Разбор полетов по-турецки

Уничтожение российского Су-24 турецкими ВВС было расценено Москвой как провокация и предельно недружественный акт. Президент России Владимир Путин назвал этот инцидент «ударом в спину со стороны пособников террористов». Однако Анкара настаивает на том, что ее действия были законны и оправданны. «Лента.ру» предлагает читателям ознакомиться с турецким взглядом на случившееся и путями минимизации негативных последствий инцидента, изложенными в статье эксперта Международной организации стратегических исследований Керима Хаса, подготовленной для Российского совета по международным делам (РСМД).

Всего за несколько часов сбитый Су-24 вывел турецко-российские отношения, охлаждение которых наблюдалось на протяжении некоторого времени, на новый уровень, обозначив пик напряженности между Анкарой и Москвой. Событие, произошедшее 24 ноября 2015 года, отнюдь не столь однозначно, как может показаться. С одной стороны, налицо военная, дипломатическая и межгосударственная напряженность, в которую, на первый взгляд, вовлечены два актора: Москва и Анкара. С другой стороны, очевидно, что Турция в этих условиях воспринимается скорее с точки зрения ее членства в НАТО и возможной, по мнению ряда политических деятелей России, вовлеченности в политические игры США, а не как самостоятельный участник международных отношений. «Удар в спину», как охарактеризовал президент Путин действие ВВС Турции, — это заявление о потере политического доверия, что в контексте кризиса на Ближнем Востоке можно рассматривать как шаг назад в налаживании мирного процесса.

В контексте произошедшего необходимо разъяснить позицию Анкары по ряду важнейших вопросов.

Во-первых, как и в любом суверенном государстве, в Турции существуют законы, которые должны выполнять все страны, независимо от того, состоят ли они в партнерских отношениях с Турцией или нет. Так, в июне 2012-го, после того как турецкий военный самолет был сбит ВВС Сирии, Анкара ввела так называемые правила реагирования на угрозы. В соответствии с ними предполагается обмен информацией о кодификации воздушных судов, которые находятся в приграничной зоне Турции и могут тем или иным образом попасть в воздушное пространство государства. В то же время необходимо понимать, что реагирование ВВС Турции на воздушные суда государств-союзников и государств, не входящих в НАТО, могут различаться. Так, с момента введения правил реагирования на угрозы были сбиты два самолета и один вертолет ВВС Сирии в ответ на пересечение ими воздушной границы Турции. Важно понимать, что политика правил реагирования не связана исключительно с российскими военными самолетами, а применяется в отношении самолетов тех стран, которые заходят на территорию Турции со стороны Сирии. Справедливо будет отметить, что с момента начала активной фазы участия российских ВКС в Сирии Анкара предупредила Москву об имеющихся правилах. Более того, 2 октября 2015 года Генштаб Турции проинформировал членов мирового сообщества о том, что правила реагирования на угрозы не изменились. Военное ведомство предложило всем государствам, самолеты которых могут нарушить воздушное пространство Турции, предоставить информацию для распознавания ее турецкими радарами во избежание ошибочных действий.

В то же время, как известно, в начале октября 2015-го военные самолеты России несколько раз нарушали воздушную границу Турции, в результате чего понадобилось наладить контакты между военными ведомствами двух государств с целью минимизировать возможные ответные меры с той или другой стороны. 15 октября на официальном уровне военные ведомства объявили о том, что диалог между Москвой и Анкарой по этому вопросу налажен. Однако в отличие от заключенного ранее соглашения между Россией и США по вопросу безопасности воздушного движения в Сирии Анкара и Москва не зафиксировали договоренности в письменном виде, то есть фактический документ, который мог бы координировать действия сторон, отсутствует. Таким образом очевидно, что диалог между Турцией и Россией по важнейшему вопросу взаимодействия не был завершен. Безусловно, справедливо будет отметить, что Анкара и Москва преследуют разные цели в регионе, подобно тому как интересы России и США расходятся по многим ключевым вопросам, включая проблему урегулирования ситуации в Сирии. Но очевидно, что механизмы взаимодействия между Анкарой и Москвой либо не были доработаны, либо дали сбой на ранней стадии их определения.

Современная техника позволяет военным ведомствам и главам государств напрямую выходить на контакт в случае необходимости или непредвиденных обстоятельств. Несмотря на это такой механизм не был задействован. Это подтверждается и расхождением позиций по поводу опубликованных в турецких СМИ аудиозаписей предупреждения российских летчиков о том, что они приближаются к турецкой границе. 26 ноября официальный представитель МИД РФ Мария Захарова назвала эту запись смонтированной.

В этом контексте политическим элитам обоих государств нужно прийти к пониманию того, что суверенитет государственных границ, а также существующие правила поведения в воздухе должна уважать каждая из сторон, несмотря на то, что проводимая турецкими властями политика в этом направлении может подвергаться критике.

Во-вторых, с начала ноября Анкара акцентировала внимание на том, что российская авиация усилила удары по позициям в северной Латакии, где находятся поселения туркменов, культурно и лингвистически близких Турции. В контексте развивающегося в Сирии конфликта чрезвычайно важно понимать интересы каждой из сторон. В данном случае Москва объясняет увеличение бомбардировок скоплением террористических сил в северной Латакии, которые, очевидно, представляют угрозу и российской военно-морской базе, находящейся в нескольких десятках километров от зоны боевых действий. В то же время после того, как США вошли в Ирак в 2003-м, права сирийских туркменов подверглись существенной корректировке не в их пользу. Турция осталась единственной страной, которая тем или иным образом оказывала поддержку близкому народу, опасаясь повторения иракского сценария в Сирии. Именно поэтому все вопросы, связанные с туркменами и их ролью в политической жизни Ближнего Востока, Анкара воспринимает крайне чувствительно.

В то же время, несмотря на отношение к действиям Турции в данном регионе и в отношении сирийского конфликта, важно понимать, что Москва и Анкара преследуют свои политические цели. Это распространяется и на отношение к туркменам, которых Турция считает умеренной оппозицией, а Россия — повстанцами. Таким образом, в кратчайшие сроки всем странам-участницам конфликта жизненно важно найти общее понимание, кого считать террористами, а кого нет. Помимо всего прочего нельзя забывать, что в соответствии с достигнутыми 14 ноября в Вене договоренностями Иордания взяла на себя роль медиатора при посредничестве ООН в решении этого вопроса. Представляется, что намеченная в Вене дата — 1 января 2016 года — должна стать крайним сроком принятия решений по определению статуса воюющих в Сирии сторон. Это может снизить напряженность и минимизировать эскалацию конфликта, не допустить его перерастания в открытое столкновение между государствами.

В-третьих, одна из основных причин обеспокоенности Анкары — вопрос сохранения территориальной целостности Сирии. На севере этой страны, где она непосредственно граничит с Турцией, возникла возможность появления курдского образования, которое контролируется организациями, признанными в Турции террористическими, а именно вооруженными силами YPG — «дочкой» Рабочей партии Курдистана. Москва их таковыми не считает, более того — политические круги России открыто выказывают им поддержку, предлагая снабжать их оружием. Реакция на это Анкары понятна. Турция оказывается вне игры по определению будущего приграничной зоны и возможного образования так называемого «Свободного Курдистана», так как, по мнению Анкары, этот вопрос решается между силами, задействованными в сирийском конфликте, и государствами, обладающими большим политическим и экономическим весом, нежели Турция. В том случае, если будет решено создать некий курдский автономный регион в Сирии, Анкара окажется фактически отрезанной от прямых контактов с арабским миром, что приведет к крайне негативным последствиям. Так, турецкая сторона воспринимает бомбардировки России по позициям, где сосредоточены туркмены, как неизбежное усиление там, с одной стороны, роли армии Асада и, с другой стороны, YPG. Турция также выступает против искусственного переселения народов с одной территории на другую для реализации возможности создания сирийского Курдистана как автономного образования.

Необходимо перейти к конкретным действиям по недопущению большей эскалации конфликта. Действия США в Афганистане и Ираке наглядно продемонстрировали, что руководствоваться лишь военными подходами при решении подобных конфликтов ошибочно. Проблемы там не только не решены — можно с уверенностью констатировать, что государственность этих стран разрушена, а международный терроризм, с которым боролись Вашингтон и коалиция, продолжает удерживать прочные позиции.

Ввиду вышесказанного первостепенными шагами в смягчении напряженности между Турцией и Россией могут стать следующие.

Во-первых, «логика войны», которая на протяжении длительного времени доминирует в регионе, должна смениться «логикой мира». Очевидно, что единственная сторона, которая выигрывает от конфликтов сторон, — это террористические организации, а именно ИГ.

Во-вторых, несмотря на то что руководство России приняло решение прекратить военные контакты с Турцией, политическим элитам и группам интересов необходимо договориться об их восстановлении для недопущения в будущем инцидентов в воздухе между ВВС Турции и ВКС России.

В-третьих, следует восстановить Совет НАТО — Россия, который прекратил работу после вхождения Крыма в состав России. Сегодня с уверенностью можно говорить о том, что Турция — член НАТО — воспринимает свое воздушное пространство как часть пространства альянса. Необходимо наладить контакты между представителями военных ведомств для возможности координации действий. Более того, очевидно, что мощь государства проявляется не только в обладании современными системами, оружием и так далее, а в умении наладить каналы диалога и урегулировать кризисные ситуации с помощью дипломатических ведомств и экспертных сообществ.

В-четвертых, историческая память, личные интересы всех без исключения вовлеченных в конфликт государств должны отойти на второй план во имя достижения мира в столь критически значимом регионе.

В-пятых, нельзя перекладывать ответственность руководителей государств на их народы. В этом контексте категорически важно определить роль СМИ, которые формируют негативный образ и Анкары, и Москвы, враждебно настраивая общественность. Должно прийти осознание того, что в моменты, когда государства проходят пик напряженности во взаимоотношениях, роль гражданского общества и общественной дипломатии неуклонно растет. Народы Турции и России не должны пострадать от временных трудностей между странами и необдуманных заявлений с той и другой стороны.

В-шестых, как можно видеть на примере отношений России и Запада, экономические санкции не приносят успеха, а лишь создают еще большую пропасть между конфликтующими сторонами, надолго оттягивая решение вопросов урегулирования. Поэтому объявленные Москвой ответные меры в экономическом секторе, как видится, ударят по обеим странам, не приведя к решению важнейших вопросов. Нельзя не отметить, что Германия, бывшая некогда врагом номер один для СССР, сейчас — один из приоритетных партнеров, экономические и политические отношения с которым развиваются несмотря на конфликты прошлого.

В этом контексте уместно вспомнить, что в то время, когда Украина в октябре объявила продовольственную блокаду Крыма, Турция в короткие сроки отправила свои корабли с продуктами питания для жителей полуострова. Более того, Турция — единственная страна-участница НАТО, которая, несмотря на давление Запада, не ввела санкций после присоединения Крыма к России.

В-седьмых, очевидно, что экономика играет основную роль в жизни любого государства, поэтому отношения между Турцией и Россией в этой ситуации могут выйти на путь «вынужденного партнерства». Анкара сегодня зависима от поставляемых Москвой энергоносителей. В то же время Россия заинтересована как в продаже газа Турции, так и в транзите через ее территорию. Несмотря на то что проект «Турецкий поток» находится под вопросом, а последние события сделали его будущее еще туманнее, не стоит снимать с повестки дня российско-турецкое энергетическое сотрудничество. В этом контексте судьба возводимой российской стороной АЭС «Аккую» также находится под ударом. Однако очевидно, что подобные меры должны носить исключительно продуманный характер, когда политическая элита принимающего решение государства взвешивает все за и против.

Анкара и Москва, безусловно, осознают долгосрочные последствия предпринимаемых действий, ввиду чего остается надежда, что стороны смогут сесть за стол переговоров и найти необходимый консенсус.