«Ксенофобия досталась нам от наших животных предков»

Приток мигрантов в той или иной мере беспокоит 75 процентов россиян, а более половины считают, что в их регионе следует ограничить въезд переселенцев и гастарбайтеров. Более трети опрошенных заявили, что у них в городе возникали конфликты с приезжими другой национальности, а четверть и вовсе опасается столкновений на национальной почве. Таковы результаты социологических исследований, проведенных Фондом общественного мнения и «Левада-центром» за последние четыре месяца. Следует ли из этого, что как минимум половина наших соотечественников — ксенофобы? Почему людям бывает так сложно принять чужую культуру и традиции? И где проходит грань между настороженным отношением к чужакам и ненавистью к инородцам? На эти вопросы «Ленте.ру» ответил заместитель директора Института психологии РАН, доктор психологических наук, специалист в области социальной психологии Андрей Юревич.

«Лента.ру»: Ксенофобия свойственна человеку?

Юревич: Если мы говорим о человеке вообще, то в какой-то мере да. Я бы определил ее как некий рудимент. Считается, что ксенофобия досталась нам от наших животных предков. В животном мире основная форма взаимоотношений между видами — борьба за выживание. Другие виды — это либо еда, либо угроза. Перестав быть животными, люди не прекратили борьбу за выживание. Просто межвидовое взаимодействие сменилось международными отношениями.

Что такое ксенофобия сегодня?

Ксенофобия — достаточно широкое понятие, включающее в себя и расизм как наиболее радикальную форму нетерпимости к другим расам. В целом же ксенофобия определяется, например, в «Википедии», как «страх или ненависть к кому-либо или чему-либо чужому, незнакомому, непривычному; восприятие чужого как непонятного, непостижимого и поэтому опасного и враждебного». То есть это экстремальное проявление тех отношений, которые в более умеренном виде выглядят вполне естественно. Умеренная настороженность к чужому, незнакомому и малопонятному может быть вполне разумной, но, доходя до крайности, принимает иррациональные и социально неприемлемые формы, присущие ксенофобии.

Отношение к человеку меняется, только потому что он другой?

Не только. На протяжении большей части истории человечества основной формой взаимодействия народов была война, а чужие народы воспринимались как источник потенциальной угрозы. Это отложилось в исторической памяти.

Стоит ли удивляться русофобии тех народов, которых мы, как, например, поляков, регулярно завоевывали? А полностью отделять прошлое от настоящего, видеть настоящее совершенно не затуманенным тенями прошлого далеко не все способны. И вообще имперский способ формирования государств оставляет глубокий след в исторической памяти народов, входивших в состав империй.

Но дело же, наверное, не только в истории...

Да, часто играют роль и современные взаимоотношения между народами. Они складываются не всегда гармонично. К тому же есть еще миграция, а она становится сегодня одним из главных факторов, стимулирующих ксенофобию в Европе. Огромная армия мигрантов пугает коренное население. Пришлые народы — носители другой культуры, как правило чуждой, и другого менталитета, сильно отличающегося от менталитета европейцев. В мигрантах видят претендентов на рабочие места, приписывают им вытеснение коренного населения, нарушение его культурных норм и так далее. В России мы сегодня сталкиваемся примерно с той же проблемой. Усиление миграции неизбежно обостряет межнациональные отношения.

А сами мигранты как относятся к коренному населению?

По-разному, но, как правило, если тебя не любят, то формируется негативное отношение к тем, кто тебя не любит. А ненависть порождает встречную ненависть.

В России масштабы миграции все же не такие, как в Европе.

Да, но миграцией причины ксенофобии тоже не исчерпываются.

Еще один фактор — неудовлетворенность народа своим положением.

Если народ живет плохо, то свои неурядицы ему проще всего объяснить внешними факторами, в частности, влиянием других народов, и необязательно мигрантов. Если в одном государстве какие-то народы живут лучше, а какие-то хуже, то у последних всегда есть соблазн возложить ответственность за свои невзгоды на более благополучных сограждан. Здесь, к слову, кроется одна из основных причин антисемитизма. Во всех странах, где живут евреи, их уровень жизни, как правило, выше, чем у коренных этносов. И представители этих этносов часто начинают думать, что живут хуже, чем им хотелось бы, потому что все хорошее прибрали к рукам евреи.

Подобные бытовые формулы нередко используются и политиками. Это очень удобно для власти, помогает отвлечь внимание от собственных просчетов. Наглядный пример — Украина. Русские и Россия воспринимаются на Украине как одна из основных причин того, что страна пошла не по тому пути и не стала процветающей европейской державой. Все неудачи Украины списываются на то, что она развивалась в контексте русской культуры. Отсюда — русофобия.

Ну, Россия в этом смысле от Украины недалеко ушла.

Да, и у нас такой опыт имеется.

В советские времена вина за наши трудности часто списывалась на США и другие западные страны. Доля правды в этом тоже была, потому что на гонку вооружений тратились огромные средства, которые могли пойти на повышение уровня жизни населения. Вообще идеологические стереотипы, как и любые стереотипы, устойчивы, потому что в них всегда есть доля истины.

Зато с внутренней ксенофобией в СССР практически не сталкивались.

Сталкивались, но в очень мягких формах, не сопоставимых с нынешними. Отношения, как тогда говорили, в «братской семье народов», конечно, не были совсем безоблачными, но сколь-либо острых национальных конфликтов не возникало. В условиях тоталитарного режима любые попытки разжигания межнациональной вражды жестко пресекались. К тому же не было таких миграционных потоков внутри страны. Да и вообще народы СССР добрее относились друг к другу, для чего были различные предпосылки.

В России сегодня чаще говорят о ксенофобии именно в отношении национальных меньшинств. Русским вообще свойственна нетерпимость, расизм, национализм?

Если мы говорим о русском этносе в целом, то я не думаю, что русским можно приписать какой-то природный расизм, то есть враждебное отношение к другим расам. Что же касается национализма, то это более сложное понятие. У него есть и позитивная составляющая — любовь к своему народу и своему отечеству, гордость за свою национальную принадлежность, и в этих качествах он сродни патриотизму. Эти черты свойственны русскому народу, и ничего плохого тут нет. Даже наш президент в этом контексте назвал себя националистом и сказал, что нам нужен здоровый национализм. Другая составляющая национализма — нетерпимость, ненависть к другим народам. Если это преобладает, то национализм переходит в свою крайнюю степень — шовинизм. По-моему, русским это несвойственно.

Вообще националистические проявления присущи разным народам и возникают главным образом из столкновения носителей сильно различающихся культур. Тут на первый план выходит не столько национальная нетерпимость, сколько неприятие чужого, противоречащего принятым у коренного населения моделям жизни, нравственным принципам и традициям. Отторжение чужих культурных моделей сопровождается отторжением и их носителей.

Подобно тому, как иммунитет отторгает чужеродные клетки, даже если это клетки донорского органа?

Можно, наверное, и так сказать. В ксенофобии есть составляющая, связанная с самосохранением народа. С сохранением его целостности, образа жизни, менталитета и так далее. Но в то же время, если проявляется категорическое отторжение всего чужого, это говорит о слабости традиций самого народа. Так что я бы сформулировал эту мысль иначе. Сильный иммунитет заключается не в отторжении, а в способности ассимилировать другие этносы и их культуры, при этом сохраняя свою собственную культуру и идентичность. Примерами могут служить такие совершенно различные страны, как Российская империя и Соединенные Штаты Америки, чьи успехи во многом были обусловлены взаимодействием и взаимной ассимиляцией разных культур.

Правда, в США торжеству толерантности предшествовало истребление индейцев и линчевание чернокожих...

Да, именно такой прежде была американская модель «ассимиляции». Но затем ей на смену пришла другая модель — по крайней мере, внешняя политкорректность. Теперь если, например, какой-нибудь профессор позволит себе во время лекции неполиткорректные высказывания по национальному или расовому вопросу, его в тот же день уволят с работы. А когда проводятся опросы среди белых американцев относительно их отношения к черным, подавляющее большинство проявляют полную толерантность.

Под страхом увольнения и не такое скажешь. Но ведь это же лицемерие.

Во многом так оно и есть. По наблюдениям американских психологов, те белые, которые в прямых ответах выражают полную толерантность к цветным, хлеб, однако, предпочитают покупать в лавках, принадлежащих белым и обслуживаемых белыми. То есть на уровне подсознания у граждан «самой толерантной страны», возглавляемой темнокожим президентом, все равно сохраняются установки: «свой — чужой». Мол, да, цветных мы любим, но хлеб будем покупать у белых. Это говорит о глубокой укорененности в «толерантном» человеке некоторых форм ксенофобии.

Беседовал Роман Уколов