«Какой дурак сюда поедет?»

В Приморском крае чиновники озаботились судьбой староверов, приехавших несколько лет назад из Уругвая и Боливии по программе переселения соотечественников. Активность в этом направлении началась после того, как весной Владимир Путин встретился с митрополитом Корнилием, главой старообрядческой церкви. Корреспондент «Ленты.ру» отправился в село Дерсу, где живут переселенцы из Боливии и где впервые в России появился официальный уполномоченный по правам староверов, уже переехавших и только собирающихся вернуться на историческую родину.

Первые староверы из Латинской Америки прибыли в Приморье в 2009-м, в разгар конфликта в Красноармейском районе, где открылся национальный парк «Удэгейская легенда». «Когда нацпарк установился, местные жители восприняли это как ущемление своих прав», — вспоминает Федор Крониковский, бывший директор "Легенды", многолетний ходатай за староверов-переселенцев. А с середины июня — еще и официальный представитель по защите их прав при государственном Агентстве по развитию человеческого капитала на Дальнем Востоке. «Люди ушлые, к вольнице привыкшие — а с парком же правила природопользования пришли», — поясняет он.

Восемь лет назад на очередном собрании местные жители пригрозили покинуть прилегающие к парку деревни. «Уедете вы — кто-то другой приедет», — сказал им Крониковский. «Хаааа-хаха, какой дурак сюда поедет», — цитирует Федор Владимирович ответные реплики.

Через месяц стало известно, что по программе переселения соотечественников именно в Красноармейский район направляются староверы из Уругвая. «Для меня это как Божий промысел был, — говорит вновь назначенный омбудсмен. — Еще никого их не видел и не знал. А уже мне стали они как родня какая-то».

Встречать первых переселенцев Федор Крониковский приехал на станцию Дальнереченск. И не один, а с отцом Евгением из поселка Рощино — ближайшего центра цивилизации: пара часов езды до Дерсу по тотальному бездорожью, и то если с паромом через реку Большую Уссурку повезет. «Да, это батюшка из РПЦ, — подтверждает Крониковский. — Ну и что? Да, церковный раскол. Но христиане же». К тому же, вспоминает он, была пасхальная неделя: «Отец Евгений заходит к ним в автобус: “Христос воскресе!” Те сразу оживились, дружно так: “Воистину воскресе”. Сразу контакт наладился».

Переселенцев предупредили: летом будут комары и мошка, готовьтесь. «Нас это только порадовало», — уверяет Ульян Мурачев, староста общины староверов в селе Дерсу. Он и его братья приехали сюда пять лет назад — уже следующей «партией» из Боливии. Для «связей с общественностью» из семи десятков жителей Дерсу — только он да брат его Иван, остальные с чужими молчат. «Что в Уругвае, что у нас это добро жалило круглый год. А тут — только летом!», — поясняет Ульян.

«Как узнали, что едем, так мы себе сундуков наделали из боливийского материала, — продолжает Ульян, похлопывая по массивной конструкции под собой. — Робля называется, что-то вроде дуба». Roble — действительно латиноамериканский дуб. «А по-русски робля вообще смешно — табебуйя», — добавляет его брат Иван Мурачев. «На продажу сундуки долларов по двести там люди делают. А мы для себя сколотили. Чтобы ехать, а здесь — на них сидеть».

Посидеть можно, даже необходимо. За окном избы Ульяна Мурачева — проливной дождь, два десятка изб села Дерсу и подворья вымокли до того, что работать невозможно: нога даже в резиновом сапоге проваливается по голень. Разве что дать корм курам — это делает кто-то из мурачевских мальчишек («Куда босиком?» — одергивает мать) — и быстро домой.

Да и жизнь на чемоданах, то есть на сундуках — дело для переселенцев привычное. За последний век в истории того же клана Мурачевых сначала были тридцать лет в Китае, после бегства от Советов и их репрессий против староверов. Потом — тридцать лет в Бразилии, куда пришлось удирать уже от коммунистов Мао. А в начале восьмидесятых — переезд в Боливию, более спокойный: в департаменте Санта-Крус запустили программу освоения отдаленных земель, староверы уехали туда — за большим гектаром. «Триста, — говорит Ульян о своей латиноамериканской латифундии. — У иных семей и по пятьсот, и по тысяче гектаров в пользовании было».

На родине, конечно, таких объемов никому не дали. И вообще, по словам староверов, на первых порах жизнь в России складывалась «не совсем чтобы очень». В Уссурийском районе Приморья, куда определили Мурачевых, им предложили разбирать сараи для постройки собственных домов — поскольку 46 миллионов рублей, выделенных центром на возведение жилья, «где-то по дороге затерялись», как говорит Ульян. В качестве временного жилья выделили многоэтажки на территории бывшего гарнизона у границы с Китаем — с уже имеющимися соседями из местных.

Сохранению уклада староверов — уединенность, спасение души, работа и жизнь вдали от «бесовщины» вроде пьянства и наркотиков — это не способствовало никак. Соответственно, в повестку встал вопрос переезда в следующий пункт федеральной программы. Уже за свои, без подъемных.

Таковым пунктом и оказалось село Дерсу, что в Красноармейском районе Приморья.

До советско-китайского пограничного конфликта на острове Даманском село Дерсу называлось Лаулю — что до сих пор сохранилось в устной народной топографии этих мест: «староверы сидят у себя в Лаулях», «поехали обратно в Лаули».

В Дерсу — а село названо в честь того самого, Дерсу Узала — надо ехать так. От Владивостока — ночь поездом до станции Дальнереченск. От Дальнереченска — часа два машиной до поселка Рощино, ближайшего к староверскому поселку центру цивилизации. Там пять тысяч человек, сносная жизнь при леспромхозе, торговый центр с искусственной пальмой и парой гипсовых львов, глядящих в тайгу.

Еще в Рощино есть рынок — там те же Мурачевы время от времени торгуют маслом, молоком и прочим, а осенью еще и мясом. И клуб «Геолог», где уже несколько месяцев ждут культурное событие — выступления цирка из Новосибирска. В программе обещаны попугаи на велосипедах, озорная обезьяна, игривый пони и феерия бразильских голубей.

От Рощино — еще час по грунту до реки Большая Уссурка, по-китайски звавшейся Иман. Там нужно подождать паром — изобретение Николая Лалетина, учителя физики из школы в селе Дальний Кут, что на одном берегу с «Лаулями». Угол наклона лебедки, примерная сила течения и сноса — лишь немногие вычисления, проделанные Лалетиным. В результате паром резво — и без всякого мотора — бегает поперек реки, перевозя по одной машине туда или обратно.

К парому, правда, надо поторопиться: как явствует из бумаги, прикрепленной к ближайшему дереву, работает он по три часа в день — утром, днем, вечером. Так что лучше не опаздывать, иначе придется переходить Уссурку по деревянному мостику — и дальше следовать к староверам пешком. Если, конечно, не договориться заранее, что кто-нибудь подъедет встретить к берегу реки. А договориться трудно: сотовая связь заканчивается в Рощино, неподалеку от «Геолога».

Впрочем, еще неизвестно, как легче преодолеть последние десять километров до Дерсу: дороги от берега до староверов по факту нет. Полноценный край географии: вокруг уссурийская тайга — и дальше она же, только совсем без дорог. Даже номинальных.

«Нам говорят все время “а что вы так далёко заехали”, — вспоминает самые частые вопросы гостей Ульян Мурачев. — Мы и отвечаем: “Так не было куда дальше”. Нам отшиб нужен, мы своим укладом живем».

Уклад укладом, а программа обустройства переселенцев на исторической родине — программой. Паспорта российских граждан староверы из Боливии получили быстро. Но ответить что-то внятное тем, кто остался в Латинской Америке, — а вопрос там только один: «когда можно переезжать к вам?», и задают его, по словам старосты Ульяна, «семь сотен наших в Боливии и десяток деревень в Бразилии» — Мурачевы и другие староверы пока не могут.

«Программа переселения соотечественников написана, к примеру, под жителей Средней Азии, бывших советских республик, — уверяет Федор Крониковский. — О том, как документы на нашу систему конвертировать — дипломы, стаж трудовой, другие бумаги». Отдавая должное программе, Крониковский отмечает полную ее непригодность для староверов из Южной Америки: «Образования формального у них нет, учились сами. Трудовых книжек — нет, в Боливии они не в ходу. Даже водительские права боливийские здесь не котируются, соглашения нет. Куда, с чем устраиваться?»

«Только на землю, как нам положено», — говорит Ульян Мурачев.

Земельный вопрос для староверов Дерсу решен так: у каждого — полгектара приусадебных. Еще шестьдесят — на все село — с дальневосточными гектарами и краевыми программами. И еще 500 гектаров староверы взяли в аренду у района. Правда, стоимость аренды в последний год поднялась в шесть раз, но по наводке краевого руководства нашелся меценат, оплативший разницу. В перспективе — пересмотр аренды в обратную сторону. Все, разумеется, после встречи президента Путина и митрополита Корнилия.

«Обустроить подворья, коровник помочь наладить, — перечисляет Ульян нужды общины. — МЧС вот ставит нам новые столбы, провод сильный — чтобы без перебоев электричество шло». Две огромные стиральные машины у входа в избу Ульяна — вполне богоугодно: облегчение труда по дому и в поле только приветствуется.

«Еще дорогу по деревне и дорогу к нам хотелось бы. Дорожные работы ведутся, но сильно по черепахе — технику хорошую забросить по переправе не могут», — указывает Иван Мурачев. На вопрос, почему сами не подлатали дорогу к парому — для себя же в конце концов — Иван отвечает так: «Если бы были в силах, то давно бы сами сделали. А семьи многодетные, работы много. Коровы, арбуз, пшеница. Соя вот хорошо сейчас идет».

С многодетностью тоже все в порядке. У Ульяна Мурачева, к примеру, двенадцать детей и девятнадцать внуков: «Последний вчера родился». У Ивана — девять детей, внуков нет: «Никого не женили пока. Два сына в напряжении жениться — одному 20 лет, другому 19, но денег на свадьбу нет». Где брать невест своей веры? «Эээ, со стороны это вопрос, а для нас не вопрос, — успокаивает Ульян. — Вон парень с Енисея на Пасху приезжал, дочь мою посмотреть — списались по почте, фото в конверте положили, потом познакомились. Понравились друг другу, свадьбу сыграли. Дочь с Енисея пишет — живут, нравится».

«Приморский край — Москва»

«Продолжение следует»

Юрий Васильев