Слово без дела

Четыре года тому назад я в составе небольшой делегации украинских политиков и политологов оказался в Грузии по приглашению тогдашнего президента Михаила Саакашвили. Сам факт этой моей поездки был весьма удивителен: ни готовившие визит грузинские дипломаты, ни сам Саакашвили не могли не знать о моем, мягко говоря, скептическом отношении к тамошним реформам и самой личности их главного инициатора. Особенно к тому, какими средствами и методами эти преобразования проводились.

В группе приглашенных я был белой вороной или «бабой Ягой, которая всегда против». Только в ходе личного знакомства, наблюдая за тем, как Саакашвили ведет беседу, как общается с разными людьми, я понял, почему Михо решил меня лицезреть. Для него я был тем самым «оселком», на котором он хотел испытать свои чары. Какой смысл нравиться остальным гостям из Киева, если они и без того очарованы личностью грузинского реформатора. А вот переубедить меня, скептика, — задача, решить которую ему было интересно.

Не могу сказать, что я остался абсолютно равнодушным к красноречию своего высокопоставленного визави и его готовности выслушивать даже самые жесткие критические выпады. Саакашвили — бесспорно, талантливый соблазнитель и этим своим умением пользуется отнюдь не только для пополнения собственных донжуанских списков.

Более того, в одной из бесед я даже выступил в роли его советника. Завершался последний год пребывания Саакашвили на президентском посту — более двух сроков занимать эту должность он не мог по конституции. Тогда я предложил внести изменения в основной закон (соответствующий опыт продвижения на Украине политической реформы у меня был), перейдя к модели парламентской республики. На тот момент партия Саакашвили имела все шансы получить большинство в парламенте, и он мог бы де-факто остаться главным человеком в государстве, переехав в кресло премьера.

Михаил Саакашвили после недолгого размышления эту идею отверг, но через полгода эта реформа была все же проведена, а парламентские выборы его партия, как известно, проиграла. Наверное, я оказался для Саакашвили плохим советником, но, быть может, причина не только во мне.

Еще тогда Михаил Николозович напоминал мне кого-то из героев русской классики, но кого именно — я понял лишь тогда, когда Саакашвили, оказавшись новоиспеченным одесским губернатором, начал вещать о своих планах.

В Одессе не будет отбоя от инвесторов, инфраструктура будет как в Европе (построим дорогу Одесса — Рени, новый маршрут в Китай ), областная администрация будет реформирована, коррупция уничтожена… И тут я вспомнил бессмертные гоголевские строчки: «Как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или через пруд выстроить каменный мост, на котором были бы по обеим сторонам лавки, и чтобы в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян…» Но, в отличие от Манилова, который мечтал, глядя из окошка своего дома на пруд, Саакашвили — человек публичный и вещает граду и миру со страстью невероятной и готов «ради красного словца не пожалеть и родного отца». То есть в этом нашем Манилове проступает одновременно и нечто чичиковское. В Грузии он не пожалел «отца» — Шеварнадзе, а на Украине — Порошенко.

Как сказано выше я не принадлежал к числу людей, очарованных грузинскими реформами, но утверждать, что там вовсе ничего не получилось, было бы неверно. Почему же не получилось на Украине? А на Украине не получилось ничего из обещанного. По какому из направлений ни возьми — всюду полный провал и повод для насмешек. Поезда из Украины оказались в Китае не нужны, и первый же состав вернулся порожняком. А суперсовременный центр по обслуживанию населения Саакашвили сначала с помпой открыл в присутствии президента, а позже закрыл, обвинив того же президента в крышевании коррумпированных кланов.

Сам Саакашвили утверждает, что у него ничего не получилось потому, что ему мешали все-все-все — и правительство, и президент, и олигархи, и коррупция, и неправильные одесситы, не поддержавшие на выборах мэра его ставленника — мягко говоря, не очень умного Сашу Боровика, и т.д. Часть правды — даже очень много правды, — конечно, в этом есть. Но не вся.

Главная, на мой взгляд, правда в том, что все навыки Михаила Николозовича ограничиваются умением говорить и производить впечатление. А «матчасти» — тех нюансов госуправления, которые лежат далеко за рамками публичной политики, — он не знал и не знает. Кое-что получилось в Грузии лишь потому, что за его спиной стояли несколько очень толковых менеджеров, масштаб задач был на порядок проще, да и власти у «реформатора» было намного больше. У нас же команда Саакашвили (ее женская часть, разумеется) могла лишь претендовать на участие в одесском конкурсе красоты.

Итак, на Украине карьера Саакашвили-управленца высокого ранга бесславно окончилась. Начинается его политическая карьера, и, как мне представляется, окончится она точно так же.