«Они ели даже детей»

Из-за сильных паводков и пандемии КНДР вновь оказалась на грани голода. Северокорейский лидер Ким Чен Ын назвал ситуацию в стране «самой трудной в истории» и призвал сограждан готовиться к новому «Трудному походу» — так в стране называют период экономического кризиса и страшного голода 1990-х. По разным оценкам, тот кризис унес до трех миллионов жизней. «Лента.ру» пообщалась с Чжихён Пак, которая пережила страшный голод в КНДР, попала в руки торговцев людьми, чуть не погибла в трудовом лагере, но все-таки смогла сбежать из страны.

Чжихён Пак родилась в 1968 году в городе Чхонджин недалеко от советской границы. Отец Чжихён работал водителем и иногда привозил детям русские сладости и хлеб. Вкус советской выпечки стал одним из самых ярких воспоминаний детства — женщина до сих пор помнит слово «хлеб» по-русски.

«В Северной Корее мы и мечтать не могли о таком хлебе и таких сладостях. Но отец запрещал нам рассказывать о гостинцах, которые привозил с работы. Нельзя было выделяться, нельзя рассказывать, чем ты питаешься», — вспоминает женщина.

Детство Чжихён было таким же, как и у всех детей в Северной Корее. С юных лет их приучали ненавидеть США и Южную Корею, внушали, что «янки» — враги, что Южная Корея — это колония США.

«И мы их ненавидели. Когда мы играли с друзьями, то одни изображали "янки" и южнокорейских солдат, а другие — наших вояк. И северокорейские военные всегда в этих играх одерживали верх над врагами», — рассказывает Чжихён.

С распадом социалистического лагеря и самого Советского Союза КНДР осталась без значительной части продовольственной и финансовой помощи. Чжихён вспоминает, что проблемы с продуктами питания начались еще в начале 1990-х.

С конца 1980-х власти начали постепенно сокращать размеры пайков, призывая граждан есть не по три, а по два раза в день. На и без того патовую ситуацию наложилась новая беда — паводки, погубившие значительную часть урожая. Вскоре еду по талонам стали выдавать с большими перебоями, люди не могли получить рис и другие продукты по несколько дней. А с 1997 года карточная система практически перестала функционировать.

Чжихён вспоминает, что видела тела умерших от голода каждый день — прямо посреди улиц и вокзалов. В частности, от голода умер ее дядя. «Когда я увидела его тело, он не был похож на человека. Одни лишь кости, обтянутые кожей», — рассказывает Чжихён. Чтобы выжить, ее семье пришлось распродать все имущество. На рынок девушке пришлось отнести и любимую блузку, которую ей подарил отец, когда она стала работать учителем.

Ели все подряд: Чжихён вспоминает, что ходила в горы собирать коренья, семена и съедобную траву. Кто-то отправлялся на морское побережье и пытался выловить мидии, кому-то приходилось отлавливать и есть мышей.

«Вокруг лишь голод, голод, голод. Люди сейчас не представляют, что такое голод. Случалось, что мы съедали что-то, а потом следующие несколько дней пили только воду. И через это проходили все вокруг», — вспоминает она. Острое чувство голода практически превращало людей в зверей.

Голод разделил немало семей — в поисках еды люди уезжали в другой конец страны и нередко не возвращались. Были и те, кто сбегал из Северной Кореи в соседний Китай, услышав, что там «очень много еды». В 1998 году на побег решилась и сама Чжихён.

К непростому решению подтолкнуло то, что ее младший брат попал в серьезные неприятности, связавшись с военными. Оставаться на родине было попросту опасно. «Нам пришлось оставить больного отца одного в холодной комнате. Я до сих пор даже не знаю, когда его не стало», — рассказывает Чжихён.

Вместе с братом девушка пересекла границу и попала в руки торговцев людьми. Они разделили их и отправили юношу назад в Северную Корею — покупателей больше интересовали женщины. После этого Чжихён никогда не видела брата и до сих пор не знает, удалось ли ему выжить.

Девушку продали «в жены» китайцу за 5 тысяч юаней. Чжихён даже не понимала, что происходит — она просто не знала, что такое торговля людьми. «Мы и слов-то таких не знали», — рассказывает она.

«Свекровь» к девушке относилась жестоко. Китаянка с порога сообщила Чжихён, что одолжила много денег, чтобы ее купить, поэтому та должна ходить на работу и отрабатывать «свой долг».

Вскоре Чжихён забеременела. Она возненавидела себя, проклинала жизнь в рабстве и даже задумывалась о суициде. «Но потом я осознала: этот ребенок — последний член моей семьи, кроме него у меня никого нет. Этот ребенок подарил мне надежду, мечты о будущем», — говорит она.

Чжихён приказали избавиться от ребенка, но она не стала этого делать: скрыла беременность и продолжила работать с утра до ночи до самых родов. В больницу обратиться она тоже не могла — ведь тогда китайские власти могли выдать ее назад в КНДР. Пришлось рожать без помощи врачей.

Появление ребенка стало самым счастливым моментом в жизни женщины, но вскоре и он был омрачен. Мужчина, купивший Чжихён, захотел продать младенца, чтобы вернуть карточный долг. «Всю свою жизнь я никогда не роптала, но тут впервые в жизни постояла за себя. Я схватила нож и закричала на него. Я сказала ему, что если он коснется моего сына, то я его убью», — вспоминает женщина.

Спустя год после рождения сына Чжихён арестовали. Полицейские, как и муж, предложили женщине продать ребенка. Сквозь слезы Чжихён рассказывает, что ее сын фактически не был человеком для китайских властей — ни гражданства, ни свидетельства о рождении, ни медицинской помощи, ни прививок у ребенка не было.

«У меня столько вопросов к китайскому правительству и ООН. Почему они не говорят о проблеме детей, лишенных гражданства? Все беженцы из Северной Кореи и их дети становятся лицами без гражданства, у нас нет ни паспортов, ничего. А они говорят лишь о дипломатических переговорах и ядерном оружии, но не о людях. Я так зла из-за этого!» — говорит она.

В 2003 году, когда сыну Чжихён было 5 лет, ее кошмары стали явью. В их дом вломились полицейские, арестовали женщину и отобрали у нее ребенка. «Мой малыш не понимал, что происходит. Я молила полицейских дать мне проститься с ним. Но они не позволили нам увидеться и отправили меня в Северную Корею», — рассказывает она. Северокорейские власти сослали Чжихён в трудовой лагерь.

«Нас заставляли работать босиком, чтобы мы не могли сбежать, — вспоминает она. — Нам не разрешали мыться, не давали лекарства. У нас не было нормальных туалетов, нельзя было уединиться. Когда мы справляли нужду, то не могли отвести взгляд от надзирателей — в противном случае нас избивали».

Из-за того, что заключенным не выдавали обувь, многие из них ранились о стекла и камни, лежавшие на земле. Тех, кто решал немного отдохнуть, надзиратели избивали и пытали, поэтому приходилось продолжать работать, несмотря на кровоточащие раны.

Так произошло и с Чжихён. В условиях антисанитарии и отсутствия лекарств у нее развилась сильная инфекция. Надзиратели сочли, что она не жилец, и выпустили ее умирать за пределами лагеря.

Однако женщина помнила, что в Китае ее ждет сын. Она победила болезнь и снова — уже по своей воле — обратилась к торговцам людьми, чтобы сбежать из Северной Кореи. «У меня не было денег, и я была в очень плохом состоянии. У меня просто не было выбора», — рассказывает Чжихён.

Когда женщина оказалась в Китае, то чуть не попалась властям. В приграничных районах таксисты нередко работают на полицию и выдают им северокорейцев и торговцев, которые ввозят их в страну. Один таксист уже было заподозрил неладное, но Чжихён, за годы рабства выучившая китайский, смогла убедить водителя, что она коренная китаянка. Так она спасла жизнь и торговцу, который собирался продать ее в рабство. В качестве благодарности он ее отпустил.

В 2005 году Чжихён удалось воссоединиться с сыном, но она была шокирована тем, как с ним обращались все эти годы: «Я была так зла! Китайцы совсем не заботились о моем сыне. Он выглядел, как беспризорник, голытьба. Весь чумазый, в грязной одежде, исхудавший».

Женщина понимала, что в Китае они с сыном всегда будут в опасности. Сначала они предприняли неудачную попытку бегства в Южную Корею, а затем вместе с группой северокорейцев, которых они повстречали в Пекине, решили бежать в Монголию.

Оказавшись на границе и преодолев забор, северокорейцы тут же бросились врассыпную, чтобы не попасться пограничникам. Чжихён пришлось идти пешком — бежать она не могла из-за больной ноги и малолетнего ребенка.

По пути женщина чуть не попалась патрульной машине. «Не успела я выдохнуть, как ко мне подбежал какой-то мужчина. Он закинул сына на спину и схватил меня за руку — вместе мы пересекли границу и оказались в Монголии. Этот мужчина был одним из нашей группы — заметив, что мы отстали, он вернулся и спас нам жизнь. Сейчас он мой муж», — вспоминает она.

Вместе они хотели добраться до Улан-Батора, где находилось посольство Южной Кореи. Найти дорогу оказалось не так просто и, поняв, что долго скитаться по пустыне Гоби с маленьким ребенком они не смогут, все трое вернулись назад в Китай. Вместе с мужем Чжихён торговала едой на улице, пока в 2007 году не встретила пастора-американца корейского происхождения. Священник понял, что они — беженцы из Северной Кореи, и предложил помощь в переезде в другую страну при посредничестве ООН.

«Сначала мы ему не поверили, подумали, что ООН — очередные торговцы людьми, потому что никогда о них не слышали», — рассказывает Чжихён со смехом. В конечном итоге семья все же решилась на переезд и с 2008 года счастливо живет в Великобритании. Чжихён стала правозащитницей, получила британское подданство и даже баллотировалась на муниципальных выборах.

В середине июня 2021 года Ким Чен Ын предупредил нацию об угрозе голода, сопоставимого с кризисом 1990-х годов.

Не исключено, что перебои с продовольствием уже могли привести к росту потока беженцев. Однако получить точную информацию об их количестве невозможно: в Управлении Верховного комиссара ООН по делам беженцев «Ленте.ру» сообщили, что у них нет доступа к китайской границе с КНДР.

Чад О'Кэррол, глава консалтинговой компании Korea Risk Group, рассказал «Ленте.ру», что пока в Северной Корее не было зафиксировано массового дефицита продуктов питания. Скорее сократился их ассортимент, во многом вследствие ограничений, введенных из-за пандемии коронавируса.

Судя по неофициальным данным, в последние недели на рынках КНДР наблюдалась резкая волатильность, что, вероятно, и послужило поводом для предупреждения Ким Чен Ына. «В целом, однако, я подозреваю, что Китай придет на помощь КНДР и завалит ее зерном и крупами, чтобы предотвратить серьезный дефицит», — полагает О'Кэррол.

Чжихён Пак также отмечает, что объявленный в КНДР «Трудный поход» сильно отличается от обстановки 1990-х. За последние 25 лет страна изменилась: начал появляться бизнес, развивается фермерство — люди поняли, что правительство о них не позаботится в трудный момент, и стали больше полагаться на себя.

По ее мнению, сдвигу во взглядах населения немало способствовало проникновение информации извне, в том числе южнокорейские фильмы и музыка, которые вопреки всем запретам попадают в страну. «Они боятся информации, ведь именно информация меняет умы людей», — отмечает Пак.

По тем новостям, которые доходят из одной из самых закрытых стран мира, действительно видно, что в стране развернулась настоящая идеологическая война. КНДР очень остро реагирует на листовки, которые активисты с юга переправляют через границу с помощью воздушных шаров. За южнокорейскую музыку и фильмы стали отправлять в трудовые лагеря и даже казнить. А недавней жертвой борьбы с антисоциалистической пропагандой стали рваные джинсы и джинсы-скинни.

«Ким Чен Ын действительно напуган. Если люди перестанут следовать правительственной идеологии, то Северная Корея падет. Поэтому Ким Чен Ын и объявил "Трудный марш". Это скорее идеологическая борьба», — заключила Пак.

Валентина Шварцман