«Фатализм и вера в чудо»

В последние полгода финансовые проблемы стали меньше беспокоить россиян. Несмотря на ухудшение экономической ситуации большинство участников соцопросов считают ее удовлетворительной. Лишь треть граждан опасается увольнения или сокращения зарплаты. По сравнению с началом года соотечественники стали меньше переживать из-за падения курса рубля и роста цен. Это умиротворение происходит на фоне неутешительных прогнозов и постоянных разговоров о кризисе. Мы научились адаптироваться и выживать в неблагоприятных экономических условиях или смирились с неизбежным? Об этом «Ленте.ру» рассказал руководитель Центра комплексных социальных исследований Института социологии РАН Владимир Петухов.

«Лента.ру»: Что произошло за последние полгода? Куда подевались страх и растерянность?

Владимир Петухов:Мне кажется, одно из самых характерных отличий нынешней ситуации в стране — все большее расхождение в ее оценках разными группами населения. Если среди элит присутствуют оттенки тревожности и даже панические настроения, то остальное общество, как это ни парадоксально, окружающую реальность воспринимает спокойно, без трагических нот. Что касается отличий зимней ситуации и нынешней, то она связана прежде всего с тем, что тогда гораздо острее воспринимались внешние угрозы, чем внутренние. В конце 2014 — начале 2015 года люди опасались, что Россия будет втянута в полномасштабный и долговременный конфликт на Украине.

Теперь они так не думают?

Сейчас внешнеполитический вопрос постепенно уходит на второй план. Его место занимают проблемы, традиционно волнующие россиян, — в первую очередь социальные: образование, медицина, рост цен на лекарства, ЖКХ. Хотя эти проблемы существовали еще 20 лет назад и с тех пор никуда не делись. Разве что россияне стали меньше переживать из-за алкоголизма. Не так актуальна проблема терроризма и, как ни странно, коррупции. Люди сейчас больше интересуются средой своего непосредственного обитания — с одной стороны, а с другой — перспективами социально-экономического развития страны на ближайшее время. Кроме того, на телеэкранах уже нет того нагнетания внешних угроз, которое мы наблюдали в прошедшем году.

Но сами по себе кризисные явления никуда не делись. Казалось бы, именно они должны выйти на первый план.

Человеческий организм и общество в целом устроены так, что могут приспособиться ко всему. После того как мы пережили дефолт 1998 года, две войны на Кавказе, многочисленные конфликты с сопредельными государствами, кризис в экономике перестал восприниматься как нечто экстраординарное. Общество овладело навыками адаптации к любым переменам в этой сфере — как позитивным, так и негативным.

В 1998 году настроения были другими?

В конце 1990-х люди вообще считали, что страна на грани распада и гражданской войны. Было ощущение, что Россия — это паровоз без машиниста, который катится в пропасть. Как будто это страна периферийного капитализма, скинутая на обочину жизни, причем и экономически, и политически, и социально. Сейчас таких настроений нет.

А в 2008-м?

Не следует забывать, что в 2000-е годы заметно вырос уровень жизни если не всех, то весьма значительных слоев населения. Многим нашим согражданам удалось обзавестись предметами длительного пользования, в том числе благодаря развитой системе кредитования, что позволяет при некоторой реструктуризации семейных бюджетов поддерживать привычный образ жизни даже в условиях роста цен. Косвенно это подтверждает тот факт, что если еще десять-пятнадцать лет назад резкий обвал национальной валюты сопровождался массовой скупкой гречки, то в конце 2014-го сметали с полок телевизоры, компьютеры и даже автомобили. Все-таки разница заметная. Нынешнюю ситуацию в экономике население воспринимает именно как кризис, но не как катастрофу. В то же время сказать, насколько долговременным окажется запас прочности домохозяйств и надежды граждан на быстрый выход из кризиса, довольно сложно. Но ясно, что не беспредельным.

Значит, это адаптация, а не смирение?

Адаптация, но скорее пассивная. В основном она выражается в снижении уровня потребностей. Может быть, продукты надо покупать чуть попроще, отдых не в Египте, а в Крыму, дорогостоящие покупки отложить на потом. Прежде всего это касается слоев населения, аффилированных с властью, — учителей, врачей, пенсионеров. Им удалось нарастить некий жирок, «подушку безопасности», которая какое-то время позволит жить привычной жизнью. При этом они верят, что президент сумеет купировать кризис, и все вернется на круги своя.

Откуда эта вера?

Это можно понять, если принять во внимание высокий уровень поддержки власти. В противном случае эти показатели катились бы вниз. Глава государства сказал, что этот кризис продлится один-два года, значит, так и будет. Опросы, однако, показывают, что президент — это одно, а власть, особенно на разных ее «этажах», в восприятии россиян — другое. Это понятия не тождественные. Несмотря на то что уровень поддержки президента высок, большинство институтов власти этим похвалиться не могут. Доверие к парламенту, политическим партиям и местным властям довольно низкое.

Ну, это понятно, ведь все проблемы, включая коммунальные, решает лично президент...

Это парадоксально, но чем ближе власть к населению, тем ниже у нее уровень поддержки. Во всем мире главная инстанция — это местные власти, которые обеспечивают жизнедеятельность конкретного гражданина и общества в целом. У нас же они самые непопулярные — именно потому, что люди с ними сталкиваются постоянно.

И при этом мы все равно верим в лучшее.

Люди верят, потому что исходят из своего социального опыта. Пока в сфере их непосредственного окружения — среди их родных, близких, друзей — заметных изменений не происходит. Кстати сказать, в начальной стадии кризиса, осенью прошлого года, практически каждый второй россиянин опасался потерять свое рабочее место. Однако массовой безработицы пока не наблюдается. Безусловно, волнует рост цен, но надежды на лучшее пока теплятся.

Но опросы показывают, что люди этого кризиса как бы не замечают. Примерно половина сограждан считают, что в ближайший год их жизнь никак не изменится.

Дело в том, что когда у людей спрашивают: «Как вы оцениваете ситуацию в стране?», негативные оценки, как правило, преобладают. Это одна из особенностей мировосприятия многих наших соотечественников, которые ситуацию в масштабах страны зачастую оценивают хуже, чем собственное положение. А поскольку повлиять на положение дел в стране и в своем регионе они не в состоянии, то россияне, прежде всего городской средний класс, реализуют жизненные практики в формате «жить сегодняшним днем». Они не строят планов на будущее, делегируя верховной власти полномочия по борьбе с кризисом. Даже в случае дальнейшего ухудшения условий жизни далеко не все наши сограждане готовы к активным действиям по нейтрализации негативных последствий. Они продолжают надеяться, что все как-то рассосется само собой.

Рассосется — наша новая национальная идея?

Это, конечно, не национальная идея, но фатализм и вера в чудо — действительно одна из особенностей национального менталитета. Причем отнюдь не беспочвенная. Страна переживала страшные войны, революции, репрессии, перевороты, путчи, и каждый раз преодолевала их последствия. Именно поэтому в обществе есть понимание того, что бывают и более сложные времена. Да, мы живем в кризисный период, и ситуация вряд ли улучшится в ближайшее время, но это еще не катастрофа. И в этом массовое сознание отличается от мнения экспертов и элит, которые предсказывают крах экономики и распад страны.

Почему эти панические настроения не получают распространения?

Технология торговли страхом — один из наиболее эффективных инструментов, который используют как оппозиционные, так и правящие силы. В тех случаях, когда необходимо, этот инструмент идет в ход. Но сейчас я не вижу такого целенаправленного запугивания. Есть отдельные эксперты, которые сгущают краски. Они были всегда. Сколько я себя помню, выпускались доклады с пессимистическими прогнозами. Просто у этих людей есть какое-то свое видение, и они подстраивают под него картину мира. Но наши граждане довольно редко к таким оценкам прислушиваются.

Беседовала Анастасия Чеповская