Перегрелись

Главную сенсацию глобальной экономики на прошлой неделе устроил норвежский суверенный пенсионный фонд. Самая большая копилка в мире объявила о распродаже активов, связанных с нефтью и газом. Парадоксальность такого решения заключается в том, что оно может рикошетом ударить по норвежской углеводородной индустрии, за счет доходов которой и пополняется фонд размером в триллион долларов. Особенно неприятно это было бы в нынешние времена, когда нефтяная индустрия из-за низких цен чувствует себя не лучшим образом. Норвежцы, впрочем, заявляют, что их выбор чисто прагматический и не имеет никакого отношения к идеологии.

Норвегия и ее богатство во многом основаны на нефти. С 1960-х годов, когда геологи открыли колоссальные запасы углеводородов на шельфе Северного и Норвежского морей, благосостояние страны резко повысилось. Высокие цены на нефть на рубеже 1980-90-х годов побудили правительство отправлять излишки доходов от ее экспорта в специально созданный фонд. Еще в конце 1990-х годов ожидалось, что объемы фонда через 20 лет достигнут 500 миллиардов долларов. На самом деле сумма перевалила за триллион.

Фонд превратился в крупнейшего мирового инвестора. На вложения норвежцев приходится 1,3 процента от всего объема торгующихся на мировых фондовых рынках акций. Соответственно, любое кардинальное решение руководства фонда о целесообразности тех или иных инвестиций может произвести колоссальный эффект на рыночное положение соответствующих активов.

В акции нефтяных компаний инвестируется сравнительно небольшая доля ресурсов фонда — около 40 миллиардов долларов. Однако даже в глобальном масштабе эту сумму не назовешь маленькой. Инвестиции включают в себя доли в несколько процентов в таких ведущих международных корпорациях, как Shell (2,1 процента), ExxonMobil (0,8 процента) и BP (1,6 процента), и для них потеря крупнейшего инвестора может быть исключительно болезненной.

Суверенный фонд Норвегии с конца 1990-х годов придерживается политики так называемых «этичных инвестиций». Это означает, что управляющие фонда не вкладывают деньги в активы, которые они считают слишком «грязными». К этой категории относятся производство и торговля табачными изделиями, оружием, а также компании, наносящие слишком большой ущерб окружающей среде. Однако благодаря активности современных «зеленых», в список может попасть вся добыча углеводородов. Просто потому, что сжигание газа и нефти резко увеличивает выбросы углекислого газа, а значит, ускоряет глобальное потепление на Земле.

Норвегия — страна, где «зеленые» отличаются повышенной активностью и обладают серьезным влиянием на власть. Еще совсем недавно обсуждался проект полного запрета легковых автомобилей в центре Осло. В многочисленных международных организациях, ведущих борьбу с изменением климата, норвежцы всегда на главных ролях. Поэтому логично предположить, что именно намерениями противодействовать глобальному потеплению и продиктованы усилия норвежского фонда. Частично это подтвердил бывший советник правительства Норвегии Сони Капур, назвавший представленные фондом рекомендации «победой здравого смысла над нефтяным и газовым лобби». Он, кстати, призвал увеличить объем «зеленых» инвестиций фонда в 10 раз, но до такого радикализма в Осло пока не дошли.

Политическое руководство страны уже поддержало идею пенсионного фонда. Обе правящие партии поставили резолюцию «одобрить», оппозиционеры из Партии труда пока думают, но, скорее всего, тоже подпишутся. И это укрепляет наблюдателей в мысли, что идея вывести деньги из акций нефтяных компаний — политическая по своему происхождению. Но в фонде это категорически отрицают.

Как заявил руководитель курирующего фонд департамента норвежского ЦБ Эгиль Матсен, единственная цель предложения — диверсификация рисков. По его словам, Норвегия и так слишком сильно зависит от нефти и газа (почти половина всего экспорта), поэтому вкладывать деньги в эту индустрию из государственной копилки недопустимо. Ведь если завтра основанная на углеводородах экономика рухнет, то Норвегия понесет двойной урон — как экспортер нефти и газа и как инвестор. Если же деньги перенаправить на другие объекты, ущерб можно минимизировать.

Основной аргумент — обвал нефтяных цен, но это как раз не очень убедительно. Во-первых, цены на нефть обрушились еще в 2014 году, и столь запоздалая реакция не понятна. Во-вторых, в последние год-полтора намечается некоторая стабилизация цен в диапазоне 50-60 долларов и несколько выше. В-третьих, 12 лет назад нефть стоила еще меньше, но о выходе из связанных с ней активов никто не помышлял.

Наконец, этим шагом норвежцы рискуют навредить сами себе. Да, нефть и газ до сих пор обеспечивают львиную долю экспорта страны, однако объемы поставок за рубеж практически не растут. 20 лет назад королевство добывало около 2,8 миллионов баррелей в сутки, сейчас — 1,9 миллиона. Доказанные запасы падают год от года: по данным BP, к концу 2016-го они составляли 7,6 миллиарда баррелей, в 2015-м — 8 миллиардов, а в 1996-м — 11,7 миллиарда.

Таким образом, чтобы удержаться на плаву, норвежской нефтегазовой индустрии в лице госкомпании Statoil требуются серьезные инвестиции в разведку и добычу. Добыча углеводородов на шельфе — удовольствие дорогое, а цены на нефть сейчас сравнительно невысоки, что существенно режет рентабельность. По закону пенсионный фонд страны не может вкладывать деньги в норвежские активы, но если местный пенсионный фонд прекратит иностранные вложения в нефть, то рикошетом ударит и по Statoil. Госкомпания, к слову, испытывает серьезные проблемы с активистами, намеревающимися запретить ей бурить нефть в Арктике.

В долгосрочной перспективе убытки для Норвегии могут измеряться десятками миллиардов долларов: диверсифицировать вложения в иностранные акции и облигации можно быстро, а вот перестраивать традиционно сырьевую экономику — сложно и долго даже с многомиллиардной кубышкой в запасе. Россия подтвердит.

Управляющие норвежскими пенсионными деньгами успокаивают общественность тем, что речь не идет о моментальном сбросе акций на рынок. Средства будут выводиться в течение нескольких лет. Это, с одной стороны, не обвалит нефтяные котировки, а с другой, позволит стране адаптироваться к новой обстановке.

И все же влияние общественного мнения, настроенного против углеводородной экономики, усиливается во всем мире. Если пенсионный фонд Норвегии подаст пример, многие могут ему последовать. Правда, эффект может оказаться не совсем таким, на который рассчитывают сторонники «этичных инвестиций». Пока возобновляемые ресурсы не подешевели достаточно, чтобы конкурировать с нефтью и газом свободно на любом рынке, сокращение инвестиций в углеводороды приведет только к падению добычи и, соответственно, росту цен.

Дмитрий Мигунов