Все только начинается

Вывод части самолетов и наземного контингента с авиабазы Хмеймим заставил многих говорить о завершении российской операции в Сирии. Повлияет ли это решение на ход дальнейших событий — еще предстоит оценить. Интересен и вопрос о целях, которых удалось достичь России с сентября 2015 года.

Происходящее становится понятнее, если сформулировать основные цели российской операции более детально, чем публично декларируемая поддержка законного правительства Сирии в борьбе с радикальными исламистскими группировками «Исламское государство» (ИГ) и «Джебхат ан-Нусра» (запрещенными в России).

Эти цели в основном сводились к следующему.

1. Поддержка сирийского правительства как единственной силы, способной эффективно противостоять террористическим группировкам, обеспечивая при этом нерушимость светского многонационального и мультикультурного государства.

2. Ликвидация (или как минимум радикальное ослабление) террористических группировок с целью устранения угрозы падения Сирии и роста влияния террористов в регионе и на континенте в целом, включая находящиеся в зоне стратегических интересов России территории Афганистана, Центральной Азии и Кавказа, в том числе российских исламских республик Северного Кавказа.

3. Ликвидация «кузницы кадров» террористов для потенциальной войны в Центральной Азии и на территории России.

4. Обеспечение присутствия и сохранение влияния Москвы на политические процессы в жизненно важном для интересов России регионе Большого Ближнего Востока.

Все эти задачи так или иначе были решены. Во-первых, за полгода, прошедшие с начала операции в Сирии, была полностью ликвидирована угроза уничтожения сирийского государства террористическими группировками и практически полностью устранена вероятность открытой агрессии против Дамаска со стороны США и их партнеров по западной антитеррористической коалиции, прежде всего — Турции.

Во-вторых, радикальные группировки (ИГ, «Ан-Нусра» и другие) лишились значительной части своего потенциала, в том числе экономического, в результате планомерной ликвидации нефтедобывающей и нефтеперерабатывающей инфраструктуры, находившейся под их контролем. Не менее планомерное уничтожение командных пунктов, баз, тренировочных лагерей и других объектов значительно снизило возможности лидеров террористических группировок управлять своими силами. Постепенно накапливавшийся ущерб дал в итоге кумулятивный эффект: продвижение террористов остановилось, в некоторых районах сирийские войска перешли в наступление.

В-третьих, война из «кузницы кадров» для террористов превратилась в их могильник, что стало весьма существенным успехом с точки зрения России. Учитывая то, что в составе групп боевиков разного сорта находятся десятки тысяч выходцев из России и других постсоветских республик, опасность перетекания кадров с боевым опытом на территорию России и близлежащих стран представляется весьма реальной. Проблема усугубляется относительно более высоким уровнем образования и подготовки боевиков — выходцев из бывшего СССР, в сравнении с основной массой исламистов, что позволяет многим из них быстро занимать командные и управленческие должности.

При сохранении этой тенденции через несколько лет возможный конфликт с исламистами на территории России и/или других постсоветских государств был бы неизбежно отягощен значительным «кадровым резервом» террористов. Полностью ликвидировать эту опасность вряд ли возможно, но радикально сократить ее масштабы удалось: потери террористов в результате действий российской авиагруппы и операций сирийской армии при поддержке российской авиации по достаточно скромным оценкам превышают 15 000 человек убитыми, не считая раненых и тех, кто решил скрыться на территории сопредельных государств. Некоторые отряды террористов вообще перестали существовать.

Наконец, Москве удалось решить главную политическую задачу: сохранение правительства Башара Асада как политического субъекта, с которым необходимо договариваться о судьбе Сирии. Эта задача диктовалась не столько теплым отношением к «традиционному союзнику», сколько вполне прагматичными соображениями: падение правительства в Дамаске создало бы вакуум власти, который привел бы к длительной войне всех против всех. В итоге этот вакуум мог быть заполнен наиболее организованной и единой силой — прежде всего тем же «Исламским государством», так же как в свое время победу в Афганистане одержало движение «Талибан», сокрушившее в середине 1990-х годов группировки моджахедов, контролировавшие страну после падения светского правительства Наджибуллы.

В сохранении действующей власти в Сирии заинтересована и другая влиятельная сила региона — Иран, также поддерживающий очень хорошие отношения с правительством Асада. Именно этот интерес и определил конфигурацию помощи Сирии со стороны России и Ирана: Москва, для которой поддержка Дамаска стала весьма важной задачей, направила в регион авиагруппу и серьезные силы поддержки, а Тегеран, для которого вопрос сохранения независимого выхода к Средиземному морю через дружественные Ирак и Сирию является жизненно важным, направил туда группировку «Корпуса стражей исламской революции» и силы подконтрольного Ирану движения «Хезболла». Естественно, помощь Дамаску в обоих случаях этим не исчерпывается.

То, что вывод части группировки отнюдь не означает прекращения российского присутствия в стране, в принципе, было ясно уже 15 марта, когда замминистра обороны Николай Панков в ходе торжественного мероприятия на авиабазе Хмеймим заявил о продолжении операции: «Достигнуты определенные положительные результаты. Появился реальный шанс положить конец многолетнему противостоянию и насилию. Однако о победе над терроризмом говорить пока рано. Российская авиагруппа имеет задачу продолжить нанесение ударов по объектам террористов».

Замминистра обороны напомнил, что перемирие, действующее в Сирии с 27 февраля, не распространяется на боевиков «Исламского государства», «Джебхат ан-Нусры» и других группировок, признанных Советом Безопасности ООН террористическими.

Вывод коснулся части сил: насколько можно судить, Сирию покинули все штурмовики Су-25, бомбардировщики Су-34, несколько бомбардировщиков Су-24. Остающаяся на Хмеймиме группа теперь насчитывает, насколько можно судить, 12 бомбардировщиков Су-24, восемь истребителей — по четыре Cу-30СМ и Су-35. Вертолетная группировка, ранее состоявшая из Ми-8, Ми-24 и Ми-35, теперь дополнена новейшими боевыми вертолетами Ми-28Н и Ка-52.

Остались на месте и силы ПВО, в том числе зенитно-ракетная система С-400 и ракетно-пушечные комплексы «Панцирь», технические подразделения и силы охраны базы. В сочетании с пунктом материально-технического обеспечения ВМФ России в Тартусе, ставшим за последние три года основной точкой перевалки грузов, доставляемых «Сирийским экспрессом», Хмеймим составляет вершину айсберга военного присутствия России в Сирии. Все остальные элементы, включая систему подготовки сирийских вооруженных сил на месте, действия разведки и других специальных сил, функционирование частных военных компаний, в том числе в интересах ряда негосударственных структур, сегодня скрыты от посторонних глаз, и детальное их описание невозможно за отсутствием открытой информации.

Присутствие в таких масштабах позволяет эффективно поддерживать Дамаск, защищая Сирию от возможного внешнего военного вмешательства и помогая в ключевых операциях типа штурма Пальмиры. При этом основную нагрузку предстоит нести собственно сирийским правительственным силам и поддерживающим их формированиям ополчения. За прошедшие полгода потенциал сирийских войск заметно вырос — в первую очередь благодаря технической помощи России и возобновлению подготовки личного состава сирийской армии российскими специалистами. Вырос и потенциал сирийских ВВС, что в совокупности позволяет продолжать наступательные операции. При этом в случае каких-либо существенных проблем Россия сохраняет возможность оперативно усилить свою группировку на месте.

Война же как таковая только начинается — и в ближайшие месяцы ее исход будет решаться не только за столом переговоров в Женеве, но и близ Пальмиры, Ракки, на севере — у турецкой границы, и на юге — близ границ с Иорданией. Боевые действия в сочетании с дипломатией должны прояснить вопросы о весомости претензий участников конфликта на роль в послевоенной судьбе Сирии.

Илья Крамник