На лицо ужасные

Чем сильнее люди в викторианскую эпоху увлекались сверхъестественным, тем больше было мистификаций. В «век разума» большинство считало привидений суеверием, однако страх перед «существами из иного мира» укоренен в подсознании человека, и вот он вырывался наружу. В статье, опубликованной в журнале Folklore, историки Дэвид Уолдрон и Шэрн Уолдрон (David Waldron & Sharn Waldron) рассказывают об этом феномене на примере колониальной Австралии середины и конца XIX века.

Если в Англии одевались в простыню и шли пугать граждан представители праздной «золотой молодежи», то в английских колониях на этом деле ловили вполне рациональных, уважаемых и вроде бы не склонных к асоциальному поведению людей. Среди них были школьные учителя, домохозяйки, чиновники и даже простые рабочие, у которых вроде бы не оставалось времени для таких развлечений. Поэтому, несмотря на то что этот феномен был общим для Англии и ее колоний, воспринимался и проявлялся он по-разному.

Призраки по Карлу Юнгу представляют собой архетипы — универсальные базовые врожденные психические структуры, из которых состоит коллективное бессознательное. Видения, связанные с ними, способны отключать логическое мышление человека. Мистификаторы в костюмах привидений эксплуатировали именно этот принцип.

В середине XIX века австралийский штат Виктория стал центром спиритуализма и источником фольклора о сверхъестественном. Местная пресса писала о целом «реакционном движении против материалистической философии».

В такой атмосфере истории о встречах с призраками пользовались чрезвычайной популярностью и формировали австралийский колониальный фольклор. Многие фольклорные образы были хорошо знакомы европейцам и британцам, поскольку местное население состояло из переселенцев из этих стран: безголовые лошади, женщины в белом, духи животных и призраки убитых. Публикации в прессе о встречах с ними подстегивали авторов художественной прозы, превращавших фольклор в романы и повести.

К 1890 году ажиотаж публики вокруг подобных историй, подогреваемый розыгрышами и мистификациями, заставил газеты заговорить об «одержимости призраками». Паника, которую вызывали рассказы очевидцев, отражалась и на бюджете региона, увеличив расходы на охрану порядка. В некоторых СМИ даже призывали выставлять патрули констеблей, чтобы те стреляли в любой движущийся силуэт, напоминающий призрака. Если существо бестелесно, то пуля не причинит ему вреда, рассуждали журналисты, а если это человек, нарядившийся призраком, тем хуже для него.

Хотя в большинстве газет дискуссия о привидениях велась с изрядной долей сарказма и скептицизма, все это тоже подливало масла в огонь. Одни репортеры старались развенчивать мистификации. Можно вспомнить историю о «безголовой собаке», оказавшейся кошкой, засунувшей голову в консервную банку, или рассказ шахтера об ужасной женщине с «прозрачным телом», ехавшей на лошади, за которую он принял брошенный манекен, стоящий возле бревна.

Другие корреспонденты не спешили с выводами. Они не утверждали реальность призраков, однако отмечали, что видения помогают, например, найти место убийства той или иной жертвы.

Мистификаторы (обычно мужчины) наряжались призраками (костюмы шили сами) и выходили ночью на дорогу, стеная и пугая прохожих. Иногда даже нападали на них.

У каждого был свой особенный почерк, и «спецодежда» сильно отличалась, что позволяло газетчикам давать «призракам» клички. Например, Бомбардир-волшебник: его белую робу дополнял белый остроконечный колпак. Он пугал рабочих и прохожих на дороге между Балларатом и Килмором, испуская жуткие крики и кидаясь камнями. Бомбардир-волшебник любил играть в кошки-мышки с блюстителями порядка, устраивавшими на него безуспешные облавы. В конце концов, его все же поймали два местных жителя — и поколотили.

Некоторые шутники наносили на свои костюмы фосфоресцирующую краску, которая как раз в конце XIX века стала доступна в Австралии. Они светились в ночи, и прохожие пугались еще больше. Иногда такой краской рисовали на стенах домов череп и кости или другие жуткие знаки.

Интересно, что фосфоресцирующий раствор был очень токсичен. Отравление им приводило к кардиоваскулярным и респираторным заболеваниям, болезням органов пищеварения, диарее, недержанию мочи, нарушению зрения, повышению давления, беспричинной тревоге, тремору и припадкам. Такие шутники вполне могли даже впасть в кому и умереть. Превращая себя в символ смерти, они сами приближали ее к себе.

Порой образ призрака помогал преступникам скрывать свою личность при ограблении или изнасиловании. В качестве примера можно привести бывшего пациента Араратского сумасшедшего дома, который слонялся по улицам города Балларат в черных одеждах, измазанных фосфоресцирующей краской, и пытался насиловать местных девушек. В конце концов бдительные граждане схватили его и отвели в полицию.

В городе Бендиго мужчина нарисовал на своей голой груди череп с костями, подписал рисунок словом «смерть» и совершал акты эксгибиционизма на кладбище. Там же другой человек в белом плаще, вымоченном в фосфоресцирующем растворе, нападал ночами на женщин. Были и более опасные случаи: например, некий мужчина, измазанный светящейся краской, с гробом на спине, заколол ножом шахтера, пришедшего на помощь девушке, которую «призрак» пытался изнасиловать.

В 1904 году был арестован Герберт Патрик Макленнан — за непристойное поведение и нападения на женщин. Он носил высокие резиновые сапоги и белый плащ, имел при себе плетку-девятихвостку. Хотя за информацию о нем была установлена награда в размере пяти фунтов, Макленнану долго удавалось избежать правосудия.

Издеваясь над властями, он однажды послал мэру Балларата письмо:

Уважаемый сэр,

Я вижу, что ваши никчемные советники пообещали за мою голову награду в размере пяти фунтов, но в этом объявлении не написано, необходимо ли меня взять живым или мертвым. А потом вы сообщили, что всадили бы в меня пулю, если бы нашли.

Мистер мэр, я предупреждаю, что буду стрелять в каждого, кого увижу с рукой в кармане и сочту подозрительным. Надеюсь, вы предупредите об этом своих особо ярых советников.

Искренне ваш,
Призрак.

Макленнан был известным и уважаемым преподавателем ораторского искусства. Его арест вызвал шок у местного населения и породил бурные дискуссии. Несмотря на высокий социальный статус, полиция давно подозревала его и собирала доказательства того, что «призрак» — именно он.

Привидениями прикидывались не только только мужчины. Одна женщина делала это, чтобы воровать кур и яйца. Другую, ранее замеченную в ношении мужской одежды, поймали под мостом в костюме, вымазанном фосфоресцирующей краской, и жуткой маске. Газеты писали также и о женщине в образе призрака, игравшей на гитаре рядом с отелем в городе Сандхерст.

* * *

Хотя криминальные мотивы в описанных случаях очевидны, такое поведение было еще и способом бросить вызов материалистической идеологии «века разума». «Призраки» восставали против викторианской морали и представлений о респектабельности того или иного члена общества. Эти люди пытались опровергнуть тезис о том, что предрассудки остались в далеком прошлом, таким образом стараясь изменить сложившийся статус-кво в целом.

Неудивительно, что многие из этих шутников отказывались от традиционных гендерных ролей и нарушали всяческие общественные табу — одеждой, поведением и бранной лексикой. То, с какой тщательностью они придумывали свои костюмы, рисковали быть пойманными или отравленными токсичной краской, показывает, насколько чувство причастности к идее отрицания социальных норм было для них важно. «Призраков» можно считать воплощением колониальной Австралии — земли переселенцев, вторгшихся на территорию чужой культуры аборигенов и не нашедших для себя места в еще не до конца сложившемся новом австралийском обществе.

Михаил Карпов