Губит людей вода

В «Книге Джунглей» Редьярда Киплинга описывается «водяное перемирие» — в страшную засуху обычай джунглей требовал, чтобы хищники не смели убивать своих жертв у водопоя. Людям такие условности не свойственны. Когда вода становится ценностью, в ход идут даже угрозы применить ядерное оружие.

Совсем недавно казалось, что воды на Земле в избытке, и главный ресурс, за который идет соперничество, это углеводороды. Но когда население планеты перевалило за семь миллиардов, воды стало не хватать. Сегодня 1 миллиард 200 тысяч человек, то есть одна пятая населения Земли, живет в зонах, где не хватает влаги, а еще более полутора миллиардов вынуждены потреблять ее в ограниченных количествах из-за отсутствия соответствующей инфраструктуры.

Ситуацию усугубляет то, что бассейны 260 с лишним мировых рек разделены границами, причем часто водопользование никак не лимитируется. За последние полвека ООН насчитала более полутора тысяч конфликтов из-за воды, 27 раз дело доходило до применения оружия.

Наиболее горячие точки конфликтов находятся в Африке и в Азии. В Европе водные споры удалось в целом урегулировать к общему удовлетворению, в Южной и Северной Америках конфликты возникают спорадически. А вот в двух самых населенных частях света, вернее в их регионах, бедных водой, ситуация уже стала взрывоопасной.

Нил еще с доантичных времен являлся важнейшей жизненной артерией египетской цивилизации. Ежегодные разливы оставляли на полях толстый слой ила, позволяя выращивать богатые урожаи. Разумеется, вода использовалась и для питья. С тех пор многое изменилось, и пить воду из Нила в нижнем течении рискуют немногие. В древнюю реку сливаются канализационные стоки, и скидывают отходы предприятия, расположенные выше.

Самой острой проблемой является вопрос гидроузлов. Наиболее динамично развивающееся государство бассейна Нила — Египет — находится в нижнем течении реки. 85 миллионов населения страны живут на четырех процентах ее территории, остальное пространство занимает пустыня. Население страны увеличивается взрывными темпами, а значит, с каждым годом потребность Египта в воде растет. Из Нила берут воду для ирригации, а Асуанская ГЭС снабжает электричеством всю тяжелую индустрию. Кроме того, в Египте существует амбициозный проект развития Южной долины, который предусматривает орошение огромных пространств Западной пустыни. Воду для него планируется брать из Асуанского водохранилища, то есть из того же Нила.

Прежде чем достичь страны пирамид, Нил протекает по территории множества других государств, в том числе Эфиопии и Судана. То, что происходит в них, вызывает в Каире особый интерес: население обеих стран также стремительно увеличивается, а значит, все больше нильской воды требуется для ирригации, получения электроэнергии и просто для питья. Сейчас режим водопользования Нила регулируется египетско-суданским соглашением от 1959 года, из которого полностью исключены страны расположенные выше по течению. Разумеется, это вызывает их недовольство. Лидером тех, кто требует пересмотреть соглашение 1959 года, выступила Эфиопия — она планирует построить на Голубом Ниле ГЭС, что может привести к уменьшению его стока. Когда у власти в Каире был Насер, Египет буквально вынудил соседей выше по течению заключить серию соглашений: по ним лишь египетские инженеры могли возводить гидросооружения в Эфиопии и Судане. Но ситуация с тех пор изменилась, и козыри сейчас отнюдь не у Каира.

В Каире вопрос нильской воды считают стратегическим. Как заявил в свое время директор Асуанской плотины Мухаммед аль-Амир Осман, «нарушение договора 1959 года равносильно нарушению нашей границы». Египтяне не раз заявляли, что, если страны выше по течению снизят количество поступающей в страну воды, их армия восстановит статус-кво. Пока Египет пытается решить проблему дипломатическими мерами — давит на соседей, обещая снабжать Эфиопию электроэнергией и даже предоставить экономическую и техническую помощь в обмен на отказ от претензий. Кроме того, Каир всячески препятствует предоставлению Аддис-Абебе финансовой помощи из-за рубежа. Египетское руководство подозревает в кознях Тель-Авив — Комитет по вопросам обороны и национальной безопасности Народного собрания потребовал принять активные меры, чтобы сорвать попытки Израиля «получить доступ к ресурсам Нила через возведение каскада плотин в Уганде и Эфиопии при инвестиционной поддержке США и Всемирного банка».

Пока ситуация с договором 1959 года зашла в тупик. Египтяне и суданцы не собираются пересматривать соглашение, а сил, чтобы принудить их это сделать, у эфиопской коалиции нет. Эфиопия и другие страны все еще потребляют мизерные количества воды, но это ненадолго. В странах бассейна Нила проживают 160 миллионов человек, это число растет на два с половиной миллиона в год, и рано или поздно древнюю реку придется делить по-новой.

Для Израиля, зажатого в кольце арабских держав, доступ к пресной воде — вопрос выживания. Но и для его соседей этот вопрос также крайне болезненный. Источники пресной воды, которой снабжается Израиль, находятся на территориях, захваченных еврейским государством в ходе шестидневной войны 1967 года. На Западном берегу реки Иордан находится водоносный пласт, а после оккупации Голанских высот Израиль получил полный контроль над Галилейским морем. Именно на Голанах берет начало большинство рек, текущих через Израиль, Сирию, Ливан, Иорданию и Палестину.

Это одна из причин, почему все разговоры о возвращении арабам захваченных территорий заканчиваются впустую. За время, прошедшее с окончания войны, население Израиля утроилось, и отдать потенциальному врагу источник пресной воды, которая поит семь миллионов человек, Тель-Авив не готов. В Израиле активно развиваются водосберегающие технологии, в том числе капельное орошение, но их одних явно недостаточно. В Палестине же воду расходуют совершенно бесконтрольно, скважины каждый бурил как хотел. В итоге водоносные слои истощены, из скважин идет иногда даже морская вода. Учитывая, что водоносный пласт у Израиля с Палестиной общей, понятно, что проблему решить сложно.

Существует совместный проект использования водных ресурсов региона на паритетных началах с Иорданией и Палестинской автономией, но так как стороны относятся друг к другу с недоверием, то он так и остается на бумаге. Ни одно из крупных соглашений до сих пор не реализовано, включая идею водного канала из Красного моря в Мертвое. Постоянно возникающие трения не способствуют взаимопониманию. В 2002 году ливанцы открыли водозаборную станцию на приграничной реке Ваззани, дело чуть не дошло до вооруженного конфликта с Израилем, но в итоге удалось договориться, хотя и с трудом.

В Южной Азии водная проблема усугубляет традиционные индо-пакистанские противоречия, которым уже много лет. Истоки практически всех рек, протекающих по территории Пакистана, в том числе главной водной артерии, Инда, находятся в Кашмире на территории, которую контролирует Индия. И Дели неоднократно пользовался «водным оружием». Так не прошло и года после объявления независимости Индии и Пакистана, как весной 1948-го индийцы перекрыли каналы, орошающие Пенджаб.

Компромисс удалось найти только в 1960 году: Пакистан получал право пользоваться водами западных притоков Инда, а Индия — восточных и обязалась не перекрывать пакистанские притоки, текущие по ее территории, хотя и могла пользоваться их водой. В 1960-70-х годах, хотя стороны неоднократно воевали друг с другом, продолжали реализовываться совместные проекты по строительству плотин.

Соглашение худо-бедно действовало до 2005 года, когда Дели объявил о планах строительства гидроузла на реке Чинаб, а Пакистан усмотрел в этом нарушение договора 1960 года. Конфликт удалось урегулировать, но, судя по всему, ненадолго — население обеих стран растет быстрыми темпами, а индийская экономика требует все больше воды. Пакистанское руководство дало понять: в том случае, если Индия попытается задушить Пакистан водной блокадой, Исламабад может применить ядерное оружие.

Индия хоть и обладает водной удавкой для Пакистана, сама является уязвимой — истоки большинства ее рек, кроме Ганга, находятся в Тибете, который контролирует Китай. И КНР сейчас реализует проекты на Тибетском плато, планируя выстроить систему дамб, заграждений и ирригационных каналов. Индия постоянно требует у Китая обязательств не менять естественный поток рек и не уменьшать количество воды, но в Пекине остаются глухи к просьбам Дели. Более того, китайские эксперты еще с середины 90-х регулярно поговаривают о повороте на север реки Брахмапутра, что практически обезводит весь северо-восток Индии и восток Бангладеш.

В Средней Азии проблема с водой существовала еще столетия назад, но сейчас она приобрела угрожающий характер. Во времена СССР водная система региона действовала как единое целое, но после распада Советского Союза гидротехнические сооружения оказались по разные стороны границ. Кто-то получил больше воды, кто-то меньше. В итоге все страны разделились на две группы: те, у кого воды в избытке, и те, кому ее не хватает. В числе первых — Таджикистан и Киргизия, среди вторых — Узбекистан и Казахстан.

Самыми взрывоопасными являются взаимоотношения в треугольнике Ташкент — Бишкек — Душанбе. Узбекистан имеет развитую промышленность и крупнейшую армию в регионе, но его промышленность и сельское хозяйство полностью зависят от воды Амударьи и Сырдарьи. А их истоки находятся на землях соседей. Когда Эмомали Рахмон объявил, что планирует построить каскад ГЭС на реках Вахш и Пяндж, которые, сливаясь, образуют Амударью, и на Зеравшане, крупном ее притоке, в Ташкенте всерьез забеспокоились. Беспокойство усилилось еще больше после того, как Киргизия сообщила о готовности построить Камбаратинские ГЭС. По сути это означает, что объем воды, идущей в Узбекистан, существенно снизится.

Логику лидеров Таджикистана и Киргизии понять несложно: обе страны находятся в перманентном кризисе, денег для закупки энергии по рыночным ценам у них нет, и единственная возможность вырваться из бедности — построить собственные энергоузлы. Бишкек и Душанбе уверяют, что их возведение пойдет только на пользу узбекской экономике — из водохранилищ можно будет сбрасывать воду в случае необходимости, и даже намекают на то, что Узбекистану неплохо бы расщедриться и выплатить компенсацию за такую предупредительность. В конце концов, резонно замечают в Таджикистане и Киргизии, газ они у Узбекистана покупают за деньги, а воду почему-то предоставляют ему бесплатно.

С точки зрения Узбекистана, его национальная безопасность находится под угрозой. Эти опасения не лишены оснований. Для Таджикистана возможность манипулировать объемом стока — заманчивая перспектива, всего несколько дней без воды — и хлопковые плантации Узбекистана погибнут на корню. Ташкент неоднократно задействовал «газовое оружие», когда у Таджикистана и Киргизии накапливались долги за газ. В итоге получается замкнутый круг: подобные отключения только подталкивают Таджикистан и Киргизию к строительству ГЭС, чтобы не зависеть от узбекского газа, а наоборот, продавать энергию Афганистану и Пакистану, которые в ней крайне нуждаются. Спор длится уже который год, но строительство ГЭС неминуемо движется к завершению. Тем временем ухудшается ситуация в низовьях Амударьи и Сырдарьи, все больше высыхает Арал. Если опустынивание будет и дальше идти такими темпами, миллионам казахов, туркмен и узбеков придется искать новое место для жилья.

Казахстан, обладающий наиболее динамично развивающейся экономикой региона, в этой ситуации стоит особняком. Истоки всех крупных рек, протекающих через его территорию, находятся за границей: в Китае (Иртыш), Киргизии (Сырдарья) и России (Урал). В Астане лелеют мечту возродить проект сброса части стока сибирских рек. Речь идет о строительстве канала от Оби до Сырдарьи и Амударьи. Экологические последствия этого решения просчитать невозможно; не исключено, что в итоге реализация проекта приведет к росту площади солончаков и истощению грунтовых вод.

Водный вопрос регулярно обсуждается в рамках ООН. В Декларации тысячелетия, принятой Организацией Объединенных Наций в 2000 году, международное сообщество взяло на себя обязательство к 2015 году наполовину сократить количество людей, лишенных доступа к чистой питьевой воде, и покончить с нерациональным использованием водных ресурсов. До реализации остался год, и Декларация в этом направлении, похоже, так и осталась лишь бумагой.

Вопрос распределения воды лучше всего иллюстрирует тот факт, что мировая политика на самом деле является игрой с нулевой суммой: если кто-то выигрывает, то кто-то неизбежно терпит поражение. Невозможно сделать так, чтобы воды хватало на всех. Войны за воду предрекали еще в 1980-х, но их так и не случилось. Но это не значит, что рано или поздно живительную влагу человечество не начнет все-таки делить с оружием в руках.

Алексей Куприянов