выговор или наказание в ШИЗО (штрафной изолятор —«Лента.ру») только за то, что они в какой-то день захотели подмыться в помещении отряда, где они живут. То есть — в раковине. У женщин нет возможности принять душ даже в те моменты, когда это особенно необходимо, например, во время месячных. Таковы правила внутреннего распорядка — душ только раз в неделю — и они распространяются даже на спецприемники, в которые люди попадают за участие в пикетах, митингах или езду без прав, а не за какие-то тяжелые преступления. И вот сажают женщину на 15 суток, а душ раз в неделю. И неважно, что там у нее: месячные — не месячные.

Есть еще связанный с этим вопрос. Значительная часть женщин передачки и посылки в зонах не получает, поэтому средствами личной гигиены их обеспечивает государство. Что они получают? На месяц: небольшое мыло ужасного качества, 25 метров туалетной бумаги плохого качества и некачественные прокладки в небольшом количестве. В итоге женщинам приходится самостоятельно шить себе на производстве прокладки из тряпочек и ватина и стирать их. Обращу внимание, что формально — и шитье для личных нужд, и использование казенного материала — нарушение. И представьте, если в таких условиях женщина живет пять, семь, десять лет... Это не только негигиенично, но и унизительно.

Это самый реальный способ выйти по УДО?

Понимаете, вся система исполнения наказания у нас перевернута с ног на голову! Ведь предполагается, что оступившегося человека система должна исправить, сделать лучше, социализировать и вернуть в общество.

И если мы с вами вернемся к причинам пыток, то в мужских колониях они, в частности, направлены на то, чтобы заставить человека подчиняться и соблюдать правила колонии. У женщин не возникает проблем с подчинением и соблюдением правил, даже наоборот. Опыт показывает, что женщины ведут себя хорошо, потому что, попадая в колонию, они все хотят поскорее оттуда выйти. В отличие от мужчин, они склонны приспосабливаться к правилам, а не сопротивляться и устраивать бунты. Поэтому женщины стараются: хорошо работают, ведут себя примерно, участвуют в самодеятельности и так далее. Они хорошо знают, что если не будет никаких взысканий, то есть шанс выйти условно-досрочно, по УДО. Они сразу принимают эти правила, и у администрации колонии нет нужды их дисциплинировать с помощью пыток.

Желание женщин приспособиться, стать хорошими, заслужив благосклонность начальства, в свою очередь, приводит к повальному стукачеству в женских колониях. И это добровольное стукачество, в отличие от мужских колоний, где оно считается неприемлемым. А женщины таким образом зарабатывают, как они считают, себе на УДО. Поэтому в женских колониях почти нет никаких нелегальных предметов типа телефонов и алкоголя. Из-за того, что все стучат, это мгновенно становится известно начальству. Зачастую к оперативникам выстраиваются очереди из женщин, которые хотят на кого-то настучать, про кого-то наябедничать, позлословить. К сожалению, все негативные качества тут поощряются начальством и вылезают наружу: зависть, злоба, обида…

Именно поэтому все женские зоны «красные», то есть в них власть принадлежит администрации. Среди мужских встречаются и «черные» зоны, где управляют воры, а администрация этому потворствует. Но среди женщин воровской закон не действует. Это вообще другой мир. Но это не значит, что там не нарушается закон.

А если женщина отказывается платить, ее бьют?

Например, у женщин на зонах не может быть собственной одежды. Она запрещена. Им выдают специальную одежду, и она крайне неудобная. Она всегда велика. В редких случаях, если женщина хорошо себя ведет, ей разрешают эту одежду ушить себе по размеру, но это привилегия. Вернее, администрация просто закрывает на это глаза.

В советские времена, примерно до 70-х годов прошлого века, женщины в колониях носили свою одежду. Поскольку они работали на швейном производстве, они прямо в колониях могли купить себе отрез ткани и сшить себе что-то. Есть свидетельства, что эта здоровая практика в колониях прекратилась «благодаря» вмешательству Валентины Терешковой. Она будучи главой Комитета советских женщин посещала в конце 1970-х годов одну из женских колоний. Понятно, что встретить первую женщину-космонавта и прибывшую с ней делегацию женщины в колонии вышли в своих самых лучших нарядах. Говорят, что, увидев столь нарядных заключенных, Терешкова сказала: «Что это они одеты лучше меня?» Говорят, что как раз после этого в колониях была введена одинаковая для всех одежда. И в женских, и в мужских. Я считаю, что с введением запрета на свою одежду женщины потеряли свою индивидуальность, свою женскую идентичность.

Заключенным женщинам нельзя не то что краситься, нельзя даже укладывать волосы, потому что всегда на голове женщины должен быть надет идиотский белый платок. И это очень жестко соблюдается. И в жару, и в холод ты никуда не можешь выйти без этого платка. Без этой телогрейки. Женщины в нем даже не похожи на женщин. Они скорее напоминают каких-то бесформенных пингвинов. Мне кажется, таким образом уничтожается все то женское, что в женщине есть, и она только становится хуже от этого. Система как бы говорит женщинам: надо быть страшной, неухоженной, немытой, в мешковатой одежде, асексуальной…

Может, все-таки есть какие-нибудь заключенные, к которым отношение более человечное? Например, обеспеченные женщины, которые сидят за экономические преступления и могут позволить себе купить хорошую жизнь на зоне? Или в женских тюрьмах нет таких «VIP-камер», как в мужских?

Наши колонии, как, впрочем, и школы, армия, до сих пор построены на теории воспитания Макаренко, согласно которой «человека исправляет и воспитывает коллектив». Отсюда и идут известные нам практики, когда на человека всей гурьбой накидываются, если он где-то оступился. В колониях, если человек что-то делает плохо, на него натравливают коллектив.

Очень показательно в этом плане в женских колониях устроена работа на производстве. Вот они шьют какую-то одежду, и производство у них устроено как конвейер. То есть каждая женщина делает только одну операцию. Например, цех шьет куртки для сотрудников силовых структур, и одна женщина вшивает молнию, вторая — обрабатывает края, а третья — пришивает карман. Таким образом, если хотя бы кто-то в этой цепочке работает медленно или делает что-то неправильно, какой-то брак, то в итоге наказывается вся бригада.

Насчет сексуального насилия — я не слышала, чтобы женщины друг друга насиловали в качестве наказания. А вот коллективное наказание путем битья — это распространенная практика. Еще объявляют бойкоты, если женщина как-то не так себя ведет. Могут даже насильно побрить наголо, испортить вещи.

Складывается ощущение, что основной рычаг давления на заключенных в женских тюрьмах — даже не насилие, а манипуляция.

Самая уязвимая группа — женщины, осужденные по статье об убийствах детей или попытках убийства ребенка. К ним всегда очень плохое отношение складывается — что в СИЗО, что в колониях. Даже в московском СИЗО №6 мы сталкивались с тем, что такие женщины подвергаются серьезным гонениям в камерах, их бьют, выкидывают их вещи к двери камеры со словами «уходи». А куда уходить? Дверь-то закрыта.

Недавно избиению подверглась врач из Калининградского роддома Елена Белая. Избивали и врача-акушера Юлиану Иванову, проходящую по делу о суррогатных младенцах, которое следственными органами квалифицируется как «торговля людьми». Причем эта врач — большой профессионал, лауреат различных премий, а дело о суррогатных младенцах очень похоже на заказное. И вот, попав в московское СИЗО №6, она столкнулась с такой жестокостью. И то же самое происходит на зонах.

Какие еще есть уязвимые категории в женских зонах?

Да, это так. Вот возьмем женщину, которую восемь лет избивал муж, и однажды она не выдержала и убила его кухонным ножом. Это реальная история. Большинство женщин, отбывающих срок по статье 105 УК («Убийство»), — это те, кто убил своих мужей или сожителей. Часто женщины годами подвергаются унижениям и насилию и в какой-то момент убивают насильника. Иногда они получают обвинение не об убийстве, а в превышении пределов самообороны. Крайне редко таких женщин оправдывают.

Просто представьте — женщина восемь лет подвергалась насилию со стороны мужа, страдала и в конце концов убила его, когда он в очередной раз в ярости напал на нее. И вот сначала она год-полтора сидит в СИЗО, а потом на восемь-десять лет попадает в колонию. Что с ней происходит? Ее жизнь становится не лучше, чем на воле. Над ней как измывались, так и будут измываться. Зачем ее сажать? Она что, опасна для общества? Ей в первую очередь нужна серьезная психологическая реабилитация, а не наказание.

А как относятся к тем, кто отбывает срок по наркотическим статьям?

По статистике, половина женщин, которые сидят в колониях, это как раз те, кто осужден по наркотическим статьям. Причем чаще всего эти женщины были обычными потребителями наркотиков или вообще — покупали их даже не для себя, а для своего сожителя или мужа. Сроки по наркотическим статьям сейчас очень большие, судьи склонны сажать всех без разбору, и женщины получают огромные сроки — 7-8 лет колонии. Часто им нужно лечение и реабилитация, но нашей системе проще их посадить, скрыть хотя бы на время с глаз. Понятно, что смысла находиться на зонах для них не очень много. То есть и государственные деньги тратятся неэффективно, и проблема не решается. Все в проигрыше.

Наша антинаркотическая политика в целом не очень правильная. Если бы ее поменяли, то в России сильно уменьшилось бы количество женщин, которые сидят.

Распространено мнение, что многие, кто сидит по статьям об убийстве, это жертвы домашнего насилия.

Еще одна уязвимая категория женщин-заключенных — это беременные, потому что они почти не получают медицинской помощи. Женщины, конечно, страдают из-за этого, и часто дети рождаются больными. Либо вообще умирают. Ведь во время беременности никто особо не следит за женщиной, не проводится серьезных исследований, чтобы понять, что не так с ребенком.

Бывают даже идиотские ситуации, когда конвой пытается стоять и стеречь женщину прямо в родовом зале! Обычно врачи их выгоняют, слава богу. И на следующий день после родов изнуренную женщину возвращают в колонию, потому что конвоя, который должен ее стеречь, везде хронически не хватает, он не может стоять в роддоме несколько дней. Они ведь с заключенной даже в палате должны оставаться, чтобы она через окно не убежала.

Некоторые верят, что если родить в колонии, то условия будут лучше. Но по факту это так не работает. Условия не улучшаются, наоборот, жить становится сложнее, потому что администрация начинает манипулировать ребенком. Стоит тебе хоть о каких-то своих правах заикнуться, тебе скажут: «Ах так? Ну тогда не увидишься с ребенком». Это сильнейшее орудие администрации против женщины.

А кому еще больше всего достается? Кроме тех, кто не вырабатывает норму.

Так и есть. Администрации колоний успешно манипулируют женщинами через то, что им важно: начиная с каких-то простых вещей вроде свиданий, звонков и писем и заканчивая детьми и «семьями». Ведь женщины на зонах создают так называемые семьи из двух, трех и более человек, где они ведут быт, делятся передачками и чаще всего имеют совместную сексуальную жизнь. И если кто-то из женщин плохо себя ведет или пытается бороться за свои права, администрация начинает угрожать ей разделением «семьи». Особенно, если известно, что в «семье» складываются сексуальные отношения. Говорят: «Будешь плохо себя вести — переведем твою "половинку" в другой отряд, ты не сможешь ее видеть. Или переведем ее на работу в другую бригаду или в другую смену».

Точно таким же предметом манипуляции становится и ребенок. Кроме того, конечно, ребенок, воспитывающийся в колонии, получает сильнейшую травму — как психологическую, так и физическую. Ему приходится расти в неприспособленных для нормального развития условиях. Детей в колониях кормят плохо, они практически не видят мира за пределами колючей проволоки. По сути, это тюрьма в тюрьме.

Зато женщины по крайней мере не конфликтуют из-за того, кто лучше выглядит. А ведь при таком отношении между заключенными это могло бы быть лишним поводом... Хотя, говорят, чаще всего избиения одних заключенных другими происходят с подачи администрации. Это действительно так?

Обычно в каждом отряде или в каждой камере есть главная женщина. Как правило, это наиболее опытная женщина, которая управляет коллективом, следит за порядком, показывает новеньким их места, что-то разрешает или запрещает. И такие женщины чуть лучше живут. Им дозволено самим выбирать себе место для сна и ушивать одежду, например. Но ни о каких VIP-камерах там речи не идет.

Вообще, руководство колоний нацелено на постоянное вытаскивание денег из семей заключенных. Их всегда интересуют женщины, чьи семьи могут платить. И очень часто женщине, которая хочет выйти по УДО, прямым текстом говорят: надо купить стройматериалы или оплатить какие-то работы. Вы спросите, а куда же идут деньги, которые выделяются государством на ремонт колоний? Или воруются, или идут на что-то другое. Но вот такое вымогательство очень процветает в женских колониях. А женщины на многое готовы пойти ради УДО. Поэтому в колониях все друг у друга «идут по головам», лишь бы быстрее освободиться.

Как еще женщин ломают в колониях?

Нет, ищут другую. Всегда кто-то согласится заплатить, лишь бы выйти. И там доходит до ужасных вещей. Бывают случаи, когда родственники продают квартиры, берут кредиты, лишь бы найти деньги.

И ведь это не только на здоровье влияет, но и на психологическом здоровье сильно сказывается. Это специально делается? Ведь не могут же во ФСИН не знать о необходимости туалета и гигиены.

Некоторые женщины мне рассказывали, что они все делали для этого: брали переработки, работали лучше всех, перевыполняли план, лучше всех дежурили, вели себя идеально, во всей клубной самодеятельности участвовали, пели, танцевали... А администрация на это реагирует совершенно обратным образом: не дает рекомендацию на УДО, а оставляет в колонии! Почему? А им нужны хорошие работники. Им нужно, чтобы женщины вырабатывали больше нормы, чтобы у них в колонии была самая лучшая самодеятельность. Ведь надо отчитываться перед начальством УФСИН. Если колония на хорошем счету у начальства — это чаще всего достигается суровой эксплуатацией женщин. Поэтому администрация всегда найдет способ, как женщину не отпустить домой. Могут придраться к ерунде, вынести дисциплинарное взыскание и отправить в карцер на несколько дней, и все — никакого УДО.

Это еще одна манипуляция со стороны руководства колонии. Наряду с подсиживаниями и стукачеством. Женские колонии — это самое яркое проявление негативных черт так называемого бабского коллектива. Представьте себе один и тот же бабский коллектив с женщинами со сложным характером и сложной судьбой, находящийся на небольшой территории годами!

А ведь там еще и имущественное неравенство очень серьезное. Кто-то получает передачки, кто-то не получает, и сразу возникает такое социальное расслоение. Потому что, например, женщина, которой не присылают сигареты, а ей хочется курить, предлагает себя в работу другим. То есть появляются женщины, которые делают всю грязную работу: стирают чужие вещи, моют туалеты, дежурят за других. Все это — за плату в виде пачки сигарет, например. Или за прокладки.

Получается, что пренебрегают женской физиологией?

За невыполнение нормы, например, за брак на производстве.

И насилия нет?

Чаще всего нет. В этом и дело: за счет манипуляций всегда все можно решить чужими руками. В женской среде это еще проще. Вместо того чтобы бить, администрация намеренно стравливает между собой заключенных. И получает то, что ей нужно.

Видео с пытками показали, насколько серьезные проблемы у нас в стране в тюремной системе. Но это видимая часть — ведь есть еще женские колонии, и о них вообще не говорят. Там есть пытки?

Их действительно мало, потому что любая жалоба означает невозможность выйти по УДО.

А кто бы мог руководить ФСИН из гражданских?

Сейчас, кстати, все больше женщин начинают говорить. Раньше такого не было. Сейчас просто тема тюрьмы стала менее стигматизирующей. А раньше люди вообще старались скрывать этот факт своей биографии.

Но, опять же, женщины не склонны воевать против системы. Они начинают приспосабливаться к существующим порядкам. Может быть, женщины просто исторически больше нацелены не на войну, а на самосохранение.

Есть надежда, что это решение поможет искоренить пытки в тюрьмах?

Это сложная история. И в мужских, и в женских тюрьмах в очереди на передачки выстраиваются в основном женщины. То есть женщины поддерживают своих мужчин в тюрьме, а вот если женщина попадает в тюрьму, то ее поддерживает или мама, или сестра, или подруга. Редко когда мужчины поддерживают своих жен. Поэтому, попадая в тюрьму, женщина теряет практически все.

А когда она выходит, особенно если с ребенком, ей, конечно, непросто. А если она отсидела семь или восемь лет за наркотики, то пока она сидела жизнь ведь вообще поменялась! А ей нужно не только о себе заботиться, но и о ребенке. Именно поэтому очень важно, чтобы в России наконец появилась и заработала пробация — система индивидуальной работы с осужденным, помогающая ему адаптироваться к жизни в обществе, найти себе в нем место. Насколько я знаю, сейчас закон о пробации будет вноситься в Госдуму.

То есть в МВД пытки не практикуют?

Он и в мужских колониях не сработает. Система такова, что в ней можно сделать какие-то точечные улучшения, но, как я выше сказала, она порочна по своей природе. Она нуждается в глобальной перестройке и переосмыслении. Да и статистика показывает, что даже те сотрудники, кого обвиняют в превышении должностных полномочий, уходят от ответственности в половине случаев. К сожалению, сама система защищает своих, потому что пытки внутри нее считаются чем-то нормальным.

А что касается женских колоний, то я считаю, что женщина просто не должна сидеть на зоне в принципе. Это женщин не исправляет никак. Потому что, опять же, кто сидит? Половина — по наркотическим статьям. То есть половина — это те, кого надо не в колонию отправлять, а лечить и реабилитировать.

Около трети сидящих — женщины, которые были жертвами домашнего насилия и убили агрессора. Зачем такую женщину сажать, когда она и так травмирована психологически и находится в шоке? Сама идея колоний для женщин мне кажется противоестественной.

Затем — женщины, осужденные за мошенничество. Это вообще отдельная история. В последнее время следователи любят во время расследования «сколачивать» организованную группу, потому что за ее раскрытие они получают больше «звездочек» и денег.

Как это делается? Вот реальный пример: фирма, которая продавала фальшивые страховые полисы. Берут директора, обвиняют его в мошенничестве, а затем арестовывают еще и бухгалтера, и секретаршу, и курьера. Все трое — женщины, которые не знали, что полисы мошеннические, они считали, что работают в обычной страховой фирме, каких тысячи. И вот следователи переквалифицируют дело, пишут, что «действовала организованная группа», и срок наказания сразу увеличивается. Вот и сидят они в колонии… А в чем они виноваты? Как их колония исправит?

«Лента.ру»: Давайте начнем с последних новостей. Что значит перестановка во ФСИН?

В первую очередь нужно пересмотреть всю систему исполнения наказаний как устаревшую и построить новую, основанную на совершенно других, современных и гуманистических принципах.

Другая вредная идея, на которой строится не только наша пенитенциарная система, но и школа, армия, — это идея, что человека воспитывает и перевоспитывает коллектив. Это идеи педагогики Макаренко, создававшего первые советские исправительные колонии для несовершеннолетних преступников и беспризорников. Педагогическая теория Макаренко тоже опирается на насаждение труда и дисциплины, которые, по его мнению, приведут к «созданию нового человека».

А когда все удивляются, почему у нас в колониях и тюрьмах применяются пытки и насилие, мы тоже должны напомнить, что советская тюремная система строилась на оправдании насилия — просто почитайте о происходившем в первом советском лагере на Соловках в конце 20-х — начале 30-х годов. Вы увидите, что насилие там было легализовано. Большевики верили, что насилие — это «революционная необходимость». В 90-е годы прошлого века были опубликованы архивные документы московской следственной комиссии, отправленной для расследования злоупотреблений в лагере на Соловках в 1930 году. В целом описания практиковавшихся там пыток практически совпадают с теми, которые происходят в колониях и тюрьмах сейчас. Так что система требует глобального переосмысления.

Беседовала Ольга Галковская