«Раз Россия во всем виновата — значит нужно сюда ехать»

Влияют ли антироссийские санкции на западных артистов, сколько нужно заплатить The Rolling Stones, чтобы привезти их в Россию, почему к нам едут Metallica, Bon Jovi, Kiss и не едет Radiohead, как Марк Нопфлер относится к Pussy Riot — об этом и многом другом «Ленте.ру» рассказала Надежда Соловьева, основатель и одна из руководителей крупнейшей российской промоутерской компании SAV Entertainment.

А как повлияли на ваш бизнес санкции?

Надежда Соловьева:В 1979 году я окончила иняз. В это время у меня родилась дочка, поэтому я могла не идти работать по распределению, а что-то выбрать сама. Папа у меня был крупным спортивным журналистом, он помог мне устроиться на работу в оргкомитет Олимпиады-80. Это был очень тяжелый год, и я поняла, что не хочу работать в конторе, а хочу быть фрилансером. А еще мой папа дружил с тогдашним директором Госконцерта. Они с детства были знакомы. И как-то, когда он был у нас в гостях, зашел разговор о моем трудоустройстве. Мне предложили работу переводчика и турменеджера в Госконцерте. Я должна была работать с зарубежными артистами, которые приезжали сюда, ездить с нашими артистами за границу. Это продолжалось лет пять, наверное. И как-то раз я поехала с артистами театра Пугачевой на советский фестиваль в Индию.

Политическая ситуация влияет на отношение артистов к концертам в нашей стране? Или это только бизнес?

А мы уехали в Индию на два месяца. Это был год, когда в СССР разрешили кооперативы, хозрасчетные предприятия, в воздухе уже витал ветер перемен, и стало понятно, что можно что-то попробовать сделать и помимо Госконцерта. Раньше же все артисты въезжали в СССР и выезжали за границу только через Госконцерт. Мне предложили заниматься иностранными гастролями театра Пугачевой. Но в театр я не пошла работать. В 1987 году разрешили создавать совместные предприятия, и в декабре мы зарегистрировали SAV Entertainment, получившее номер три в реестре совместных предприятий СССР.

Что было, когда Metallica отказалась от концерта из-за того, что какой-то идиот пытался выстрелить из гранатомета по американскому посольству в Москве?

У меня никто не удирал. Я ездила с Большим театром и ансамблем Александрова, откуда как раз и бежали. Но не при мне, к счастью. Меня бог миловал. Потому что это были очень неприятные истории. Но такое происходило в первой половине 1980-х. А в 1987-1988 годах мы решили вывозить русских артистов за рубеж, и это должен был быть наш бизнес. К тому времени я уже хорошо понимала, кого именно из наших артистов можно везти на Запад: это должны были быть классика, дирижеры, оркестры, балет, классические музыканты.

Но надо сказать, что в первые годы мы довольно удачно возили на фестивали и наших поп- и рок-музыкантов. У нас были контракты для Преснякова и «А-Студио» с компанией Polydor, которая потом стала PolyGram, а потом Universal. Но мы быстро поняли, что как бизнес-модель это не работает.

На то, чтобы разобраться, как в шоу-бизнесе все устроено, я потратила два года: ездила на международные фестивали, на конференции, на Midem — это музыкальный аналог Каннского кинофестиваля, и мы там стали большим хитом — независимая российская компания в области шоу-бизнеса! И женщина ею руководит…

Хотел расспросить об этом позже, но раз уж у нас зашел разговор о потерях и катастрофах, расскажите, как в вашем бизнесе страхуются от рисков.

Прекрасно помню BSA-Records. У нас с Троицким и Морозовым была компания General Records.

И зрители…

Да уже в конце 1980-х стало понятно, что бизнес в том, чтобы привозить. Просто время было такое неопределенное. Чем только мы тогда ни занимались: производили майки в Индии и здесь их продавали, привозили и продавали какие-то парфюмерные стоки… Все тогда так делали. В 1989 году вместе с Госконцертом провели в СК «Олимпийский» концерт Pink Floyd, которые тогда единственный раз приехали к нам в полном составе…

Это был тур Bridges to Babylon. Насколько я помню, не вы его тогда делали.

И потом пошло, пошло, пошло… Но я очень много времени потратила на то, чтобы все это изучить и в деталях разобраться. Раньше это был в большей степени networking-бизнес, бизнес пожатия рук. И в первые годы я бесконечно ездила в Англию, в Америку — заводила контакты.

Тогда нужно было заниматься музыкальным паблишингом. Люди не особенно понимают, что это такое. На самом деле это менеджмент авторских прав, если грубо объяснять. И вот мы с одним моим английским приятелем сделали компанию Red Square, которая должна была этим заниматься. Через него я познакомилась с Джоном Браннингом — президентом Warner/Chappell Music. И он в Новый год, с 1988-го на 1989-й, пригласил меня в Дублин на концерт With Love to Town группы U2.

Они выступали на большой арене, и вся Ирландия туда, естественно, съезжалась. Все это было потрясающе. Браннинг меня с группой познакомил. Причем не только с музыкантами, но и с Полом Макгиннессом, который был бессменным менеджером U2 до тех пор, пока они не продались Live Nation. И с Осси Килкенни познакомил — главным финансистом ирландского шоу-бизнеса. Его клиентами были тогда U2, Шинейд О’Коннор, Боб Гелдоф…

В U2 так было устроено, что все доходы они делили на шестерых: четыре участника группы, Пол Макгиннесс и Осси Килкенни. И мы очень подружились. Осси за два месяца познакомил меня со всеми топ-топ-людьми в этом бизнесе — с президентами рекорд-компаний, с крупнейшими агентами, крупнейшими менеджерами. Сейчас все очень поменялось, а тогда было важно, чтобы ты мог напрямую позвонить человеку, который принимает решения, а главное — чтобы он взял трубку, когда ты ему звонишь. Для этого, собственно, я и ездила…

Многие мои знакомые ездят на музыкальные фестивали и концерты любимых исполнителей в другие страны. А в Россию на большие концерты люди из-за рубежа приезжают?

Сколько сейчас, например, The Rolling Stones стоят?

Сейчас это происходит несколько иначе, чем раньше. Раньше было понятно: артист выпускает пластинку и едет в тур в ее поддержку. И ты уже заранее об этом знаешь и можешь сам начать прозванивать агентов, особенно если у тебя есть их контакты. Бизнес live music очень узкий. В начале 1990-х во всем мире реально было человек сто, ну сто пятьдесят максимум, которые все решали. И если ты их всех знаешь, и у тебя с ними какие-то отношения — все можно было решить.

У больших артистов все очень хорошо организовано. У них есть менеджмент, у них есть агент. И если ты промоутер, как бы тебе ни хотелось напрямую пообщаться с группой по поводу концерта, тебе все-таки нужно обратиться к их агенту. У больших артистов — эксклюзивные договоры с агентами. И если ты даже где-то напрямую договорился с артистом о концерте, все равно твой контракт будет оформляться через агента.

Скрыть от агента ты ничего не сможешь. А если он узнает, что ты собирался это сделать, то в следующий раз ты не только этого артиста не получишь, но и других. Потому что большие агентства владеют правами на сотни артистов. Так это устроено, и многие промоутеры говорили мне, что они за всю жизнь и двух слов не сказали артистам — общались только с их агентами или менеджерами, в лучшем случае.

Но в нашем случае все было по-другому. В самом начале нашей деятельности мы обязательно знакомились с самими артистами, потому что они хотели понимать, куда едут и кто их ждет на той стороне. Когда я в первый раз собиралась делать Aerosmith, я летала в Японию. Они никак не соглашались, и агент предложил мне приехать на последний концерт их тура по Японии, чтобы познакомиться и помочь им принять решение. И я полетела на один день, чтобы они увидели, что у меня две руки, две ноги, я нормальный человек, говорю по-английски и так далее... Я тогда со Стивеном Тайлером встречалась и с Перри. У них работала менеджером женщина — очень классная.

А какой порядок цифр?

Прекрасно, с тех пор мы сделали несколько концертов с ними.

Раньше артист выпускал пластинку и ехал с новой программой в промотур. Зачастую расходы на тур даже не покрывались, зато все многократно отбивалось последующей продажей носителей. Теперь все наоборот — основные доходы артисты получают именно с живых концертов. Как в связи с этим изменились суммы гонораров?

Да все тогда так считали. Единственным, кто так не считал, был Элтон Джон, который был у нас в 1979 году. «Би-би-си» делал тогда фильм об Элтоне Джоне, а я была одной из переводчиц, которые с ним работали. Так мы познакомились. А в 1994 году, когда уже мы его привезли, мы плакали при встрече. И он меня спрашивает: «Ты Аню мою позвала?» У него была костюмерша в 1979 году из Питера, которая ему тогда костюмы гладила. Я пригласила ее на концерт и пригласила Наташу Иванову, которая была тогда тур-менеджером. И это была встреча друзей. Но у других западных артистов не было такого опыта.

Расскажите о гонорарах артистов. У них есть железобетонная ставка, и они с нее не сдвинутся ни при каких условиях, или все же можно торговаться?

Обязательно, если все будет хорошо. Мы хотели в 2019 году провести концерты, но нас перебил Дубай. Сделаем в 2020-м.

А как выстраивается логистика концертов?

Нет. Практически нет. Мы иногда перезваниваемся, но не более. У всех разные взаимоотношения.

Сейчас в России работает несколько крупных промоутерских компаний. Вы как-то договариваетесь между собой — кто, кого и когда привозит, чтобы не было накладок, чтобы не вести переговоры с одними и теми же артистами? Существуют какие-то корпоративные договоренности?

Когда выстраивается тур артиста, мы можем его брать только после Скандинавии или если он от нас поедет в Скандинавию. Как максимум это может быть Польша. Таких артистов, которые ставили бы нас во главу угла и плясали бы от нас в логистике своего европейского тура, нет.

Обычно у нас либо начинают, либо заканчивают тур. Мы всегда последние в очереди, и это несмотря на то, что денег мы платим больше. Раньше мы платили больше денег за концерты, потому что у нас в стране продавалось мало носителей. У нас было сплошное пиратство. Сейчас это уже не имеет никакого значения. Сейчас у артиста главный доход — это живые выступления. Наши гонорары реально выше, чем в Европе. И все равно мы последние в очереди.

Логистически к нам очень трудно ехать. Чтобы сделать концерты в Москве и Питере, нужна неделя: приехать из Европы, сделать концерт и уехать. А в течение недели в Германии, например, можно сделать пять концертов. И имейте в виду, что только артисты получают деньги поконцертно, а весь антураж получает понедельно. Вот у нас были U2. У них 240 человек. И все, кроме группы, получали зарплату понедельно. И если бы не воля U2, которые очень хотели сюда приехать, мы бы их не получили никогда — потому что это невыгодно.

В России есть очень богатые люди, для которых не проблема потратить несколько миллионов долларов на развлечение. Бывает такое, что звонит человек и предлагает, допустим, пять миллионов долларов, чтобы вы привезли в Россию условных The Rolling Stones?

У Элтона Джона должен быть в следующем году прощальный тур. Он приедет к нам?

У них есть понимание. Поскольку в Европе существует определенная финансовая стабильность, и благосостояние населения не сильно варьируется даже не из года в год, а из десятилетия в десятилетие, они точно знают, где, сколько и по какой цене они могут продать билетов, из чего и формируются их гонорары. Мы, соответственно, должны исходить из этого плюс процент за удаленность. И в 1990-е, и сейчас, чтобы гарантированно получить артиста, нужно повышать его гонорар. То есть эскалация цен на нашем рынке присутствует.

Многие тогда считали Россию территорией команчей?

В десять раз минимум.

И как они на вас отреагировали?

Все семизначные.

Расскажите, как заключаются контракты с артистами. Агенты вам их предлагают или вы сами ищете, кого пригласить?

Они называли цифру последнего тура — от четырех до шести миллионов долларов за концерт. А когда они в первый раз приезжали, то стоили миллион, и мне тогда казалось, что это какая-то запредельная цифра.

Это был тур Momentary Lapse of Reason — помню, как кровати под куполом «Олимпийского» летали…

Там интересная была история. Мы заключили договор на проведение концерта. Стоило это миллион. Все уже было подписано, и в этот момент мне позвонил их агент и сказал, что в России появился человек, который предлагает намного больше денег.

Агент сказал: «Давайте мы заплатим вам часть этих денег, вы будете нашими представителями, а этот человек проведет концерт». Мы посчитали, что в этом случае мы заработаем даже больше, чем планировали. И это было самым правильным решением, потому что это был 1998 год. Концерт прошел 11 августа, а 25 августа курс доллара поднялся в пять раз — с 1:6 до 1:26.

Билеты в то время продавались только в кассах ДТЗК (Дирекция театрально-зрелищных касс— прим. «Ленты.ру»), и у них в контракте стоял пункт, что они возвращают деньги за проданные билеты только после концерта.

То есть человек, который делал этот концерт, не получил ни копейки, потому что ДТЗК просто не давали денег до концерта. И можете себе представить, в одночасье это все пропало. Банк лопнул. А человек, который сделал этот концерт и которого мне очень жалко, всю оставшуюся жизнь за это расплачивался.

А нас бог уберег. Единственные, кто заработал на этом концерте, были мы.

Когда стало понятно, что для бизнеса выгоднее не наших артистов возить за рубеж, а привозить иностранных сюда?

И зрители, конечно. Хотя солд-аута (то есть аншлага) не было.

Midem действительно был очень важным мероприятием. Мне тоже там приходилось бывать. В 1996 году я представлял там компанию BSA-Records, которая одной из первых в России начала выпускать отечественные компакт-диски. Это был 30-й юбилейный Midem.

Мы страхуемся обязательно. Существует страховка от отмены концерта. К сожалению, она работает только в том случае, если артист предоставляет медицинскую справку. У нас страховка действует либо при форс-мажоре — землетрясения, пожар и тому подобное, либо при болезни артиста. Если же он решил отменить концерт по каким-то другим причинам, никакая страховка не действует. Естественно, гонорар возвращается всегда, но есть же и другие расходы — реклама, визы, бронирование гостиниц… Приличные люди, если по их вине отменился концерт, компенсируют и эти расходы. Но не все такие.

Никто у вас тогда за границу не убежал? У нас в Индии удрал парень из московского кардиоцентра. Сбежал в последний день в посольство Австралии, где попросил политического убежища. Кагэбэшник, который нас тогда сопровождал, едва не застрелился…

Мы тогда еще ничего не потратили, к счастью. Они бы с удовольствием поехали, не боялись они ничего, но им страховая компания запретила. Потому что свой гонорар и свои жизни артисты страхуют сами. Страховая компания получила записку от State department и Госдепа США, что ситуация в Москве неблагоприятная, и страховая компания сказала нет.

Но бывают и другие ситуации. Марк Нопфлер — любимейший всеми в России артист — приезжал, приезжал, приезжал… Мы делали его концерты, и вдруг в последний раз он говорит, что из-за ситуации с Pussy Riot он приехать не готов. Причем случилось это за четыре дня до выступления. И как я ни уговаривала его, как ни объясняла, что зрители, которые купили билеты, тут ни при чем, он своего решения не изменил. Но все расходы он нам возместил полностью.

Хорошо помню тот фестиваль. 1987 год был объявлен Годом советско-индийской дружбы. По улице Горького водили слонов, на ВДНХ выступали факиры, а советские женщины раскупали бусы из речного жемчуга и кожаные авоськи. Некоторое количество советских людей отправили тогда в Индию с ответным визитом. И я довольно неожиданно попал в их число. За месяц мы облетели полуостров Индостан с запада на восток, с севера на юг и с юга на север по маршруту Бомбей — Калькутта — Мадрас — Махабалипурам — Дели — Агра — Бомбей. Называлось это «молодежь по обмену» и стоило мне чуть больше ста рублей…

В первую очередь это, конечно, бизнес. Есть артисты принципиальные, которые ставят свои убеждения выше бизнеса, но таких очень мало. О Марке Нопфлере я уже сказала. Radiohead не хотят к нам ехать из-за политической ситуации. Но такие проблемы у нас возникали всего два-три раза за всю историю.

Это распространяется и на ваших партнеров?

Нужно еще учитывать, что артисты — это антиистеблишмент. Например, американские артисты практически всегда антиамериканские. Они недовольны политикой своей страны, особенно сейчас, когда президентом стал Трамп. Все, что говорит Трамп, — это плохо, и нужно делать наоборот. Раз Россия теперь во всем виновата — значит, нужно туда ехать.

«Лента.ру»: Надежда Юрьевна, за 30 лет существования SAV Entertainment провела более тысячи крупных концертов, вы привозили в Россию самых популярных артистов мира от Пола Маккартни и Стинга до Black Sabbath и Aerosmith. Расскажите, с чего все началось, как вы попали в этот бизнес?

Сейчас все очень жестко стало. Нас все время спрашивают: кто учредители? Крупные западные компании не могут заключить договор с российской компанией, у которой в учредителях есть кто-то из санкционных списков.

Нет. Им главное, чтобы среди владельцев компании, с которой заключается договор, не было людей из санкционных списков.

В целом же на наш бизнес влияет все, что влияет на жизнь страны: сколько у людей денег, какое у них настроение. Иногда настроение влияет даже больше, чем финансы. Был период, когда люди раз — и перестали ходить на концерты. Упадок чувствовался даже в воздухе. Перестали покупать билеты. Это был 2016 год. А потом опять все ожило. Наши люди уникальны.

Очень жалко, что нам никто не помогает, и мы вынуждены делать высокие цены на билеты, потому что все артисты теперь работают за семизначные гонорары. Мы люди неполитизированные, но в той ситуации, в которой сейчас страна находится, никто лучше артистов не создает имидж России. Они opinion makers: приехал человек сюда, ему здесь все понравилось, и он, вернувшись, об этом обязательно расскажет.

Элтон Джон, который нас хорошо знает, дал интервью в Лондоне, где сказал, что все, что пишут там о России, чистая шняга. Там ведь сейчас практически никто не говорит о нас хорошо. Или вот мы привезли на чемпионат мира по футболу трех крупнейших английских агентов, и они потом такое прекрасное дали интервью The Times! Это же все работает на нашу страну, но нам сейчас стало так трудно финансово с этим справляться...

Да, такое бывает. О подобных случаях я знаю, но у меня этого пока не случалось. Сейчас таких шальных денег уже очень мало. Промоутеры в основном пробавляются у билетных операторов. На Западе самый крупный билетный оператор — Ticket Master, это одна компания с Live Nation, которые сейчас являются крупнейшими в мире промоутерами, у них сотни артистов. Вторые по величине — немецкие Eventim, они сейчас скупают артистов и промоутеров, чтобы построить Live Nation Ticket Master 2.

Мало, очень мало. В Россию приезжают разве что фаны-фаны, которые за группами по всему миру ездят.

(Во второй части беседы вы узнаете, что любит Мэрайя Кэри, что ест Элтон Джон и что пьет Тина Тернер, как изменится концертная афиша Москвы в связи с закрытием СК «Олимпийский», есть ли коммерческий потенциал у рэпа и хип-хопа и когда к нам приедут Адель и Coldplay.)

Беседовал Петр Каменченко