Непоследний шанс

Итак, выборы прошли. Их важная черта: за кресла в сером доме в Охотном Ряду боролось куда больше партий, чем в 2011 году. Тогда — семь, сейчас — четырнадцать.

Кроме привычной «парламентской четверки» и ряда других партий к соперничеству допустили тех, кого ветераны-зюгановцы зовут раскольниками («Коммунистов России»), тех, кого с долей сомнения СМИ именуют «почвенниками» и «консерваторами» («Патриотов России» и партию «Родина»), и тех, кто редко отнекивается, когда их называют «либералами» (ПАРНАС и «Яблоко»).

В ходе кампании часто звучали стоны по поводу ее вялости и тусклости. Но были и шутки — скажем, об экзотических предвыборных девизах вроде «Расскажем Путину правду» («Справедливая Россия», Пермь), «Только в перед!» («Единая Россия», Вологодская область), «Ну, и как вам живется при капитализме, товарищи?» (КПРФ). Плюс пародии: «Голосуйте за партию контрабандистов. Открытые границы. Новые дороги. Вкусная еда» или «Кандидат от партии “Неуверенная Россия”: будет средне. Не прямо круто. Так — нормально. Еда, вода, кое-что из бытовой техники». И тому подобное. Юморок скучненький, как, надо признать, и все действо.

А ведь участие в нем столь многих партий с разными идеологиями сперва породило надежды. Во многом их вызвал сам факт допущенности. Многие сохранили надежды до конца. Тем сильнее было их разочарование: в Думу прошла все та же четверка, а «Единая Россия» сохранила статус правящей партии и усилила свое представительство.

Известно: разочарования рождают раздражение, а раздражение — поиск виноватых. Уже через несколько минут после известий о поражениях некоторые политики «непроходных» партий и публицисты объявили: причина неудачи — низкая явка. Она и впрямь была ниже, чем прежде. По словам кандидата от «Яблока» Владимира Рыжкова, в Москве явка упала на 15 процентов. «Образованный, динамичный и демократически настроенный электорат — до 70 процентов избирателей из городов-миллионников — на выборы не пошел». В Алтайском крае, где баллотировался Рыжков, в 2011-м проголосовали 60 процентов, а в этом пришло меньше 40. Он назвал это обвалом явки и катастрофой. В чем же причина?

Рыжков считает, что, во-первых — перенос даты выборов с зимы на сентябрь: хорошая погода побудила многих предпочесть отдых с семьей и друзьями. Во-вторых — то, что в последние годы Госдума утратила всякое значение в глазах многих россиян.

Иные же винят тех, кто призывал к бойкоту выборов как ничего не решающей процедуры. Иначе говоря, за проигрыш отвечают «бойкотная» и «отдыхающая» России — то есть коварные подстрекатели и не пришедшие избиратели.

Оставляя в стороне тему фальсификаций и вопрос, почему и при такой явке парламентские партии прошли, отмечу: это странный подход. И выскажу ряд спорных суждений.

Во-первых, голосовать для гражданина России — право, а не обязанность (как в Бразилии). И не голосовать — право. За что же его порицать?

Во-вторых, если он не использует это право не из лености, а по идейным мотивам, то разве меньше достоин уважения, чем тот, кто распорядился им быстро, четко и в срок?

В-третьих (и — в главных), избиратель никому ничего не должен. Должны политики, партийные активисты и агитаторы. В первую очередь — себе самим.

На то и предвыборная кампания, чтобы в отпущенное законом время убедить избирателей:мыво властивамочень нужны. И голосовать надо именно за нас, а не за кого-то там. Граждане, не предпочитайте отдых с семьей и друзьями! Ступайте на выборы, заполняйте бюллетени и опускайте куда надо — и шансы нужной вам, сознательным, партии сделать для вас много добра заметно вырастут.

Да, в ходе кампаний есть и другие задачи: хранить единство, тренировать и мотивировать актив, вести переговоры с властью. Но главная — эта: убедить избирателя. Сделать так, чтобы за нас голосовало большинство. Возможности для этого есть. Методы управления выбором развиваются. Опытные технологи их успешно применяют, креативные — изобретают новые ходы.

В 1956-м в США команда Эйзенхауэра придумала предвыборный ролик с песней. А в 1960-м ребята Кеннеди впервые предложили теледебаты. И многие эксперты считают, что он стал президентом во многом благодаря этому ноу-хау. C тех пор было много находок — о них могли бы рассказать Джим Каравайл, Жак Сегела и Ефим Островский. О чем могут рассказать нынешние технологи не прошедших в Думу партий?

Ясно: возможности (от финансовых до технических) равны не у всех. Кто-то посетует: в России живет 143 миллиона. Из них, по данным на 1 января 2016-го, 111 миллиона 724 тысячи 534 избирателя. Пенсионеров — 43 миллиона; сотрудников госкомпаний и предприятий с госучастием — 25,8 миллиона; домохозяек и иждивенцев — около 10 миллионов; работников образования — 5,8 миллиона; здравоохранения — 3,1 миллиона; силовиков (с профильными вузами) — 4,2 миллиона. И т.д. До 104,8 миллиона так или иначе живущих на деньги бюджета — это около 95 процентов избирателей, финансово зависимых от власти. И голосующих соответственно, особенно — на фоне снижения уровня жизни.

Допустим, сетующие правы. Но значит ли это, что число бюджетников блокирует любые перемены путем выборов, в том числе приход новых партий и идей? Теоретически на этот вопрос не ответить. А практически могут только все те же — политики, активисты и агитаторы, от работы которых зависит гражданская политическая активность избирателей. При этом следует учитывать, что 66 процентов россиян (сообщил ВЦИОМ в августе) устали от политики, а 33 процента не имеют четких взглядов. Но ведь побудить этих неопределившихся голосовать за себя всегда считалось одним из крутейших достижений.

И если допустить, что в этом году в России итоги выборов зависели от числа поданных бюллетеней, то, очевидно, проигравшие эту работу сделали плохо.

Нет сомнений: для них и голосовавших за них это душевно тяжело и практически опасно. Ведь даже «Яблоко», которому прежде хватало процентов, позволяющих, не имея федеральных депутатов, получать госфинансирование, теперь этих денег лишается. Вообще, первые поствыборные дни — время невнятицы и суеты. Трезвые, критичные, расчетливые голоса звучат редко. А те, что звучат, вряд ли слышны хорошо, да и мало кто пока друг друга слушает. Так что содержательные вещи желательно говорить, выдержав паузу.

Но и эмоциональное отношение многих к ситуации понятно, как и дискуссии в социальных сетях, и всплывающие тут и там сведения о вбросах и нарушениях, и толки о том, что вот — упущен какой-то ключевой и последний шанс. И все потеряно.

А что — все? И кем потеряно? Если речь о непрошедших в Думу партиях и кандидатах, намеренных остаться в политике, то, думаю, многие из них в силах отнестись к поражению как к уроку и принять свое нынешнее положение какновый шанс.

Умение начать с нуля — не только проверка на стойкость и верность убеждениям, идеалам и целям, но и возможность переосмыслить и изменить свой взгляд на политику и этику, на технологии партстроительства и принципы коалиций, на методы и стратегии. На себя.

И двигаться дальше.