Росстат слезам не верит

Очередное национальное бедствие не то чтобы подкралось незаметно, но бьет очень больно. В России около 5 миллионов семей, где матери воспитывают детей в одиночку. Такие данные привела на днях уполномоченный при президенте России по правам ребенка Анна Кузнецова.

Не думаю, что в этой «стране безотцовщины» сколь угодно высока доля бизнес-леди или «вторых жен», имеющих достаточно средств, чтобы неполнота семьи никоим образом не отражалась на ребенке. Скорее число таковых пренебрежимо мало. И уж точно намного больше женщин, вынужденных «пахать за двоих» и даже при этом не способных финансово компенсировать отсутствие второго родителя. Тем более что «бесплатность» образования и медицины постепенно выходит на такие уровни, которые исправно выводят на нулевой баланс даже полные среднеклассовые семьи.

Это не значит, что пять миллионов одиноких/разведенных мам либо уже живут за чертой бедности, либо неумолимо к ней приближаются. Но именно они первыми попадут под удар, если на российском рынке труда все-таки случится та «перезагрузка», к которой призывает Алексей Кудрин и его единомышленники.

Речь идет в первую очередь о повышении пенсионного возраста, но не только. Ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов на недавнем Гайдаровском форуме сетовал на неготовность россиян вкладываться в свое дальнейшее образование и повышать квалификацию. Хотя технологическое развитие априори предъявляет новые требования к работникам, для соответствия которым очевидно не хватает знаний, полученных в вузах даже пять лет назад, не говоря о более дальних годах выпуска.

То есть с одной стороны — откладывается срок выхода на заслуженный отдых. Ведь если верить «утечкам» из правительства, вопрос о повышении пенсионного возраста принципиально решен, просто финальный и официальный аккорд отложен до завершения президентской кампании.

А с другой стороны — сохранение работы и, следовательно, относительно стабильного дохода для большинства нынешних 30-40-летних в немалой степени зависит от их способности учиться и приобретать новые навыки.

И вот теперь представим себе 40-летнюю жительницу города-миллионника, в одиночку воспитывающую 15-летнего ребенка. На что она будет тратить деньги, остающиеся после покупки еды, одежды, оплаты коммуналки и т.п.? Кстати, 41 процент опрошенных «Левада-центром» утверждают, что половина их доходов уходит на питание. Это еще не повод усомниться в инфляционных подсчетах Росстата — просто цены (особенно на продукты) снижаются не настолько быстро, как заработки и сбережения сограждан. Неслучайно при годовой инфляции в 5,4 процента реальные доходы россиян упали на 5,9 процента — это, опять же, согласно официальным данным.

Понятно, что, появись у нашей гипотетической героини хоть какие-то излишки, она их скорее направит на оплату репетиторов и/или школьных дополнительных занятий, чтобы повысить шансы чада успешно сдать ЕГЭ и получить бюджетное место в столичном вузе. Поскольку платное — точно не по карману. Возможно, конечно, что этот вопрос ее в принципе не интересует — человек привык жить исключительно сегодняшним днем. Но тогда и тема дополнительного образования для самой этой мамы не актуальна.

Так или иначе, но это в советской сказке «Москва слезам не верит» упорная мать-одиночка Катерина успевает не просто выучиться, но и проехаться на социальном лифте аж до директорского кресла. В российской реальности «Катерине 2.0» придется все чаще (и не факт, что результативно) оборонять свой скудеющий заработок от посягательств со стороны более молодых, энергичных, не обремененных бытом и лучше знакомых с новыми технологиями соотечественников или гастарбайтеров. Это если роботы не подтянутся.

Либо — использовать теневые способы поддержания стабильного дохода. Экстремальный вариант, предполагающий резкое снижение «уровня социальной ответственности», рассматривать не будем. Зато получение фиктивной инвалидности может стать вполне распространенным способом борьбы с последствиями грядущей пенсионной реформы.

И как бы ее инициаторам не пришлось признать свое фиаско, если миллионы сравнительно молодых одиноких мам в одночасье превратятся из доноров в реципиентов Пенсионного фонда. Вместо декларируемого снижения социальной нагрузки на бюджет и — опосредованно — работодателей произойдет ровно обратное.

Поэтому если альтернативы повышению пенсионного возраста нет, то при обнаружившихся нюансах российской семейной жизни, наверное, имеет смысл задуматься о том, как и где подстелить соломку, чтобы очередные реформаторские шишки, не ровен час, не оказались не совместимыми с жизнью.

Например, государство предоставляет налоговый вычет по образовательным расходам. Но их годовой лимит — 120 тысяч рублей, если речь идет о собственном обучении, и 50 тысяч, если заявитель хочет вернуть часть средств, потраченных на обучение детей. То есть на руки человек может получить не более 15,6 тысяч рублей в год в первом случае и 6,5 тысяч — во втором.

Даже по сравнению с довольно скудными пенсионными выплатами эти суммы, мягко говоря, не впечатляют. И утверждать, что государство мотивирует граждан на получение дополнительного образования, несмотря на финансовые сложности, можно лишь с очень большой натяжкой.

А вот увеличение лимита расходов, попадающих под вычет, для отдельных категорий населения, в том числе — для женщин, самостоятельно воспитывающих детей, — вполне себе выход. Да, конечно, существует риск, что ради перспективы попасть в число налоговых льготников и крепкие семьи неожиданно начнут распадаться, а детская омбудсвумен от растущих масштабов безотцовщины вообще потеряет дар речи.

Но так произойдет при условии, что органы опеки и впредь будут увлечены исключительно «ювенальными» репрессиями, а школы — «натаскиванием» на ЕГЭ. Хотя кому как не соцработникам и учителям по должности положено знать, чем на самом деле живут дети, и если надо — помогать (а не мешать) их родителям?

Собственно, отсутствие таких навыков и экспертизы с «земли», благодаря которой налоговики смогут безошибочно определять, кто действительно нуждается в льготах, а кто мухлюет, заставляет сильно усомниться в целесообразности упомянутых учреждений, тем более что на их содержание казна тратит не меньше, чем потребует поддержка одиноких матерей.

Все это, разумеется, не отменяет актуальности вопроса о предотвращении разводов. Но здесь государственные институты едва ли способны сыграть более значительную роль, нежели, скажем, религиозные. Если, конечно, последние найдут время на решение задач гораздо более сложных, чем расширение имущественных владений и увеличение «точек присутствия».