«Стукачество и подставы появляются, когда близится 37-й год»

Провоцировать подростков на создание экстремистского сообщества нельзя, но если вы силовик под прикрытием, то можно. Выпускать из СИЗО подозреваемых иногда можно, но когда это 18-летняя больная девушка — то нельзя. Это максимально краткое описание нашумевшего дела «Нового величия» — движения, которое десятку молодых людей предложил создать предполагаемый сотрудник силовых структур под прикрытием Руслан Д.. Среди них — 18-летняя Анна Павликова и 19-летняя Мария Дубовик. Их вина еще не доказана, но они уже пять месяцев находятся за решеткой. Когда суд отказался изменить Анне меру пресечения на домашний арест и оставил ее в СИЗО, люди вышли на улицы. Их отговаривали московские власти, пользователи Facebook и даже и.о. прокурора округа, но «Марш матерей» все-таки состоялся. И на него пришло несколько сотен людей. «Лента.ру» побывала на нем.

Громкая история о горстке людей, которые чуть ли не в «Макдоналдсе» вдруг решили создать экстремистское сообщество, чтобы свергнуть власть, набирала обороты довольно медленно. Потом в какой-то момент журналистка Анна Наринская задалась вопросом в Facebook: может быть, нужна еще отдельная петиция, матерей? Эта мысль в итоге привела людей на Тверской бульвар.

За час до начала о предстоящей акции в Новопушкинском сквере говорили лишь присутствие съемочных групп и ОМОНа с Росгвардией. Необычно много было именно сотрудниц правоохранительных органов. Впрочем, ведь мужчинам-полицейским нельзя проводить досмотр женщин.

Среди организаторов марша — сама Наринская, актриса Яна Троянова, телеведущая Татьяна Лазарева и их подруги. Все они матери, потому и «Марш матерей». Женщин действительно визуально было больше мужчин, взрослых — больше, чем молодых людей.

За 10-15 минут до начала марша на центр Москвы пролился сильнейший ливень, ветер сломал немало зонтов. Но отменять никто ничего, конечно, не собирался.

«Я не понимаю, как люди, у которых есть дети, могут спокойно на это смотреть? — объяснила «Ленте.ру» Наринская. — Провокационные методы работы с молодыми людьми — это недопустимо».

На организаторов льется много негатива, кто-то говорит, вы только навредите.

Анна Наринская:Моим детям примерно столько же, сколько и фигурантам дела «Нового величия». Дочери — 23, а сыну — 17. И для меня эта история очень близкая. Я ее так и воспринимаю. Я прекрасно представляю, как к моим детям или к их друзьям в доверие втирается какой-то человек, который начинает им рассказывать про борьбу за справедливость, цитировать сцены из «Игры престолов», цитировать их любимых рэперов… Это ведь очень легко.

Мы все прекрасно понимаем, что подростки, а 18-летний человек — это абсолютный подросток, на самом деле очень легко манипулируемые люди. Из-за их восторженности, романтичности и тяги к приключениям. При этом мы живем в России, дико литературоцентричной стране. Это описано в каждой книге классической литературы из школьной программы, как юные люди бросаются на поиски приключений.

То, что этим их качеством злоупотребляют, чтобы состряпать какие-либо дела, меня повергает как мать и как гражданку в абсолютный ужас. Как при такой опасности вообще молодежь может здесь жить, если тебя все время будут проверять на вшивость?

Главный, насколько я понимаю, аргумент против них — это то, что они ездили на какой-то полигон и бросались бутылками с бензином. Я уже, можно сказать, старый человек, мне 50. Но в своем советском детстве я заселилась в новостройку, и весь наш двор на Дмитровском шоссе швырялся бутылками с бензином. Это было излюбленное развлечение мальчишек. Я не говорю, что так нужно делать. Мне это не нравится, и это очень опасно. Но они [фигуранты дела] ни в кого не попали! Более того, это он [сотрудник под прикрытием] их туда увлек.

Я совершенно не вижу, чтобы эта ситуация была уникальной и затрагивала только Машу и Аню и тех, кто с ними сидит. Я считаю, что это ситуация, которая распространяется на любого человека в нашей стране.

Обычно про подобные дела говорят, что они либо «палочные», чтобы отчитаться, либо показательные. Это все-таки показательное?

Слов поддержки все-таки больше. Но и что касается негатива, это ведь необъективная вещь. Все мы знаем, что социальные сети — это некий пузырь, в котором ты находишься, и я тоже вижу свой пузырь, назовем его — либеральных настроений. Это не значит, что я не получаю хейта от либеральных товарищей, которые мне говорят, что «ты еще иди и на колени встань, и моли их помиловать».

Их раздражает сглаженность нашей идеи, идея с игрушками, и вообще, что мы настаиваем на том, что это не общеполитическая акция, которая осуждает режим. Что бы я ни думала о состоянии России, сегодня в этой акции я никак это не выражаю. Я и мои подруги выражаем только обеспокоенность конкретно этим судебным делом и ситуацией, в которой оказываются наши дети.

За это я тоже подвергаюсь разнообразным проявлениям недовольства людей. А то, что другие пишут, что я продалась за печеньки Госдепу, это как раз меня совсем не удивляет.

А еще некоторые говорят — какие же они дети в 17-18 лет?

Вы намекаете на то, что на фотографиях она такая миленькая, с единорогом? И если бы она была менее миленькая, я была бы менее тронута? Нет, это не так.

Еще вчера весь интернет смеялся, что на митинги выходят одни школьники, за Навального и так далее. А сейчас эти дети в СИЗО, и как-то стало не до смеха.

Мыслепреступление можно увидеть и в словах человека, который так пишет. И его тоже можно посадить. Мало ли что он через год удумает? Неужели правда люди это пишут? Все-таки количество идиотов вокруг поражает. Они просто глупые. Так и передайте.

Дождь немного стих, и на площади собралось несколько сотен людей. МВД говорило о 200 участниках, но к концу акции их было явно на порядок больше.

Телеведущая Татьяна Лазарева объяснила журналистам, что боится того, что подобные «Новому величию» дела станут рутиной для органов внутренних дел.

— Мы, конечно, ожидаем, что их завтра переведут под домашний арест. Но мы же с вами уже много чего ожидали последние несколько лет. Так что можем только надеяться на лучшее, — говорит она.
 — Разливать бензин в бутылки — это нормально?! — кричит вдруг мужчина. Это хорошо известная организация SERB, их здесь трое-четверо, все в кепках с рукописными логотипами.
— Я не очень понимаю, почему я должна отвечать на этот вопрос, — говорит Лазарева. Ее втягивают в диалог.
— Не хотите — не отвечайте. Значит вы поддерживаете разливание бензина по бутылкам, да? И создание организаций.
— Друзья, поздравляю, у нас первый провокатор! — реагирует телеведущая. Она жестом показывает ему, что говорить с активистом не хочет.

— Что это за мимика? Вы балерина, наверно? А кто? Актриса?
— Это ж «серб», что с них взять? — успокаивают в толпе.

Некоторые женщины действительно начинают заводиться. Лазарева еще раз объясняет, что не хочет говорить с мужчиной в кепке с надписью СЕРБ.

— А как вы разбираетесь, с кем вы хотите разговаривать, а с кем нет?
— У меня есть душа и сердце, молодой человек, — парирует телеведущая.

Перепалка продолжается еще некоторое время, а потом опять усиливается дождь. «Сербы» без зонтов, и им, конечно, помочь никто особенно не спешит, хотя между собой участники делятся местом под зонтом весьма охотно. В итоге мужчины-активисты все же пробираются под зонт к молодой девушке. Позже, когда марш начнется, о них все забудут.

Актриса Яна Троянова:Мы, взрослые люди, матери и отцы, должны оказаться рядом с ними. Сейчас не про эмоции. Сейчас нужно включать голову, потому что это дети нашей страны и сегодня они в опасности. Ни нюни распускать, ни эмоционировать я сейчас не считаю нужным.

Я в жизни многое прошла, я хоронила сына и не позволяю тратить силы на эмоции. Нам нужно быть рядом, нам нужно девочкам помочь. Понятно, что «Марш матерей», возможно, ничего не решит, но важно присутствие. Важно, чтобы девочки, и вообще молодежь, понимали, что, если что — мы не останемся в стороне.

«Лента.ру»: Как думаете, дети сейчас под ударом, потому что взрослые бездействуют?

И это имеет место. Я лично видела на митингах все эти ситуации с задержанием молодежи, и ни один взрослый, ни я, ни при мне, не вступился за них. Они сами по себе были вынуждены выкручиваться или уже — заломанные руки, удары по ним и сопровождение в машины.

Есть еще такое пугающее мнение: а что, мол, надо было ждать, пока они научатся бросаться коктейлями Молотова?

Дети выходят не только за Навального. Они верят себе, когда выходят на улицы. Я это видела на митинге за Telegram. Это ведь их страна. Они имеют право выходить и говорить. Никогда никакой агрессии я не видела от молодых людей. А вот со стороны силовиков я всегда ее видела.

Для вас важны личные качества этих девочек? Если бы на их месте оказались, скажем, какие-нибудь наглые подростки?

Я себя в 17-18 лет считала взрослым человеком, а сегодня мне 45, и я понимаю, что во мне ребенка больше, чем взрослого. Что касается девочек, то понятно, что девочки совсем сопливые и что их тупо спровоцировали. Это такая тупая системная разводка, и они в лапы системы попали. Это рулетка, которая действовала еще в старой системе, и теперь она возобновилась. Выбор пал на них. Это делается для устрашения большей части молодежи, которая пытается говорить и что-то о себе заявлять вообще.

Вы писали про волну хейта, под которую попали после объявления «Марша». Чего больше — слов поддержки или негатива?

Это и то, и то. И отчитаться, потому что всегда в системе был ценен отчет: столько-то расстреляно, столько-то дел раскрыто, столько-то изменников Родине схвачено.

«Лента.ру»: Как лично вы видите всю эту ситуацию?

У нас, видите-ли, ничего в стране сейчас нельзя. Нужно только сидеть и ждать, чего там решат наши органы.

Мне этот вопрос от всех журналистов, честно говоря, поднадоел. Ведь я иду. И какое кому дело, что я там чувствую? Что бы там потом ни было, это будет потом.

«Марш матерей» начинается. Люди довольно спокойно беседуют на неспокойные темы. «Вот сейчас должностные лица в СК говорят, что это профилактическая статья, значит, и посадка девочек — профилактическая? Профилактическая посадка? И внедрение, провокация — тоже профилактические?»

«Следователь присоединился к просьбе отпустить их под домашний арест. А если все попросят больше не генерировать экстремизм, не сажать людей за несогласие — подействует? Очень много вопросов».

На пересечении Тверского бульвара с Большой Никитской «Марш матерей» ждет сюрприз: несмотря на то, что акция не согласована, сотрудники ГИБДД до последнего держат светофор для пешеходов зеленым, чтобы не разделять колонну. На Переходе от Новопушкинского сквера к бульвару такой возможности участникам не предоставили.

В разговорах с прессой часто вспоминают 37-й год.

Ольга:«Меня привела сюда несправедливость по отношению к девочкам и к молодым людям, которые попали таким мерзким образом. Сейчас в России много таких дел. Это и то, что творится в Барнауле, столице экстремизма. Молчать нельзя, нужно выходить, говорить. Стукачество и подставы появляются, когда приближается 37-й год. Я считаю, что девочки не виноваты вообще, потому что это поколение выросло очень свободолюбивым, открытым и доверчивым. У меня самой дети этого возраста».

Екатерина:«Мне очень их жалко. Я очень боюсь российской тюрьмы. Я по новостям и по рассказам очевидцев, опубликованным в открытом доступе, представляю то, что там творится. И этого представления мне достаточно, чтобы очень сильно ее бояться. И тем более применительно к детям. Я думаю о девочках и с одинаковым ужасом представляю, что это я сижу в тюрьме. Причем сижу ни за что. Когда я узнала подробности дела "Нового величия", я подумала, что я не хочу, чтобы моя страна была такой».

Марш доходит до площади Арбатские Ворота. Конечная цель — здание Верховного суда. На перекрестке участников опять пропускают, сотрудники ГИБДД блокируют движение автомобилей.

«О! Давно я не встречал гадюки и что-то не скучал в разлуке», — цитирует одна из женщин детского писателя Бориса Заходера.

Мужчин, кстати, немало, в том числе известных. В Новопушкинском сквере был архитектурный критик и журналист Григорий Ревзин, весь марш с участниками прошел журналист Дмитрий Быков, без зонта и в насквозь мокрой футболке «Отец тоже мать».

Мужчины тоже припоминают репрессии.

Дмитрий (не Быков, его тезка): «Беспредел и лицемерие все усиливаются и усиливаются. Я банально скажу, что это методы конца 30-х годов. Этот абсурд отвратителен и мерзок. У меня дочь, ей 16 лет. Я только за, если она будет участвовать в митингах. Страшно, конечно, немножко. Но пока до крайней степени у нас не дошло — можно».

Александр:«Последние годы молодежь проснулась, она не хочет жить под этим давлением и стала выходить на акции, создавать неформальные организации. Это очень озаботило власть, и она стала фабриковать подобные процессы с помощью провокаторов, совершенно беззаконными путями. Я пришел, потому что я протестую против таких действий, я хочу либерализации всех сфер.

Я прошу и требую освобождения девочек из так называемого "Нового величия". У меня двое детей, они сейчас здесь со мной. Они ходят на митинги уже лет 10. Я хочу, чтобы они были граждански активные, неравнодушные, чтобы их волновало то, что происходит в стране, и не были просто наблюдателями.

Я давно участвую в оппозиционном движении, и лет восемь назад не было такого количества молодежи. Мы были этим серьезно озабочены, что на улицах люди 40, 50, 60 лет. Было обидно, когда мы выходили все седые, с бородами. Буквально за последние несколько лет все изменилось».

Наконец, «Марш матерей» подходит к Верховному суду. В нем горят окна, но любопытства никто не проявляет и не выглядывает на улицу. Организаторы усаживают игрушки — пони (любимого персонажа Ани, которая сидит в СИЗО), коней, множество медведей — к двери суда и призывают всех сделать то же самое, после чего завершить акцию. «Если бы не дождь, то вы бы увидели, как я плачу, — обращается Анна Наринская. — Потому что это ужасно трогательно, что вы все пришли».

На этом акция завершилась, но никто не собирается уходить. Люди начинают скандировать, сначала просто «Свободу!», потом «Детям не место в камере!». Узкая односторонняя улица перед судом заблокирована, гудят машины, которым не дают проехать. Через громкоговорители полицейские призывают митингующих покинуть проезжую часть. Становится тревожно. Лозунги сменяются на «Позор!», «Свободу политзаключенным!» и «Отменить два-восемь-два!». Кто-то в толпе выкрикивает, что забыли о детях. О детях вспоминают. Женский голос через громкоговоритель умоляет расходиться, а автомобиль ГИБДД буквально пробивает ручеек для машин. Появляется ОМОН. Он цепочкой прикрывает проезжую часть. Скандирование продолжается более получаса, более получаса полиция призывает уходить.

Наконец понемногу участники расходятся. Никто не задержан. Как гласит слоган мультфильма My Little Pony, «Дружба — это чудо».

На четверг, 16 августа, назначено рассмотрение ходатайства о смягчении меры пресечения, чего попросили и следователи. Если ничего не изменится, Аня и Маша пробудут в СИЗО до 13 сентября.

P. S.: Какое же приятное чувство — писать про акции, в которых нет задержанных.

Вы сейчас где-то снимаетесь? Не боитесь, что позвонят и работодатель будет вынужден…

Владимир Шумаков