Пока другие воевали

Во время Великой Отечественной, когда промышленность трудилась под девизом «Все для фронта, все для победы!», по карточкам было все — от хлеба и сахара до мануфактуры и обуви. Неудивительно, что уже в первые недели после введения талонов их стали подделывать. Кто-то кустарно, а кто-то — вполне профессионально. «Лента.ру» вспомнила одно из знаковых расследований по делу о сообществе махинаторов, подделывавших госбумаги в трудное для страны время.

— С приближением фашистов к столице всплыла всякая шваль, — рассказывал Игорь Гольдтц, в годы войны полковник милиции (ныне скончавшийся из-за ранения). — Десятками фиксировались случаи подделки проездных документов, пропусков, продовольственных карточек, в городе тысячами всплывало огнестрельное оружие — как трофейное, так и похищенное с военных складов. Агентурной работы почти не осталось (абсолютное большинство оперативников и агентуристов ушло в истребительные батальоны), и вся работа строилась на помощи населения. Москвичи обо всем подозрительном немедленно сообщали в территориальные отделы милиции, многие преступления раскрывались по сигналам граждан. Большинство махинаций с продкарточками были выявлены благодаря директорам магазинов: им предлагали принимать участие в хищениях, а они — во всяком случае, абсолютное большинство — оказывались честными людьми. Так была вскрыта криминальная группа гравера Окунева.

Все началось с сигнала, поступившего от директора булочной: он совершенно случайно заметил, что женщина, постоянно отоваривавшаяся в его магазине, стоит с карточками в другой, расположенный достаточно далеко. И сообщил об этом в милицию.

Получив информацию, оперативники установили личность дамы — ею оказалась Александра Окунева, супруга технолога одного из оборонных заводов Герасима Окунева. Его начали негласно проверять. Пропуск в Москву, выданный управлением милиции, сомнений на первый взгляд не вызывал, как и проездные документы и справка об отсрочке от призыва. Но оперативники, изучая семью, обратили внимание на чрезвычайно сытую жизнь четы.

Классовое чутье не подвело: специально подосланный к Окуневым агент смог выяснить: они могут сделать пропуск в Москву, который в годы войны получить было очень трудно. Дальше к работе приступили оперативники — и обнаружили подпольную типографию.

— Типография располагалась в бараках на улице Новая Ипатовка (нынешний московский район Коптево). А сам Окунев, которому в 1943 году исполнилось 45 лет, с женой и четырьмя детьми жил в квартире на Новодмитровском шоссе (сейчас на этом месте промзона). В ходе следствия выяснилось, что его 34-летняя жена Александра была активным участником группировки: она отоваривала карточки и ордера, а затем полученный товар продавала по спекулятивным ценам, — рассказала «Ленте.ру» Светлана Козлова, начальник постоянно действующей экспозиции истории органов внутренних дел Москвы ГУ МВД по Москве.

Герасим Окунев родился в 1898 году в деревне Михайловская Ярославской области. В 1934 году окончил Московский институт механизации сельского хозяйства, получил специальность инженера-технолога. Но, судя по материалам уголовного дела, в сельском хозяйстве он не работал, а трудился на заводах, производящих двигатели для самолетов. Во всяком случае, в документах указано, что «сразу после начала войны был командирован на завод №132 в Челябинскую область»: именно так, чтобы сохранить право на жилплощадь в Москве, оформлялась эвакуация инженеров за Урал.

Вместе с ним в Челябинск выехала его семья. С продуктами в этом городе, куда эвакуировали несколько сотен предприятий, было тяжело. И в апреле 1942 года Герасим Окунев стал подделывать хлебные карточки. «Для чего стал воровать из заводской типографии шрифт», — написано в обвинительном заключении.

Вскоре Окунев был переведен на предприятие в Уфу, куда перевез с собой уже украденный к тому времени шрифт. Но так как для печати ему не хватало литер, он устроился на вечернюю работу в заводскую типографию, туда же затем устроил своего сына Альянса. Вместе они похитили около 40 килограммов типографского шрифта. В Уфе Окунев, кроме продуктовых карточек, стал печатать другие государственные документы — сначала ордера на промтовары, а затем и пропуска.

Полученные по поддельным карточкам продукты Окуневы не только ели сами, но и сбывали в отдаленных районах Башкирии. Они были очень осторожны: следствию не удалось доказать тот факт, что уже в Уфе Окунев подделывал пропуска, но надо понимать, что в условиях военного времени регулярно выезжать из города без пропусков было невозможно.

Впрочем, для окружающих Окунев был примером: свой достаток, полученный преступным путем, он объяснял тем, что работает на двух предприятиях, получая сразу две рабочие карточки, и что сыну тоже не дает лениться. Инженер-технолог подделывал документы, явно имея некий образец — то есть он, скорее всего, неоднократно поощрялся руководством. Отработав две смены на предприятиях, Окунев подделывал документы ночью, фактически работая в третью смену.

При этом, как выяснилось после ареста, за этот год жена Окунева по фальшивым ордерам, якобы полученным «за ударный труд» ее мужем, приобрела восемь мужских свитеров, два полных детских костюма, пять пар валяных сапог для взрослых, пять пар валяных сапог для детей, 15 метров мануфактуры и другие промтовары, номенклатура и количество которых следствию установить не представилось возможным, — и все это обменяла на ценности и продукты.

Не только шрифт воровали Окунев и его сын. Будучи технологом на авиационном заводе, он похитил высокоточные инструменты, необходимые для изготовления печатей и бланков, в том числе сверла, микрометры, наждачные полотна и другие остродефицитные в годы войны расходники. «Уже после ареста и изъятия инструментов специалисты оценили их исходя из государственных цен в 35 тысяч рублей. По меркам же черного рынка стоимость изъятого превышало 150 тысяч», — рассказывал Игорь Гольдтц.

При обыске в типографии оперативники изъяли дорогостоящие индикаторные часы (они используются для травления штампов), два импортных пассаметра, микрометры, 357 сверл различных диаметров, 27 фрез, 97 напильников и надфилей, резьбомер, 70 ножовочных полотен, 14 метчиков, разверток и плашек — все это оборудование и инструменты было похищено на военных заводах. Таким количеством и сейчас может похвалиться не всякая мастерская.

В апреле 1943 года Окунев купил у карманника фальшивый паспорт, подделал его и дезертировал с завода, переехав в Москву. В материалах уголовного дела об этом нет упоминания, но кроме паспорта на себя и на других членов семьи для такого переезда требовался большой набор документов: транспортное требование на билеты, пропуска в столицу, вызов (или командировочное предписание). При этом всю подпольную типографию и весь инструмент Окунев перевез из Уфы в столицу, а это более ста килограммов груза, причем везли его явно под видом служебного багажа, то есть по отдельному предписанию и, скорее всего, без права досмотра.

Все документы были изготовлены очень качественно, иначе сотрудники железной дороги и транспортной милиции подделки были бы своевременно выявлены. А 40 килограммов шрифта привлекли бы особое внимание правоохранителей — множительная техника в СССР была под особым контролем, особенно в те годы. Но семья без проблем переехала в столицу, сумела прописаться в квартире на Новодмитровском шоссе и получить комнату в бараках Новой Ипатовки. Там и создали типографию.

Глава семьи по подложным документам устроился работать на Московский механический завод №2, который и тогда, и сейчас производил детали. Подпольному типографу был нужен доступ к металлу, и в первую очередь — к остродефицитной в годы войны проволоке.

Из материалов уголовного дела:«В организованной типографии сам Окунев, его сын Альянс, его жена Александра Константиновна, давний приятель Окунева, инженер завода №41 НКАП (Народный комиссариат авиационной промышленности) Петр Беляков и Петр Гайниев, начальник отдела завода №43 НКАП (он производил детали вооружения и снаряжал боеприпасы, на этом предприятии была необходимая подпольщикам химия, в том числе кислоты — прим. «Ленты.ру») занимались изготовлением подложных документов государственного образца.
При обыске в помещении типографии (…), под окнами типографии в сугробе, а также по местам жительства арестованных были обнаружены и изъяты: бланки исполкома районного Совета народных депутатов Советского района; гербовая печать управления милиции г.Москвы; гербовая печать государственного ордена Ленина завода №26 (Рыбинский машиностроительный завод); круглая печать отдела найма и увольнения завода №46 НКАП СССР; круглая печать домоуправления №73 Октябрьского района Москвы; круглая печать октябрьского ЗАГСа Москвы; круглая печать ОРС‘а (отдел рабочего снабжения) завода №43 НКАП; угловая печать карточного бюро завода №43 НКАП; шрифты общим весом более 40 кгр (так до 1956 года было принято сокращать килограммы — прим. «Ленты.ру»). Кроме того, изъяты талоны рейсовых карточек на хлеб в количестве 51 кгр, на мясо — 13 кгр, крупы — 11 кгр».

— В материалах дела есть свидетельства: пропуск на въезд в Москву был продан за 3 тысячи рублей (при зарплате рабочего в то время около 150 рублей), справки об отсрочке от призыва — за 37 тысяч рублей, папиросы — по цене 100-150 рублей, при том что пачка тогда стоила около 2,5 рублей, — объяснила полковник Светлана Козлова. — Кроме того, были выявлены трое родственников Окуневых, которым он отправил поддельные документы, на основании которых они дезертировали с работы, переехали в Москву и прописались на свободных площадях. И никто ничего не заподозрил!

Следствие шло недолго: в октябре все были задержаны, а уже 10 января материалы были отправлены прокурору и в военный трибунал. В феврале Герасим Окунев и его подельники Петр Беляков и Петр Гайниев были приговорены к высшей мере социальной защиты — расстрелу. 14-летний Альянс Окунев был осужден на 10 лет лишения свободы, Александра Окунева, как активная участница группы, — на 25 лет.

«"Группа Окунева" могла развернуться только в условиях военного времени, когда опытные оперативники и эксперты воевали на фронтах. При внешней аутентичности стопроцентного совпадения ему все-таки достигнуть не удалось. Например, водяные знаки подделок заметно отличались от оригинальных, но разобрать это мог только специалист, — рассказывал Игорь Гольдц. — Сам Окунев на допросе показал, что начал подделывать хлебные карточки просто для того, чтобы в семье стало побольше хлеба. Потом у него все стало получаться, и он решил помочь знакомым. Потом поддался на уговоры жены и продал первую партию промтоваров… А кончилось все в Москве — мощной подпольной типографией, работавший практически в промышленных масштабах. И просто удивительно, что на эту типографию не вышли фашистские прихвостни».

Редакция благодарит за помощь в подготовке материала постоянно действующую экспозицию истории органов внутренних дел Москвы ГУ МВД по Москве и ее начальника — полковника Светлану Козлову.

Игорь Надеждин