«Двигаться быстро тут невозможно»

Ожесточенные бои в Мариуполе продолжаются уже больше месяца. По своему накалу они не имеют аналогов в новейшей истории. Подразделениям ВС РФ и Народной милиции Донецкой народной республики (НМ ДНР) приходится на ходу приобретать опыт городских боев в очень сложных условиях, когда необходимо не только сражаться с противником, но и защищать мирных жителей, которых Вооруженные силы Украины (ВСУ) часто используют в качестве живого щита. Эта масштабная операция выдвинула на первый план новых героев и командиров. Корреспондент «Ленты.ру» отправился на передовую, чтобы поговорить с одним из них, комбатом НМ ДНР с позывным Шерхан, который рассказал, почему штурм Мариуполя так затянулся.

«Лента.ру»: Штурм Мариуполя идет уже больше месяца. Почему бои в городе так затянулись?

Шерхан: Нужно понимать, что бои в городских условиях в принципе не могут быть легкими. Это же совершенно другая война. И мы к ней совсем не готовились изначально. Никто же не рассчитывал, что украинские силы отойдут в города. За восемь лет существования стабильной линии соприкосновения в Донбассе ими были созданы разветвленные укрепрайоны, они зарывались в бетон и могли успешно дать сражение там.

Штурм Мариуполя — огромная по своим масштабам операция. Плюс на нас лежат не только боевые задачи: занять улицу, квартал, подавить огневую точку противника. Нам нужно сохранить жизнь и здоровье гражданского населения и в меру своих возможностей заботиться о нем. Это очень усложняет военное планирование, сокращает диапазон средств и вооружений, которыми мы могли бы воспользоваться.

Вот стоит девятиэтажка, в ней множество огневых точек в квартирах. Пулеметчики, гранатометчики, снайперы, в стенах между квартирами давно проделали бреши и свободно перемещаются по всему зданию. Но в подвале — бывшие жители этих самых квартир. И дом уже просто не накроешь из калибра покрупнее. Конечно, всем хотелось бы продвигаться быстро: скачок-рывок — и город наш. Но продвигаться быстро попросту невозможно.

Приходилось сталкиваться с военными преступлениями противника?

Да, причем сталкиваемся мы с ними ежедневно. Ситуация, когда в подвале многоэтажки сидят люди (зачастую запертые), а над их головами оборудуют огневые точки — это ведь взятие заложников. Очень часто украинские военные приходят к гражданским, которые находятся на контролируемой ими территории, и выдергивают семьи с детьми. Дети остаются с военными в качестве заложников, а их родители идут в уже освобожденные нами кварталы на разведку, собирать информацию о расположении наших войск.

Или вот, например, история. Через блокпост на выходе из Мариуполя пыталась выйти молодая пара с ребенком. На предварительной фильтрации (проверка документов и выявление возможных связей с силовыми структурами и неонацистскими организациями —прим. «Ленты.ру») их развели по сторонам, и малой нашим солдатам сказал, что это не его родители. Таким образом украинские военнослужащие пытались выйти из окружения, ребенка, видимо, запугали. Что с его настоящими родителями, мне неизвестно.

Пленные есть? Какие среди них преобладают настроения?

Пленных постепенно становится все больше. Держатся они очень по-разному. Кто-то плачет и утверждает, что он сугубо гражданский и мирный человек, в армию его мобилизовали насильно, и он ни разу не брал в руки оружия, был водителем или поваром. Говорят, что готовы искупить вину (то есть она у них, по их мнению, все-таки есть) и отсидеть в тюрьме сколько нужно. Зачастую, кстати, при разбирательствах именно про таких и выясняется, что это, к примеру, снайпер, который еще пару часов назад стрелял в наших парней.

Как жители Мариуполя относятся к армии ДНР?

Тут есть две стороны медали. Внешне-то все показывают, что нам рады. Просто кто-то искренне рад, а кто-то в лицо улыбается, а потом в спину плюет. Все-таки не нужно забывать о том, что последние восемь лет украинское государство на своей территории вело очень мощную пропаганду. Да и многие люди нашли способ комфортно жить в условиях майданной Украины. Естественно, сейчас их бытовой комфорт, их привилегированное положение в обществе оказались окончательно разрушены.

Жители Мариуполя примут власть ДНР и смогут чувствовать себя частью республики после всего, что им пришлось пережить?

Да смогут, конечно, и примут. Вспомните первую кампанию в Чечне и Грозный. Его же в ходе боев попросту стерли с лица земли — все, не было больше этого города, одни руины стояли. И что с ним происходит сейчас? Это один из красивейших городов России. А чеченцы сейчас вместе с нами сражаются против общего врага. И Мариуполь удастся отстроить и обновить. Это стратегически важный для ДНР город с огромным потенциалом — два огромных завода, порт.

Вы считаете, что после конфликта нормализовать отношения с Украиной удастся?

Конечно, этого бы хотелось. Жители Донбасса много лет спокойно жили в этом государстве. Но потом небольшой процент людей решил навязать всей стране свою идеологию. А ведь ее население — это в большинстве своем абсолютно нормальные люди, воспитанные в той же культуре, в тех же ценностях, что и жители России. И их, по сути, сделали заложниками человеконенавистнической идеологии.

Давайте поговорим лично о вас. Что привело вас в ряды вооруженных сил ДНР?

Меня в вооруженные силы ДНР привела идея. Тогда, в 2014-м, это была очень сильная идея — русский мир. Мы, весь Донбасс, хотели быть частью России. Для этого и проводили референдум (референдум о независимости ДНР прошел 11 мая 2014 года, после его проведения власти ДНР объявили о суверенитете и выразили желание вступить в состав Российской Федерации —прим. «Ленты.ру»). Для того чтобы защитить, чтобы сохранить эту идею, многим пришлось взять в руки оружие. Такое было время, конфликта было не избежать. И по-другому защитить республику было невозможно. Ну вот так я изначально и попал в ряды ополчения.

Застали армию в период Минских соглашений (заключены в 2014-2015 годах, их текст закреплял основные меры для урегулирования ситуации в Донбассе —прим. «Ленты.ру»)?

Многое изменилось после заключения Минских соглашений. Конечно, во время боев 2014-2015 годов зачастую было тяжело, но во время Минских стало куда тяжелее. Все время было гнетущее чувство бездействия. Когда по тебе и твоим товарищам стреляют, по городам за вашей спиной стреляют из всего чего можно, а вы не можете ответить, ничего предпринять. Сохранить боевой дух и веру в победу помогала надежда. Она, как известно, умирает последней (смеется). Все ждали, что рано или поздно настанет момент, когда мы пойдем в наступление, будем освобождать города. И мы дождались этого момента.

Очень часто мотивацию и выучку добровольцев 2014 года и тех, кто пришел в армию во время Минских соглашений, сравнивали не в пользу последних. Сейчас, когда НМ ДНР ведет самые тяжелые бои за свою историю, что вы скажете об этом?

Я считаю, что зря на них (пришедших в НМ после 2014-го года) свысока смотрели. Мол, пришли за довольствием, за зарплатой в 15 тысяч [рублей]. Люди же осознанно хотели пойти именно в армию, а не куда-то еще. Они понимали, что им все равно придется рано или поздно воевать. На мой взгляд, все, кто взял в руки оружие для того, чтобы защитить свою родную страну, кто не побоялся пойти в огонь, достойны уважения. Потому что здесь страшно всем: от новобранца до ветерана.

За эти годы нам все равно удалось выстроить очень хорошую армию — она опытная, она обстрелянная, она мотивированная. Каждый понимает, почему и за что он сражается. Конечно, я не рискну сказать, что сейчас НМ ДНР — самая сильная армия Европы в плане выучки или материально-технического оснащения. Но мы очень сильны духом: держались, держимся, продолжим держаться, и победа будет за нами. В конце концов, Донбасс никто не ставил на колени, и никому поставить не дано.

А что касается ветеранов 2014 года, то, разумеется, они сейчас очень много решают на поле боя. Многие из них сейчас возвращаются в армию, даже если по какой-то причине покинули ее ряды в период действия Минских соглашений. За спиной этих людей огромный боевой опыт. И не по учебникам, а сразу на практике. Эти бойцы не только могут выполнить практически любую поставленную перед ними задачу, но и многому научить тех, кто только недавно попал в армию и еще не держал в руках оружия. Их пример ведет людей вперед и поднимает боевой дух.

Какие у вас были эмоции от признания независимости ДНР со стороны России и начала операции по защите Донбасса?

Разумеется, я этому очень обрадовался. Мы этого очень долго ждали. Безусловно, самое яркое и позитивное событие за последние годы для всех жителей Донбасса. Признание очень сильно подняло боевой дух, и не только у военнослужащих. Люди в республике воспряли. Для нас это очень большое достижение, для всей нашей страны.

Какими вы видите Россию и ДНР после окончания военной операции?

Уверен, Россия и ДНР станут спокойными, мирными, процветающими государствами, в которых больше не будет войн. И такие понятия, как «Град», «Смерч, «Ураган», будут обозначать природные явления, а не сеющее смерь и разрушения оружие.

Какие у вас планы на мирную жизнь?

У меня сейчас на мирную жизнь одни планы — тепла, любви и женской ласки (смеется). После победы, конечно, соберусь со всеми своими боевыми товарищами и отпраздную этот великий день.