«Задача России — выжить»

Каковы настоящие национальные интересы России и как менялось представление о них на протяжении ее истории? Чем опасны американский «экспорт демократии» и российский антиамериканизм? Что мы можем позаимствовать из опыта Китая, Индии и Германии? На эти вопросы в ходе лекции в Высшей школе экономики ответил доктор исторических наук, профессор-исследователь НИУ ВШЭ, посол Российской Федерации в США с 1992 по 1994 год Владимир Лукин. «Лента.ру» записала основные тезисы его выступления.

Ключевым вопросом современного миропорядка становится соотношение национальных интересов и глобальной ответственности. Традиционные представления о национальных интересах и допустимых способах их достижения давно устарели, да и в прежние времена они тоже постоянно видоизменялись. Например, в XVIII-XIX веках особое внимание уделяли географии — так появилась геополитическая теория «Хартленда» и «Мирового острова». Затем главным содержанием национальных интересов стала экономика и ее развитие (экономический рывок объединенной Германии в конце XIX века, требовавшей для себя место под солнцем).

Потом на первый план вышла тема истории. Интересы государства определялись с опорой на историческое наследие (в том виде, в каком оно представлялось элите) и борьбой за его сохранение и расширенное воспроизводство (территориальное расширение). В нашей стране такие представления доминировали всегда. Знаменитый русский историк Василий Ключевский писал по этому поводу, что Россию «губит пространство, которое поглощает у нее время».

Одновременно с историческим аспектом некоторое время господствовал философский подход к национальным интересам. Наглядной его иллюстрацией была извечная тяга России к овладению Константинополем. Вряд ли это было банальным стремлением к расширению. На мой взгляд, здесь доминировал философско-метафизичный и даже религиозный мотив. Он заключался в том, что мир станет правильным только тогда, когда Россия, оплот православия, получит контроль над сердцем всего православного мира и «водрузит крест над Святой Софией». Эта многовековая мечта, не дававшая покоя поколениям отечественных государственных деятелей и мыслителей от Ивана III до Федора Достоевского («Константинополь должен быть наш») и Павла Милюкова, принесла России немало бед и неприятностей.

Не так давно президент США Барак Обама назвал Россию региональной державой. Конечно, по-своему он прав, но при этом почему-то забыл упомянуть, что наша страна — единственное государство, граничащее почти со всеми регионами мира. Да, мы действительно региональная страна, но от этого не перестаем быть и мировой державой тоже.

Все содержание русской истории в предшествующие времена было обусловлено расположением нашей страны между передовой Европой, которую всегда приходилось догонять, и отсталой Азией, которой всегда пренебрегали. Сейчас Азия постепенно выходит на первые роли, Европа тоже трансформируется, а Россия, пока оставаясь прежней, снова испытывает необходимость определиться со своей ролью в стремительно меняющемся мире.

Из-за этого у нас опять усилились споры о собственной идентичности, о том, кто мы есть. По историческому опыту других стран можно сказать, что пафосное самолюбование и экзальтация своей уникальности, которые обострились в России в последнее время, служат верным признаком психологического неблагополучия нации. Я убежден, что в культурно-цивилизационном плане Россия является хотя и особой, хотя и самобытной, но неотъемлемой частью Европы. Более того, я полагаю, что в будущем Россия станет более европейской, чем даже в петербургский период своей истории.

Обратимся теперь к опыту других стран по осознанию и достижению своих национальных интересов, а именно Китая, Индии, Германии и США.

Китай до конца 1970-х годов во многом имитировал Советский Союз сталинского образца. В это время он вызывал опасения во всем мире своей агрессивной непредсказуемостью (вооруженные конфликты с СССР в 1969 году и Вьетнамом в 1979 году) и авантюрной леворадикальной одержимостью. С начала 1980-х годов политическая элита Китая, осознавая бесперспективность прежнего курса, сделала ставку на внутреннюю модернизацию страны и на время отказалась от глобальных внешнеполитических амбиций. Новая политика Китая, рассчитанная на десятилетия вперед, приобрела стратегически емкий характер, стала деловой и практичной. Вся внешняя политика страны стала подчиняться задачам внутреннего развития — китайцы заявили, что будут учиться, а не поучать других.

За это время Китай, не утратив ни части своей независимости, сумел улучшить отношения со всеми странами, от которых зависит развитие его экономики. Даже проблемные вопросы на стыке внутренней и внешней политики (Гонконг, Тайвань, Тибет) Пекин старался решать не путем открытого конфликта, а поэтапно и спокойно. Сейчас, несмотря на застойные явления в экономике, Китай имеет больше возможностей для реализации своих внешнеполитических проектов, чем во времена Мао Цзэдуна. Что любопытно, такие масштабные изменения произошли со страной при жизни одного поколения.

Другим примером достижения своих национальных интересов служит Индия, которая после обретения независимости столкнулась с тяжелыми проблемами — отсутствием государствообразующего этноса и исторического опыта единой индийской государственности, а также расколом по религиозному признаку. Во многом благодаря харизматичной личности Джавахарлала Неру Индия стала лидером «движения неприсоединения». В условиях двухполярного мира это сразу обусловило ее огромное глобальное влияние, которое затем стало постепенно сходить на нет, когда выяснилось, что оно должно быть подкреплено высоким уровнем внутреннего развития.

Осознание этого факта было болезненным для индийского общества, но, тем не менее, нынешняя Индия обуздала свои глобальные амбиции (да и двухполярного мира теперь нет), сосредоточившись на региональной дипломатии. Даже разрешению острых территориальных проблем с соседними Пакистаном и Китаем она предпочла решение главных задач развития страны и модернизации своей экономики. Таким образом, найдя оптимальный баланс между стратегическими национальными интересами и относительно скромным участием в глобальной политике, нынешняя Индия обладает серьезным потенциалом для усиления своего влияния в будущем мире. Она вовремя осознала разницу между глобализмом на глиняных ногах и реальной глобальной ответственностью, и поэтому сделала стратегически верный выбор.

В Европе весьма поучительный путь прошла Германия, сумевшая после 1945 года не только в буквальном смысле восстать из пепла, но вернуть себе статус великой державы и фактического лидера объединенной Европы. То, чего ей не удалось достичь железом и кровью в XIX и XX веке, стало возможным теперь. Прежняя имперская Германия в борьбе за величие проиграла и потеряла все, а новая ФРГ, переосмыслив свое место в современном мире и строго соблюдая баланс сил и интересов, достигла в Европе почти всего, чего хотела. При этом ей для этого не только не пришлось кого бы то ни было побеждать, но и удалось не вызвать у соседей опасений насчет «германского реваншизма».

В отличие от Германии, современные США пока не научились соизмерять свои национальные интересы с интересами других стран. К сожалению, сейчас там забыли формулу президента Ричарда Никсона «живи сам и давай жить другим». Нынешнему американскому обществу свойственно демократическое мессианство — глубоко укорененное, почти религиозное представление о своей стране как об идеальной модели жизнеустройства, которая должна распространиться на весь остальной мир. Незыблемая вера в то, что только американский образ жизни и только американский вариант демократии являются единственно правильными — вот что лежит в основе американского мировосприятия.

Время от времени США меняют свою точку зрения на представления, являющиеся эталоном демократии. Например, долгое время они выступали за свободу иммиграции, а сейчас у них на всем протяжении границы с Мексикой построена стена. Совсем недавно американское общество было откровенно гомофобным, но после легализации в этом году Верховным судом США однополых браков президент Барак Обама заявил, что будет добиваться того же во всем мире.

Стремление Соединенных Штатов добиваться своих целей без учета интересов других стран вкупе с «экспортом демократии» не самым лучшим образом влияет на международные отношения. При этом очевидно, что без активного и конструктивного американского участия никакой новый миропорядок построить нельзя. Нужно время, терпение и сдержанность, чтобы в Вашингтоне осознали невозможность создания в современном мире «коалиции хороших парней» в виде американского флагмана и следующих в его фарватере весельных шлюпок.

Такая политика закономерным образом привела к взрывному росту антиамериканских настроений во всем мире. В России, в силу разных причин (в том числе и внутренних), они приняли самые уродливые и дремучие формы. Наш антиамериканизм больше характеризует не саму Америку, а психологию его носителей — сочетание невежества и комплекса неполноценности с лицемерным конъюнктурным лизоблюдством и банальным стремлением понравиться начальству.

Россия сейчас опять находится на развилке, напоминающей ситуацию столетней давности. Социальное нездоровье российского общества все отчетливее проявляется в поисках очередной метафизической универсальной идеи. После распада СССР на Западе стали относиться к нам как к проигравшей стороне в холодной войне, не особо считаясь с нашими национальными интересами — так было с бомбежками Югославии, расширением НАТО и Евросоюза. В силу этого восторженное отношение к Западу в нашей стране резко сменилось на вполне понятное и во многом обоснованное разочарование и озлобление.

Эта волна антизападного ожесточения, изоляционизма и исключительности, имеющая эмоциональную окраску, но при этом очень сильная и глубокая, является очень разрушительной и вредной для долгосрочных национальных интересов России. Агрессивное антизападничество, ксенофобия и упование на «особый путь» активизируют зачастую самые опасные инстинкты российского населения и поэтому очень заманчивы и перспективны для безответственных политиков всех мастей.

Когда-нибудь эта абсолютно деструктивная волна у нас в России неизбежно иссякнет. Но главная задача современной российской элиты состоит в том, чтобы найти в себе достаточно сил и ресурсов для выработки и реализации курса на спокойное и последовательное отстаивание национальных интересов нашей страны не за счет, а с учетом интересов других государств.

Главным признаком подлинного национального интереса является его стратегический характер. В противном случае это лишь банальное сиюминутное и зачастую своекорыстное желание действующей элиты, которое может быть легко пересмотрено при последующих политических изменениях в стране. Я полагаю, что главный национальный интерес России связан с ее выживанием и развитием в быстро меняющемся глобальном мире и с обеспечением ради этого глобальной стабильности. Все остальное должно быть подчинено этой задаче.

Как-то в разговоре с одним японским политиком я услышал фразу, которую запомнил навсегда. Он сказал мне: «Япония потерпела катастрофу во Второй мировой войне из-за того, что смешала воедино две разные вещи — мечту и стратегию». Эта страна извлекла урок из своих ошибок, а наша задача — не повторять чужих.

Андрей Мозжухин