Документ дня: Место преступления (Часть вторая)

В этом году исполнилось 47 лет военному преступлению, совершенному солдатами Армии США во вьетнамской деревне Сонгми. Это событие, потрясающее своей жестокостью, во многом стало катализатором антивоенных настроений в американском обществе. Журналист Майрон Херш был одним из первых, кто поведал об этой трагедии. «Лента.ру» предлагает читателям продолжение сокращенного варианта его новой статьи в журнале The New Yorker, в которой Херш рассказывает как о самой бойне, так и о том, что стало с ее участниками.

Во время своего недавнего путешествия я пять дней провел в Ханое. Офицеры в отставке и чиновники из местной Коммунистической партии сообщили мне, что бойня в Милай помогла Северному Вьетнаму выиграть войну, разжигая антивоенные настроения в самой Америке. Мне неустанно повторяли и то, что события в Милай выделялись лишь масштабом. Наиболее открыто высказалась Нгуен Тхи Бинь, более известная во Вьетнаме как мадам Бинь. Она возглавляла делегацию Национального фронта освобождения во время мирных переговоров в Париже в начале семидесятых годов. Сейчас мадам Бинь 78 лет, в 2002 году она ушла из общественной жизни и с поста премьер-министра, который занимала два срока, но продолжает деятельность в благотворительных организациях, связанных с войной и помощью инвалидам.

«Буду честна с вами, — сказала она. — Америка осознала серьезность Милай, только когда об этом рассказал американец». Через несколько недель после массового убийства представитель Северного Вьетнама в Париже публично выступил с описанием произошедшего, но его слова сочли пропагандистской уловкой. «Я хорошо это помню, потому что из-за этого в Америке поднялось антивоенное движение, — добавила мадам Бинь по-французски. — Но инцидент в Милай не был уникальным, таких было много».

Однажды в Дананге я пил утренний кофе с Во Као Лоем, одним из немногих выживших после атаки роты «Браво» на Микхе-4. Лой рассказал, что ему тогда было 15 лет. Услышав подлетающие к деревне вертолеты, его мать сказала, что у нее плохое предчувствие. В их районе уже велись операции. «Не то чтобы эти американцы появились внезапно, — сказал он. — Перед тем, как прийти, они часто стреляли из артиллерии и бомбили район, а потом посылали наземные войска». Военные подразделения Америки и Южного Вьетнама много раз заходили на эту территорию, не производя никаких действий, но на этот раз мать Лоя велела ему уйти из деревни, что случилось как раз за несколько мгновений до атаки. Два его старших брата тогда боролись против Вьетконга, причем один из них погиб в сражении шестью днями ранее. «Она боялась, потому что я был уже практически взрослым, и если бы я остался, меня могли побить или заставить присоединиться к армии Южного Вьетнама. Я пошел к реке, это примерно пятьдесят метров от деревни. Очень, очень близко: я слышал выстрелы и крики». Лой прятался до вечера, а затем вернулся домой, чтобы похоронить мать и других родственников.

По словам Лоя, он все еще страдает из-за потери семьи, а бойня снится ему в кошмарах. Но он практически сразу же нашел приемную семью, вступив в ряды Вьетконга: «Они любили меня и позаботились обо мне. Они меня и воспитали». Я рассказал Лою о том, как Конг злился на Кеннета Шила, и Лой заметил: «Даже если с тобой ужасно обошлись, можно простить это и двигаться дальше». После войны Лой перешел в регулярную армию Вьетнама. Прослужив 38 лет и став полковником, он ушел в отставку. Сейчас он вместе с женой владеет кофейней в Дананге.

Практически 70 процентов населения Вьетнама моложе 40 лет, и хотя война еще остается в памяти старших поколений, американские туристы здесь — благо для экономики. Да, американские солдаты зверствовали, но французы или китайцы в других войнах вели себя не лучше. С дипломатической точки зрения США считается другом, потенциальным союзником в противостоянии с КНР. Тысячи вьетнамцев, работавших во время войны на американцев или вместе с ними, в 1975 году сбежали в Соединенные Штаты. Дети некоторых из них вернулись на родину.

Нгуен Ки Дук (57 лет) — владелец популярного ресторана в Ханое. Он прилетел в Америку в 1975-м, и только спустя 31 год вернулся во Вьетнам. В Сан-Франциско он стал успешным журналистом и постановщиком документальных фильмов, был неоднократно удостоен наград и премий. Но в личной беседе он сказал мне: «Я всегда хотел вернуться домой и жить во Вьетнаме. С тех пор как я уехал в 17 лет, меня не покидало ощущение, что я что-то не завершил, что в Штатах я проживаю чужую, не свою жизнь. Я благодарен Америке за то, что она открыла для меня такие перспективы, но мне все время не хватало чувства общности. Впервые я приехал в Ханой, когда еще работал репортером на "Национальном общественном радио", и сразу же влюбился в эту страну».

Он признался мне, что, как и многие вьетнамцы, научился мириться с бесчеловечным отношением к людям на войне. «Американские солдаты совершали зверские поступки, но война есть война, — говорит он. — И на самом деле жестокость со стороны вьетнамцев тоже редко может быть оправдана. Сейчас мы на это смотрим с практической точки зрения: забудь зверства врага, если он может стать союзником».

Во Вьетнам уехали и некоторые американские ветераны войны. Детство Чака Палаццо прошло на Артур-авеню в Бронксе, сам он родом из неблагополучной семьи и после того, как был отчислен из университета, пошел служить в ВМФ. Осенью 1970-го после годовой подготовки его перевели в элитное подразделение войсковой разведки. «Я принимал участие во многих масштабных военных операциях против регулярных войск северного Вьетнама и Вьетконга. Многие из друзей погибли, — за чашкой кофе в одном кафе в Дананге Палаццо рассказал мне, где он сейчас живет и работает. — Даже когда я еще отсюда не уехал, я уже не был воинственно настроен. Я много читал и понял, каковы политические методы войны. Как-то один из офицеров сказал мне с глазу на глаз, что все, что мы здесь делаем, лишено здравого смысла. Еще он добавил: "Береги свой зад и убирайся отсюда к черту, пока не поздно"».

Палаццо впервые попал в Дананг в 1970-м. В аэропорту он увидел длинные ряды гробов. «Только тогда я осознал, что это война, — сказал он. — Спустя 13 месяцев я снова оказался в Дананге, чтобы лететь обратно домой, но мое имя не было указано в путевом листе». После нескольких невнятных фраз Палаццо все же объяснил: «Я узнал, что возвратиться в Америку можно было только во время сопровождения гробов на грузовом самолете С-141. Так я и сделал».

После того как Палаццо бросил службу в военно-морском флоте, он учился в колледже и начал работать программистом. Его не миновала участь многих ветеранов: после войны он страдал от боевого посттравматического стрессового расстройства и не смог избавиться от алкогольной зависимости. Его семейная жизнь не сложилась. Его часто увольняли с работы. И в 2006 году Палаццо принял «эгоистичное» решение вернуться в Хошимин. «Так или иначе, я уехал из-за того, что не смог справиться с посттравматическим синдромом, мне повсюду мерещились призраки, — сказал он. — Впервые очутившись во Вьетнаме, я сразу же в него влюбился».

Палаццо делал все, что было в его силах, чтобы помочь жертвам гербицида «Агент Оранж». На протяжении многих лет управление по делам ветеранов США отвергало существование связи между применением «Агента Оранж» и появлением болезней, например рака, среди населения, подверженного действию гербицида. «Во время военных действий командир роты нам сказал, что это аэрозоль против москитов. Но мы же видели, что вся растительность была поражена в результате применения этого вещества, — говорит Палаццо. — И я подумал, если американские ветераны пользуются льготами, например материальные выплаты и иная помощь, то почему их не получают вьетнамские ветераны?»

Палаццо переехал в Дананг в 2007-м и сейчас работает программистом, а также представляет на местном уровне американскую общественную негосударственную организацию «Ветераны за мир». В то же время он участвует в деятельности организации «Agent Orange Action Group», которая борется с последствиями массового применения дефолианта.

В Ханое я также познакомился с Чаком Сирси, высоким седовласым человеком 70 лет родом из штата Джорджия. Отец Сирси — ветеран Второй мировой войны, побывавший в немецком плену. Поэтому у Сирси даже мысли не было не участвовать в боевых действиях во Вьетнаме. «Полагаю, президент Джонсон и Конгресс прекрасно понимали, что на самом деле происходит во Вьетнаме», — сказал он мне. В 1966-м Сирси бросил учебу в колледже и пошел в армию. Он был аналитиком службы разведки, работал в подразделении, находившемся недалеко от аэропорта Сайгона, в его должностные обязанности входила обработка и анализ американских данных и отчетов.

«Не прошло и трех месяцев, как все мои идеалы, привитые с детства, были разрушены. Я начал спрашивать себя, кто мы как нация и государство, — говорит Сирси. — Все разведданные были простой подтасовкой фактов. Южный Вьетнам мало ценил сведения, полученные от американской разведки. Как-то мой сослуживец купил на рынке в Сайгоне рыбу, завернутую в секретные отчеты одного из наших подразделений. К тому времени, как я уехал в июне 1968-го, я был озлоблен и раздражен».

Его возвращение домой стало для него настоящей трагедией. «Отец ушам своим не поверил, когда узнал, что я на самом деле думаю о войне. "Ты встал на сторону коммунистов?" Он и мама сказали, что я им "больше не сын, что я не американец" и чтобы я шел на все четыре стороны». Сирси продолжил образование и закончил университет Джорджии, после чего работал редактором в еженедельной газете в городе Атенс, штат Джорджия. Спустя некоторое время он начал заниматься политикой и общественной работой и состоял советником Уитч Фаулера, конгрессмена-демократа от Джорджии.

В 1992 году Сирси возвращается во Вьетнам и знакомится с другими ветеранами, которые переехали туда несколькими годами ранее. «Еще тогда в самолете, улетая из Вьетнама в 1968 году, я знал, что когда-нибудь я обязательно вернусь сюда — благо, если это будет в мирное время».

Сирси работал с программой обнаружения и обезвреживания мин. Во время войны во Вьетнаме США сбросили в три раза больше бомб на территорию страны по сравнению со Второй мировой войной. В период между окончанием войны и 1998-м от неразорвавшихся боеприпасов погибли и пострадали более сотни мирных жителей, 40 процентов из них — дети. Более двух десятков лет после окончания войны США отказывались компенсировать убытки от неразорвавшихся снарядов или действия «Агента Оранж», хотя в 1996-м правительство выделило скромные средства на обезвреживание мин. С 2001 по 2011 год Фонд мемориала ветеранов Вьетнама осуществлял финансовую поддержку программы по обезвреживанию неразорвавшихся боеприпасов. «Многие ветераны осознавали, что на нас лежит ответственность за это», — говорит Сирси. В результате проведения данной программы многие вьетнамцы, а особенно сельские жители и дети, узнали об угрозе, которую представляют неразорвавшиеся боеприпасы. Количество жертв значительно сократилось.

По словам Сирси, незадолго до окончания вьетнамской кампании ему позвонил отец и предложил встретиться за чашкой кофе. Они не виделись с тех пор, когда родители отреклись от него. «Мама и он много думали над этим, — вспоминает Сирси. — Отец мне сказал, что они были не правы и мне надо вернуться домой». Сирси так поступил, и был рядом с родителями до последних дней их жизни. Сирси женился два раза и, как он написал в одном из своих ироничных писем, не поддался никаким попыткам со стороны вьетнамцев женить его снова.

Но и это еще далеко не все. В начале 1969 года большая часть роты «Чарли» вернулась в Америку или была переведена в другие боевые подразделения. И все было бы скрыто, если бы не один смельчак из боевых ветеранов по имени Рональд Риденхор, который подробно описал бойню в Милай и разослал тридцать копий этого текста представителям органов власти и членам Конгресса. Через пару недель письмо дошло до американского командования во Вьетнаме.

Во время моего последнего визита в Ханой один государственный служащий попросил меня совершить протокольный визит в органы местной власти в городе Куангнгай, а после продолжить наше путешествие в Милай. Мне показали новый путеводитель по провинции, в котором была собрана информация о массовом убийстве мирных жителей в деревенской общине Труонгле недалеко от города Куангнгай. Согласно отчету, в семь часов утра 18 апреля 1969 года армейский отряд прибыл в Труонгле для проведения поисково-ударных действий — случилось это менее чем год спустя после бойни в Милай. Солдаты вывели детей и женщин на улицу, после чего подожгли всю деревню. Согласно данным отчета, три часа спустя военные возвратились в деревню и убили 41 ребенка и 22 женщины, оставив в живых только 9 человек.

В 1998 году за несколько недель до 30-й годовщины бойни в деревне Милай Дональд Стюарт, бывший сотрудник Пентагона, передал мне копию неопубликованного доклада, составленного в августе 1967-го, согласно которому большинство американских военных, находившихся в Южном Вьетнаме, не понимали своей ответственности за соблюдение требований Женевских конвенций. В то время Стюарт возглавлял отдел расследований Управления инспекторской службы Пентагона. Его отчет был подготовлен по требованию Роберта Макнамары, занимавшего пост министра обороны при президентах Кеннеди и Джонсоне. Согласно отчету Стюарта, многие военнослужащие «считали, что имеют полное право подменять четкие положения конвенций своей собственной точкой зрения... Обычно именно молодые и неопытные солдаты утверждали, что готовы проявить жестокость или даже убить пленных, несмотря на полученный инструктаж» по вопросам международного права.

Макнамара покинул Пентагон в феврале 1968-го года и отчет так и не был обнародован. Стюарт позже сказал мне, что понимает, почему отчет придержали: «Люди посылали туда своих 18-летних сыновей, и мы не хотели, чтобы они узнали о том, что их дети отрезают кому-то уши. Я вернулся из Южного Вьетнама с мыслью о том, что ситуация выходит из под контроля... Я понимал Келли — очень даже хорошо понимал».

Как оказалось, Макнамара тоже его хорошо понимал. Я ничего не знал об исследовании Стюарта, когда в конце 1969-го писал репортажи о бойне в Милай, но я знал, что за несколько лет до этого Макнамара был проинформирован о зверствах в Центральном Вьетнаме. После того как мой первый репортаж о деревне Милай был опубликован, мне позвонил Джонатан Шелл, молодой журналист из The New Yorker, опубликовавший в 1968-м в этом журнале душераздирающий рассказ о бесконечных бомбардировках в Куан Нгай и близлежащей провинции. Его статья — которая позже превратилась в книгу «Военная половина» — по сути своей продемонстрировала, что американские военные, убежденные в том, что вьетконговцы окопались в Центральном Вьетнаме и пользуются при этом значительной поддержкой местного населения, не делали особенного различия между участниками боевых действий и местными жителями. Шелл вернулся из Южного Вьетнама в 1967 году, совершенно подавленный тем, что увидел. Он был родом из хорошей нью-йоркской семьи. Его отец, адвокат с Уолл-Стрит и меценат, жил по соседству с Джеромом Визнером, бывшим советником по вопросам науки президента Джона Кеннеди. Визнер, который в то время занимал пост президента Массачусетского технологического института, занимался вместе с Робертом Макнамарой проектом постройки заграждения, которое должно было помешать Северному Вьетнаму посылать технику и материалы военного назначения на юг Вьетнама по тропе Хо Ши Мина. (Заграждение так и не было построено.) Шелл рассказал Визнеру о том, что увидел во Вьетнаме, а Визнер, который тоже пришел в ужас, устроил ему встречу с Макнамарой.

Вскоре после этого Шелл обсудил свои наблюдения с Макнамарой в Вашингтоне. Шелл признался мне, что чувствовал себя неловко, сообщая правительству о положении дел до того, как была написана статья, но он считал, что был обязан это сделать. Макнамара согласился оставить эту встречу в тайне и заверил, что не будет предпринимать никаких шагов, чтобы помешать Шеллу в его работе. Он также предоставил Шеллу кабинет в Пентагоне для того, чтобы тому удобно было диктовать заметки. Было сделано две копии, и одну из них Макнамара, по его собственным словам, собирался использовать для расследования злоупотреблений, которые описал Шелл.

Статья Шелла была опубликована в начале следующего года. Никаких сообщений от Макнамары Шелл больше не получал, и не было никаких признаков изменения поведения США во Вьетнаме. Затем вышли мои статьи о бойне в Милай, и Шелл позвонил Макнамаре, который к тому времени покинул Пентагон, чтобы стать президентом Всемирного банка. Шелл напомнил Макнамаре о том, что оставил ему подробный отчет о зверствах в районе Милай. По мнению Шелла, в тот момент уже пришло время написать о произошедшей между ними встрече. Макнамара ответил, что они договорились держать встречу в тайне, и потребовал, чтобы Шелл не нарушал этой договоренности. Шелл попросил у меня совета. Я, конечно, хотел, чтобы Шелл написал свою статью, но сказал ему, что если он действительно обещал держать разговор в тайне, то у него не было иного выбора, кроме как сдержать слово.

Шелл так и поступил. В статье, посвященной памяти Макнамары, которую он написал в 2009 году для журнала The Nation, Шелл описал свою встречу с Макнамарой, но ничего не упомянул об их исключительной договоренности. Через пятнадцать лет после той беседы Шелл написал, что узнал от Нила Шихана, выдающегося военного репортера и автора книги «Блестящая яркая ложь», что Макнамара послал заметки Шелла американскому послу в Сайгоне Эллсворту Банкеру. Очевидно, Макнамара не знал, что в Сайгоне целью стала не проверка обвинений Шелла, а дискредитация его информации и попытка сделать все возможное, чтобы помешать публикации материала.

Через несколько месяцев после появления моих газетных публикаций, журнал Harper's опубликовал отрывок из книги, над которой я тогда работал и которая должна была называться «Милай 4: Репортаж о бойне и ее последствиях». В отрывке был представлен куда более подробный отчет о случившемся. В нем подчеркивалось, что солдаты из роты лейтенанта Келли за несколько месяцев, предшествовавших инциденту, совершенно озверели и ожесточились. Сын Макнамары Крейг, которому тогда был 21 год и который выступал против войны, позвонил мне и сказал, что оставил экземпляр журнала в гостиной своего отца. Позже он нашел журнал в камине. Оставив политическую карьеру, Макнамара много выступал против ядерных вооружений и пытался загладить вину за свои действия во время Вьетнамской войны. В своих мемуарах под названием «Взгляд в прошлое: трагедия и уроки Вьетнама», вышедших в 1995 году, он признает, что война во Вьетнаме была «катастрофой», но редко выражает сожаление по поводу страданий, которые она принесла вьетнамскому народу или американским солдатам, таким как Пол Мидло. «Я горжусь своими достижениями и сожалею, что по дороге к ним я совершал ошибки», — сказал он режиссеру Эрролу Моррису в документальном фильме «Туман войны», вышедшем на экраны в 2003 году.

Рассекреченные материалы времен службы Макнамары в Пентагоне показывают, что он неоднократно скептически высказывался о войне в своих частных рапортах президенту Джонсону. Но публично он никогда не выражал сомнений и не высказывал пессимизма. Крейг Макнамара сообщил мне, что на смертном одре его отец «сказал, что чувствует, что Бог отвернулся от него». И трагедия эта постигла не его одного.