Птичку жалко

Преступления нацистского режима неисчислимы. Их бесчеловечные «медицинские» эксперименты над людьми скрупулезно задокументированы, как и тщательно спланированное уничтожение миллионов евреев во время холокоста. Это известно всем. А вот о нацистских мерах по защите животных знают немногие. В статье, опубликованной в журнале Anthrozoös, историки Арнольд Арлюк и Бориа Сакс (Arnold Arluke & Boria Sax) рассказывают, как человечное отношение к зверям и птицам сочеталось с бесчеловечной политикой Третьего рейха в отношении людей.

В конце XIX века немецких борцов за права животных волновали в основном такие проблемы, как кошерный забой скота и вивисекция. Ситуация не изменилась и в ХХ столетии. 21 апреля 1933 года, практически сразу после прихода к власти, нацисты приняли законы, касающиеся забоя скота. В августе того же года Герман Геринг объявил по радио об окончании «невыносимых пыток и страданий животных во время экспериментов» и пригрозил «заключать в концентрационные лагеря тех, кто все еще считает братьев наших меньших неодушевленной собственностью».

Нацистские законы о защите животных, подписанные в ноябре 1933 года не запрещали вивисекцию, но содержали восемь условий, при которых она возможна, причем только с разрешения министра внутренних дел. Подчеркивалась необходимость максимально уменьшить страдания животных. Один из законов требовал гуманного усыпления животных, «чья жизнь стала мучением». Выносить заключение о том, что животное страдает, должен был независимый эксперт.

В дополнение к законам против вивисекции и кошерного забоя скота с 1933-го по 1943 год были приняты и другие документы подобного толка. Один из них, например, касался страданий крабов и лобстеров, которых в ресторанах варили заживо. О том, как должно производиться их умерщвление, велись жаркие споры в экспертной среде, а перед принятием закона два чиновника Министерства внутренних дел Германии подготовили на эту тему научный доклад.

Нацисты обращали внимание и на диких животных. Закон об охоте, принятый 27 мая 1935 года, обосновывался с точки зрения евгеники: «Долг настоящего охотника заключается не только в охоте, но также в защите и разведении диких животных, дабы сохранять и умножать более разнообразные, сильные и здоровые виды».

Законы о защите животных, принятые нацистами, написаны с любовью к деталям и научно обоснованы. Впрочем, насколько скрупулезно они соблюдались, судить сложно. Документальных свидетельств на этот счет мало. Нацистская Германия была одержима идеей защиты животных до самого конца Второй мировой войны. В 1934 году новая власть провела международную конференцию в Берлине на эту тему. На подиуме для ораторов, окруженном гигантскими свастиками, было написано: «Эпохи любви потребуются для того, чтобы отплатить животным за их службу и потерянные жизни».

В рамках своей расовой идеологии нацисты объявили о создании новой немецкой идентичности, но поиск «немецкого человека» начался задолго до основания Третьего рейха. В конструкции национальной идентичности связь человека с природой и животными проходила красной нитью: нацисты черпали идеи в германской романтической поэзии, музыке и общественной мысли.

Одной из важнейших тем в работах Фридриха Ницше было отторжение интеллектуальной культуры и восхваление животных инстинктов человека. В его трудах, например, встречается термин «белокурая бестия», активно использовавшийся в нацистской пропаганде. Интересно, что восхваление звериной сущности человека зачастую было связано с нанесением вреда животным. Так, тренировка в войсках СС предполагала, что солдат в течение 12 недель работает с немецкой овчаркой, а потом, чтобы заслужить звание, сворачивает ей шею на глазах офицера. Это испытание было призвано стимулировать командную работу, дисциплину и покорность фюреру.

Другая идея нацистской идеологии состояла в наделении животных высокими моральными качествами и представлении их фактически священными созданиями. Известный немецкий зоолог Эрнст Геккель в середине XIX века критиковал религии (в основном христианство) за то, что они ставят человека выше природы. По его мнению, принцип «не делай другим того, чего не хочешь для себя», был получен «от наших животных предков». Люди должны учиться у зверей тому, как преобразить человеческое общество, ведь животные склонны к коллективизму, заботе о семье и потомстве, что позволяет им более эффективно выживать.

Представление о том, что животные обладают высшей моралью, оказала огромное влияние на нацистскую мысль. Нацисты призывали искупить зло, причиненное другим живым существам, и отныне уважать природу.

Еще одна идея, которую, в частности, поднимали такие философы, как Ричард Вагнер, заключалась в превосходстве синтеза над анализом, целого над атомарным и Нации с большой буквы над научными фактами.

Наконец, тема биологический чистоты. В ее основе лежала расовая теория. Согласно ей, из-за кровосмешения и поедания плоти животных человечество стало «грязным». «Восстановление чистоты» нацисты, во-первых, связывали с защитой природы и вегетарианством, а во-вторых, с запретом на «скрещивание» арийцев с представителями «низших» рас. Согласно гитлеровской антропологии, неарийцы вообще были недочеловеками, стоящими на ступень ниже домашнего скота. Соответственно, никаких моральных обязательств по отношению к ним у нацистов не было.

Пытаясь понять, почему нацисты активно боролись за права животных, важно учитывать, что во многом это было обусловлено личной привязанностью некоторых государственных деятелей той эпохи к домашним питомцам. Так, Адольф Гитлер очень любил собак. По свидетельству хозяйки квартиры, которую Гитлер снимал в начале 1920-х годов, с ним постоянно была большая собака по кличке Волк. Приближенные к фюреру отмечали, что ту преданность, в которой он так нуждался, Гитлер обрел именно в лучшем друге человека. Свои последние дни в бункере фюрер провел в компании Евы Браун, любимой овчарки и ее щенков.

У Геринга были ручные львы, Геббельс, Гесс и многие другие известные нацисты держали дома собак. Они искренне любили своих домашних питомцев и при этом презирали человечество в целом.

Национал-социалистическая пропаганда часто изображала Германию как женщину, единую с природой и угнетаемую демоническими большевиками, капиталистами и евреями — «злодеями», якобы ставившими под угрозу чистоту немецкой крови и духа. То же самое говорилось и по поводу животных. Их также подавляли эти «негодяи», например, кошерно забивая скот или используя зверей в медицинских экспериментах. Нацию и животных «угнетали» одни и те же люди. Неудивительно, что в результате слово «вивисектор» встало в один ряд с евреем.

Законы 21 апреля 1933 года, регулирующие забой скота, были не только мерой по защите животных. Они также применялись для дальнейшего унижения евреев, которых обвиняли в «ритуальных бойнях» и «пытках».

Немецкое движение против экспериментов над животными также носило явный антисемитский характер. В предписании, выпущенном в 1933 году, Герман Геринг (в то время председатель совета министров Пруссии) обвинял «иностранцев» и «чужаков» в том, что для них животные — «неодушевленная вещь вне закона».

Антисемитизм нацистов был радикальным выражением идеи, известной до сих пор: евреи и христиане осквернили природу. Христианство тут выглядит достаточно странно, но некоторые идеологи рейха, такие как Альфред Розенберг, считали эту религию иудаистской сектой. Другие пытались очистить ее от еврейских корней.

Подчеркивая разницу между человеческими расами и группами, нацисты рассматривали человека как часть единой биологической иерархии, которую они собирались организовать. И абсолютно все люди приравнивались к животным. Немцы занимали верхушку этой иерархии, будучи чистейшей из форм живых существ. Неарийцы расценивались как вредители, нарушающие расовую чистоту, столь важную для нацистов.

Поэтому защита животных и истребление миллионов людей не казалось немцам того времени противоречием. Не отделяя человека от зверя, стирая границы между ними, они запросто могли относиться человечно к животному и низводить людей до скотского состояния.

Медицина Третьего рейха рассматривала немцев как племенной скот. Например, те, кто наблюдал за экспериментами доктора Менгеле в концлагерях, отмечали, что его безразличие к страданиям жертв происходило из страсти к созданию генетически чистой сверхрасы, «так, словно речь шла о выведении породы лошадей».

Тех же, кого нацисты считали унтерменшами, ждала смерть — в них не было прока для деятелей Третьего рейха. Более того, они считались вредными для арийской расы, и им нельзя было позволить размножаться дальше.

Ничего парадоксального в любви немецких национал-социалистов к животным и ненависти к миллионам представителей «низших рас» не было. Нацисты считали и тех, и других представителями одного природного порядка и всего лишь «рационально» подходили к вопросу выведения новой идеальной породы человека, уничтожая тех, кто, на их взгляд, мог помешать решению этой задачи. Животные же, живущие по законам естественного отбора, когда слабейшие и неприспособленные особи погибают, не оставляя потомства, казались им существами, о совершенстве которых позаботилась сама природа.

Михаил Карпов