«Могли бы и устыдиться, но нет»

Проблема насилия в школе стояла всегда. Изменилось ли что-нибудь за последние годы? Что является причиной буллинга в детском коллективе? Как с этим бороться? На эти и другие вопросы «Ленты.ру» ответила психолог, профессор факультета психологии МГУ им. М.В. Ломоносова, член-корреспондент РАО, руководитель Фонда Развития Интернет Галина Солдатова.

«Лента.ру»: Из-за чего современные школьники травят друг друга? Изменилось ли что-нибудь за последние 20 лет?

Солдатова:Школьная травля (или, используя современную терминологию, буллинг) как таковая мало изменилась за 20 лет — разве что сейчас все больше используются последние технологии: смартфоны и приложения, интернет и социальные сети — и буллинг превращается в кибербуллинг. Причины буллинга могут быть самыми разными: социальными, экономическими, семейными, ситуационными и другими. Как правило, это совокупность факторов.

Пострадать от буллинга может любой ученик, при этом зачастую отсутствуют какие-либо конкретные основания для агрессии. Повод может быть самым разным. Объектом буллинга чаще всего выбирают тех, кто отличается от других детей. Например, это может быть новичок, которому устраивают проверку, определяя границы дозволенного.

Жертва может быть другой этнической принадлежности. Пришел в класс, скажем, мальчик-киргиз, а там все дети русские, москвичи. С большой долей уверенности можно сказать, что это станет потенциальным поводом для конфликта. Сначала обидчик оценивает, как поведет себя новичок, согласится ли он на приклеенный ярлык — стигму. Это социальное клеймо, которое, как правило, определяется принадлежностью к той или иной непопулярной в обществе группе и незримо сопровождает людей различного возраста.

Жертвой могут становиться ученики с особенностями развития. Причиной для буллинга часто служат и поведенческие особенности жертвы: школьные неудачи или достижения. Например, ребенок плохо учится или, наоборот, получает только хорошие оценки, но не может за себя постоять.

Стигматизированные живут в неопределенности: они никогда точно не знают, примут их или отвергнут. Дети чутко улавливают эти стигмы, информация о тех или иных стигматизированных группах транслируется в семьях, на улицах, в СМИ. Это вообще лакмусовая бумажка: если в классе кого-то травят, например, по этническому признаку, значит, и в обществе в этом смысле что-то неладно.

Вы упомянули буллинг, спровоцированный этнической принадлежностью. А есть какие-нибудь особенности буллинга в классе, состоящем преимущественно, скажем, из детей выходцев из Средней Азии, с Кавказа?

Если речь идет о детях другой этнической группы, то здесь и свои правила поведения. Вся эта сила межличностных связей в классе может быть направлена против возможной жертвы буллинга. И тут уже все идет по общей схеме. Как всегда, может быть один зачинщик или группа, в которой, как правило, есть лидер. И, как всегда, будут те, кто молчаливо поддерживает ситуацию — свидетели или наблюдатели.

Они делятся на несколько групп. Во-первых, это сочувствующие, которые хотят заступиться, но боятся, поскольку обидчик — сильный, и в следующий раз на месте жертвы может оказаться заступник. Во-вторых, это поддерживающие, которые не вмешиваются, но одобряют, объясняя для себя собственное поведение тем, что якобы жертва буллинга заслужила подобное обращение. И, наконец, есть просто равнодушные, которым нет до происходящего дела.

Дети, ставшие свидетелями травли, получают определенный жизненный опыт, и если после этого не следует соответствующая воспитательная работа, он закрепляется в форме соответствующего поведения и выбранных ролей в аналогичных ситуациях.

Совершенно особая категория — это защитники. Существует экспериментальное исследование, показывающее, что если начался буллинг и среди свидетелей есть защитники, то конфликт иногда заканчивается за первые 10 секунд. А если любопытствующие зрители молча стоят и смотрят, то это становится хорошей почвой для дальнейшей травли — дает обидчикам все основания покрасоваться, унижая другого ребенка.

Есть такой психологический феномен, как эффект свидетеля: чем больше свидетелей, тем меньше шансов на то, что кто-то вступится за жертву. Поэтому если будет только один наблюдатель, то он скорее поможет, чем если соберется толпа. Этот эффект работает и внутри детской аудитории. Дети учатся быть безмолвными и равнодушными свидетелями насилия: «Вот, все это произошло, я не полез, и хорошо, что я это не сделал. А Вася полез, и ему тоже досталось». Потом из таких осторожных и равнодушных сторонних наблюдателей формируется общество.

То есть проблема равнодушного общества, о которой часто говорят, закладывается еще в школе?

Нельзя сказать, что она закладывается именно в момент буллинга, но точно формируется и усугубляется. И многие родители это поддерживают: учат детей не лезть куда не надо, не ввязываться в непонятные ситуации и быть максимально осторожными. Я не призываю всех бросаться на амбразуру и защищать жертву, но если мы не станем вести соответствующую работу в школах, то будем способствовать появлению в нашем обществе равнодушных свидетелей, которых не будет волновать проблема агрессии и жестокости.

Мы все хотим, чтобы наш ребенок был сильным. Но все дети разные. Например, есть мнение, что мальчик должен уметь давать отпор, быть брутальным, но ведь надо понимать и то, что он может быть романтичным, созидающим, спокойным и решать проблемы мирным путем, путем переговоров. Это культурный выход из конфликтной ситуации.

Существуют разные подходы к пониманию агрессии. Один, который все называют устаревшим, тем не менее остается наиболее популярным. Он рассматривает агрессию как врожденную инстинктивную форму поведения. Иными словами, конфликты и агрессия будут всегда, так как определяются природой человека. Исходя из этого, делается вывод, что искоренить агрессию невозможно, можно ее ослабить, ввести в цивилизационные рамки.

Уровень агрессивности зависит также и от психофизиологических факторов, например недостатка эндорфинов или повышенного уровня тестостерона. То, что мальчики агрессивнее девочек, определяется в том числе и гормональными особенностями. Общая культура и воспитание должны помочь ввести эту агрессию в приемлемые рамки законов, норм и правил поведения. Человеческая цивилизация все время над этим работает.

Кроме того, жесткие, волевые и агрессивные люди нужны в обществе — это и хорошие руководители, и хирурги, и выдающиеся спортсмены. Поэтому если вы понимаете, что у вас агрессивный ребенок, его надо обязательно вовлекать в соответствующие виды деятельности. Если «маленькие агрессоры» находят себя в жизни, они обязательно будут успешны и востребованы обществом.

Часто родители копируют поведение своих родителей, те — своих, и так далее. Как решить эту проблему?

Выход есть, и общество так или иначе движется по этому пути. Сейчас о ситуациях насилия в школе начинают говорить всерьез. В разных странах мира уже приобрели широкую известность программы по комплексной профилактике систематического агрессивного поведения, а также по работе с ситуациями буллинга и их последствиями.

Как отношение к ребенку в семье влияет его поведение в коллективе?

У всех разные модели поведения дома. Если у агрессора авторитарная семья, его ставят в определенные рамки и никак не позволяют выразить свою агрессию. Такой ребенок приходит на урок и выплескивает всю негативную энергию и агрессию в классе. Поэтому в школе надо проводить мониторинг подобного поведения. Замечательно, если назначается человек (обычно — замдиректора) по профилактике насилия, поскольку очень важно отслеживать наличие этой проблемы в учебном заведении.

О том, что агрессия в каком-то смысле становится нормой поведения современных школьников, говорят и следующие данные, которые мы получили в наших исследованиях: каждый пятый ребенок — участник нашего опроса сказал, что он был жертвой буллинга, но обратите внимание: тех, кто считает себя агрессором, оказалось больше — каждый четвертый.

Может быть, они просто хотели казаться агрессорами, так как это дает им выгодное положение в классе?

Да, может быть и так. Наши школы зачастую ведут не слишком эффективную политику в отношении предотвращения насилия, поэтому оно становится даже почетным. Интересно, что дети не стесняются этого, ведь вопрос перед ними ставился прямой: «Ты сам кого-нибудь обижал, толкал, мучил, травил? Причем делал ли ты это неоднократно?» Каждый четвертый ответил «да». Могли бы и устыдиться, не признаваться, но нет.

Мне кажется, что умение постоять за себя, по мнению родителя, дает ребенку возможность ответить на агрессию. Но в результате же ведь именно таким образом и формируется агрессивное поведение?

Да. Есть такое понятие, как ответная агрессия (умей дать сдачи, постоять за себя), а есть понятие «норма возмездия». И здесь возникает вопрос: а каковы критерии этой нормы, как ее правильно отмерить? Агрессия — это очень приятное состояние, особенно когда ты выходишь победителем.

Одно время специалисты спорили насчет последствий агрессивных игр. Считали, что ребенку ими заниматься полезно — он таким образом выплескивает всю свою агрессию и успокаивается. Но исследования последних десятилетий опровергают это мнение.

Что это за игры?

Самые разные. Сейчас, конечно, идет речь о компьютерных, а раньше были и казаки-разбойники, и прочие. Игра игрой, но знаменитые эксперименты показали, что люди, играющие в тюремщиков, начинают с определенного момента всерьез выполнять свои «обязанности». Существуют исследования, согласно которым жестокие компьютерные игры не понижают агрессию, а, наоборот, повышают ее. Происходит не разрядка, а привыкание: ты разрезал 150 монстров пополам и получил удовольствие — твое агрессивное поведение получило подкрепление.

Разве дети не разделяют реальный и виртуальный мир?

Статистика Фонда Развития Интернет говорит о том, что каждый третий ребенок школьного возраста сегодня проводит в сети восемь часов и больше. Для наших детей интернет и все, что происходит на экране, — это смешанная реальность. Реальный и виртуальный мир для них идут в одной упаковке.

Дети многое экстраполируют из компьютерных игр. Важно, чтобы они не переносили в реальную жизнь — хрупкую и короткую — правила перезагрузки и уверенность в том, что у них в запасе всегда есть еще несколько жизней.

В советской школе проблему жертвы травли решали так: ребенок, если у него хватало смелости, обращался к маме или учителям, учителя вызывали агрессора, начинали его ругать, что вело к усугублению ситуации, и за этим мальчиком или девочкой закреплялась репутация ябеды. Как правильно должны вести себя в этом случае родители и учителя? Изменился ли подход в современной школе?

Все зависит от квалификации и желания преподавателя работать с этими вопросами. Опыт показывает: наказания неэффективны и часто приводят к обратному результату. Надо загружать ребенка активностью, в которой его агрессивные качества могут реализоваться в хороших делах. Надо помогать ему ставить себя на место жертвы, чтобы он переживал ее опыт. Даже с агрессором нельзя бесцеремонно обращаться и применять карательные санкции, хотя всегда проще авторитетно сказать, что так делать нельзя, и наказать негодника.

Это всегда сложный, трудоемкий процесс. Он требует большого терпения и пристального внимания как со стороны педагогов, так и со стороны родителей. В конце концов это вопрос и будущего ребенка. Есть исследования, согласно которым у подавляющей части детей-агрессоров, если их жестокость не была направлена в продуктивное русло, больше проблем с трудоустройством, они меньше зарабатывают и вообще по жизни менее реализованы и благополучны.

Если говорить о жертве, то тут тоже нужна комплексная работа и очень большое внимание со стороны учителей. А ведь бывает, что ребенок приходит даже к директору и говорит: «Я не могу так жить». И я знаю случаи, когда директор, не видя возможности решить эту проблему, ему отвечал: «Либо терпи, либо уходи из школы». Обидчики могут быть влиятельными, такими, с которыми сами учителя справиться не могут и боятся любым контрдействием усугубить ситуацию.

Что же делать?

Здесь выход один: работать всей школой, говорить и с жертвой, и с агрессором, и со всем классом. Нужны специальные акции, которые наглядно демонстрируют, что буллинг — это плохо, и надо жить по-другому. Такие мероприятия надо проводить на уровне всего класса, групп внутри коллектива и в индивидуальном порядке. Все это, конечно, необходимо реализовывать при полной поддержке родителей, которые должны стать партнерами в этой работе.

Наши чиновники от образования задумываются о том, как решать проблему буллинга?

Конечно, с проблемой буллинга борются, но нам не хватает комплексности и последовательности действий — реализации антибуллинговых мероприятий на самых разных уровнях, профилактических работ, структурных изменений, делегирования полномочий школам в области мониторинга ситуаций. То есть чтобы проблема контролировалась изнутри. Нужно постоянно об этом думать, работать со школами. Этот вопрос не должен оставаться без внимания ни администрации учебного заведения, ни конкретных учителей.

Мы с телеканалом Cartoon Network второй год подряд проводим антибуллинговую кампанию, и я считаю, что это очень важно, так как зрители этого телеканала — в основном дети до 11 лет. Это очень чувствительный возраст, в котором проблемы, связанные с насилием и агрессией, переживаются особенно долго и глубоко. Важно информировать родителей, учителей и детей о том, что можно жить по-другому, быть друзьями, а не враждовать.

Беседовал Михаил Карпов