Не преувеличивая

Террористическая атака в Париже заставила задуматься о возможности повторения французских событий в Москве — ведь Россия ведет против запрещенного в стране «Исламского государства» военные действия в Сирии. «Лента.ру» попыталась разобраться в том, насколько наша страна готова к возможной новой волне террора.

Терроризм, целью которого все чаще становятся не хорошо защищенные объекты (самолеты, аэропорты, вокзалы и прочие элементы инфраструктуры), а обычные граждане, занятые своими житейскими делами, все больше соответствует своему исходному предназначению: воздействию страхом как на население, так и на государственные структуры. Стратегия «насыщающего террористического нападения», построенная на действиях роя терргрупп против мирного населения, может обессмыслить принимаемые меры безопасности просто потому, что невозможно защитить все публичные места: от парков и театров в мегаполисах до пляжей на курортах и отдаленных деревень или дачных поселков.

По крайней мере именно так ситуация выглядит на первый взгляд, и очевидно, что при применении классических подходов к предотвращению угрозы, эта стратегия грозит парализовать государство, заставив кратно повысить расходы на безопасность и фактически превратить людей в заключенных, всюду передвигающихся под контролем вооруженных сотрудников спецслужб. Альтернатива — покупка мира на условиях террористов, что означает поражение в войне и перспективу новой, еще более беспощадной серии атак.

Но не все так однозначно.

«Если исходить из того, что вал "насыщающего терроризма" неизбежен, то, действительно, выхода нет — мы получаем классическую воронку с постепенным сокращением числа вариантов реакции, все более плохих с точки зрения индивидуума, общества и государства, — прокомментировал ситуацию «Ленте.ру» специалист, профессионально занимающийся изучением террористических угроз. — Однако я совершенно не уверен в неизбежности подобного исхода. Попытки, разумеется, будут, более того — в атаках, подобных недавно прогремевшей банде GTA и ряду других, мы уже сейчас видим пробы такого рода, но любое действие вызывает противодействие».

Главный ресурс любых боевых действий, в том числе и террористических атак, — люди, причем люди мотивированные и обладающие определенной базовой подготовкой. «Проблема террористов в невозможности организовать "идеальный теракт" — когда весь путь от замысла до исполнения проходит один человек, ни с кем не обмениваясь информацией. Времена одиночек прошли, и каждый контакт между террористами в разы повышает вероятность того, что они привлекут внимание спецслужб, — отметил источник. — В итоге задача становится технической: система добывания информации спецслужб и правоохранительных органов, от резидентур ГРУ и СВР на других континентах до осведомителей опера местного ОВД, должна обеспечивать математическое ожидание обнаружения угрозы, достаточное для ее предотвращения».

По словам специалистов, подобные задачи имеют математические решения, позволяющие оценить вероятность перехвата информации до того, как она реализуется в виде теракта. Впрочем, большинству офицеров «на земле» требуются не формулы, а системные действия, повышающие эффективность их работы.

«Вариантов много. Так или иначе, в большинстве случаев они сводятся к увеличению объема обрабатываемой информации и повышению эффективности этой обработки. Сюда входят как чисто технические вещи — от камер до суперкомпьютеров, так и агентурные приемы, позволяющие создать сеть осведомителей в сколь угодно враждебной и непримиримой среде», — добавил собеседник.

Угрозу исламского терроризма для России по своему генезису можно разделить на два основных направления: внутреннее, связанное с распространением радикальных идей в мусульманских регионах России, и внешнее — проникновение радикалов в ряды мигрантов, прибывающих в Россию из-за рубежа. Наибольшую угрозу, по мнению специалистов, представляет второе направление, особенно с учетом слабоконтролируемого въезда на территорию РФ из бывших советских республик Средней Азии.

«Единственная среднеазиатская страна, с которой имеет смысл сохранять режим свободного перемещения через границу, — это Казахстан, где уровень жизни в целом сравним с российским и миграционные потоки, во-первых, незначительны, а во-вторых, вызваны в основном родственным обменом и развитием экономических связей, — говорит собеседник «Ленты.ру». — Однако для сохранения такого обмена по югу Казахстана придется строить полноценную охраняемую границу и решать проблему одновременного ввода визового режима въезда на территорию России, Белоруссии и Казахстана из других советских республик Средней Азии, что трудно себе представить в сложившейся системе взаимоотношений в рамках Таможенного союза, ЕАЭС и ОДКБ». При этом, как отметил собеседник «Ленты.ру», на сегодняшний день режим въезда регулируется комплексом соглашений, заключенных в рамках СНГ.

Источник отметил, что мигранты, прибывающие в РФ, контролируются гораздо лучше, чем европейские потоки мигрантов из стран Африки и Ближнего Востока. «По сути, это наши соотечественники. Естественно, мы знаем таджикскую или узбекскую миграцию намного лучше, чем немецкая полиция — сирийскую или ливийскую. Мы лучше понимаем людей, территорию, язык, менталитет — это уже позволяет создать базу для работы, — подчеркнул специалист. — Вместе с тем, конечно, этого недостаточно — информации никогда не бывает достаточно. Есть сотни и тысячи претензий к существующей системе как внутри нас самих, так и к работе коллег из других ведомств, но эксцессы, подобные происходящим в ЕС, когда на территорию въезжают множество людей по подложным документам под чужими именами, — у нас невозможны».

Тем не менее число задержанных по подозрению в связях с радикалами среди мигрантов резко увеличилось. «Да, степень угрозы определенно возрастает, равно как и вероятность кого-то пропустить, что служит одной из главных причин для требований ужесточить правила въезда», — считает эксперт.

На внутреннем направлении главное достижение спецслужб — фактическое взятие под контроль радикальной активности в традиционно мусульманских регионах России. «Та же кавказская проблема, если мы посмотрим внимательно, в основном сводится к преступлениям общеуголовного характера, а проявления радикализма, имеющие в основе сложный комплекс причин, в первую очередь социальных и экономических, практически локализованы Северным Кавказом: московские радикалы чаще представлены выходцами из Средней Азии, — объясняет собеседник. — При этом в Поволжье подобную угрозу тем более не стоит преувеличивать: на фоне общего светского, секуляризованного и достаточно малоактивного общества в этих регионах любая новая "радикальная звездочка", местная или пришлая, засияет ярким светом для всех местных сотрудников полиции и спецслужб, кто хотя бы в какой-то степени соответствует занимаемой должности». Вместе с тем необходимо отметить, что сам факт обнаружения соответствующей активности полицией или спецслужбами еще не означает гарантированного обезвреживания пособников радикалов: и в Поволжье, и на Северном Кавказе они в ряде случаев пользуются покровительством местных властей.

По мнению источника, наибольшую угрозу представляют сегодня недостаточно контролируемые сообщества мигрантов из-за рубежа. «Их "просвечивают" разными методами, но там хватает темных углов, где можно спрятать что угодно, — признал специалист. — С другой стороны, работа не останавливается, и сегодня мы знаем больше, чем вчера, а завтра будем знать еще больше. Кроме того, варясь в собственном соку, организовать теракт или серию терактов непросто, а любая внешняя активность, напомню, повышает вероятность попасть в поле зрения МВД или ФСБ».

Повышать эффективность контртеррористических мер можно разными способами, однако у каждого варианта есть своя цена. Неограниченный рост полномочий спецслужб в рамках борьбы с терроризмом может обернуться формированием полицейского государства, представляющего для своих граждан не меньшую опасность, чем радикальная теократия. Однажды запущенная машина с чрезвычайными полномочиями спецслужб самостоятельно не остановится. Весьма вероятно, что после победы над исламским терроризмом, поиск врагов продолжится, а это угрожает уже обществу как таковому: контролировать спецслужбы в этих условиях практически невозможно.

Ставка на технические методы решения проблемы, на увеличение числа охраняемых зон и расширение системы контроля также чревата чрезмерным усилением влияния спецслужб. Помимо того, что это потребует серьезных расходов, понадобятся и серьезные психологические изменения в обществе, которому придется привыкать к жизни по законам «военного времени». Вместе с тем ни тот, ни другой вариант не предопределены: потенциал российских спецслужб в борьбе с террористической угрозой на собственной территории можно оценить как самый высокий в мире, если не считать постоянно воюющий Израиль.

«Спокойной жизни не будет. Мы — мишень не в меньшей степени, чем Евросоюз, и пробовать Россию на прочность будут часто и долго. Никаких гарантий дать нельзя, но если сравнивать степень угрозы у нас и в ЕС, то потенциал для продолжения атак в парижском стиле по ту сторону границы куда выше, а готовность и способность меняться на ходу — заметно меньше, — подытожил собеседник. — Меняться, впрочем, придется как в случае продолжения борьбы с терроризмом, так и в случае капитуляции перед ним в той или иной форме. Чего точно не получится сделать, так это жить "как раньше". Этого мира больше нет».

Илья Крамник