Опомнились

Пандемия коронавируса, ставшая главным событием 2020 года во всем мире, резко усилила интерес к проблеме изменения климата. Крупнейшие инвестиционные фонды объявили, что начинают избавляться от вложений во вредные производства, а развитые страны представили амбициозные планы по сокращению выбросов. Оптимизм может оказаться преждевременным, однако никогда еще экологическая ситуация на планете не привлекала столько внимания и, главное — денег. Зеленая перестройка планетарного масштаба — в материале «Ленты.ру».

Прошедший год изменил отношение современного общества к природе и окружающему миру в целом. Раньше казалось, что если природные катаклизмы и угрожают привычному ходу жизни человека, то лишь в отдельно взятой точке планеты, да и то на непродолжительный срок. Ураганы, пожары, наводнения и потопы регулярно появляются в новостях, приводят к человеческим жертвам, иногда значительным, но остальной мир продолжает жить, как обычно.

Коронавирус, поначалу воспринимавшийся таким же образом, стал символом общечеловеческой угрозы. Той, что не знает границ и не позволяет отстраниться от нее. Общая беда сделала куда более заметным тот факт, что проблема изменения климата имеет такой же характер бедствия для всех стран. Ее решение долгие годы откладывали, но общественное мнение изменилось.

Запрос на экологию в развитых странах всего за год вырос рекордными темпами. Прорывным оказался 2020-й для электромобилей. Главный законодатель моды в отрасли — Tesla — подорожала в восемь раз, а ее основатель Илон Маск по итогам года ненадолго стал самым богатым человеком в мире. Взлетели продажи автомобилей без двигателей внутреннего сгорания и у остальных участников рынка. Так что одной историей успеха ситуацию не объяснить.

Во время локдаунов стали популярными карты, показывавшие количество вредных веществ в воздухе до и после начала пандемии. Благодаря им впервые каждый желающий мог увидеть, как влияют вредные выбросы на обстановку в городах. Агрегатор такси Uber прямо связал с этими картами желание поощрять использование гибридов или электромобилей и отказаться от двигателей внутреннего сгорания к 2040 году. В заявлении, выпущенном в сентябре, компания напомнила, что в начале апреля 2020 года эмиссия углекислого газа в мире сократилась на 17 процентов по сравнению с тем же периодом 2019 года, а в июне — на пять процентов. И если ничего не делать, все вернется.

Одновременно пандемия на примерах объяснила жителям развитых стран, как вынос производств за границу угрожает экономике — это и неспособность обеспечить себя всем необходимым во время локдауна, и срыв цепочек поставок. Но возвращать заводы означает ухудшить экологию у себя под боком. Выходом из противоречия становятся именно зеленые технологии.

Впрочем, почва для подобной смены настроений уже была подготовлена. Еще в прошлом году в США с мнением о влиянии человека на глобальное потепление были согласны 86 процентов подростков — это настоящие и будущие потребители товаров и услуг в первой экономике мира. Из них 24 процента участвовали в акциях протеста, связанных со шведской школьницей Гретой Тунберг.

Возможно, впервые на пользу человечеству пришло и магическое мышление. Одним из его следствий остается восприятие природных катаклизмов в качестве нарушения контракта с высшими силами, наказания за что-то. Именно так многие отнеслись к беспрецедентной вирусной угрозе — коронавирус заставил вспомнить о многолетнем загрязнении почвы и мирового океана, сокращении популяции редких видов животных и, конечно же, глобальном потеплении.

Роль общественного мнения в бизнесе растет уже давно, и чем богаче население страны, тем больше вероятность, что случайный скандал станет серьезной проблемой. Причем требования, которые выдвигают потребители, все меньше и меньше касаются непосредственно бизнеса. Например, в 2019 году бренд Gucci пострадал из-за черной водолазки-балаклавы, в вороте которой вокруг отверстия для рта изображены ярко-красные губы. Многие в США увидели в модели блэкфейс — карикатурное изображение чернокожего человека. Весь товар стоимостью по 890 долларов за штуку сняли с продажи, но темнокожие активисты — а Gucci ценили рэперы-афроамериканцы — продолжили призывы отказаться от покупки вещей бренда и даже сжигали те, что у них есть.

Ситуация в меньшей степени касалась производителей дорогих товаров (чем дороже покупка, тем менее щепетилен потребитель) и уж тем более компаний, чья сфера деятельности лежит за пределами розничной торговли. Но массовый приток граждан на фондовый рынок, связанный с упрощением доступа туда, в корне изменил ситуацию. Опытные брокеры жалуются на то, что непрофессионалы не знают элементарных законов торговли, искажают картину и таким образом мешают системе работать на благо экономики. Но для компаний практический вывод из новой реальности очевиден — в какой бы сфере они ни работали, любовь граждан ведет к притоку инвестиций.

Это главный фактор, который толкает вверх так называемые ESG-инвестиции. Аббревиатура образована от английских environmental (экологический, связанный с окружающей средой), social (социальное развитие) и governance (корпоративное управление). Речь идет о вложении в «ответственные» компании, которые думают не только о прибыли, но и о том, как их деятельность влияет на окружающую среду и будущее человечества.

Как отмечает аналитик ИК «Фридом финанс» Валерий Емельянов, до 95 процентов американцев в возрасте 25-40 лет, то есть миллениалы, учитывают фактор ESG при покупке акций. Три четверти подчеркивают, что хотят не только получить доход, но и поучаствовать в спасении экологии планеты. Их мнение чрезвычайно важно для фондового рынка, ведь в ближайшие 10-15 лет именно этим людям начнут переходить активы родителей в объеме до 30 триллионов долларов.

Связь пандемии и инвестиций в ESG видна невооруженным глазом. Во втором квартале текущего года приток в фонды, занимающиеся подобными вложениями, составил более 71 миллиарда долларов. Такие фонды существуют не первый год, но всего за три месяца они увеличили совокупную капитализацию на треть.

В общей сложности ответственными инвестициями занимаются уже более полутысячи организаций. Зачастую они формируют свой портфель очень просто: берется классический индекс, например, S&P 500, а из него вычеркиваются все вредные компании. Таким образом появился SPDR S&P 500 Fossil Fuel Reserves Free ETF, с начала года выросший на 15 процентов. Другие фонды могут не вычеркивать из портфелей всю негативную историю, а уменьшать ее долю. Но в любом случае в выигрыше остаются компании, объявляющие о своей экологической политике, а в проигрыше — те, кто не может претендовать на статус защитника окружающей среды. В первую очередь это угольная и нефтегазовая сферы, а также те, кто активно используют сырье.

Глобальное исследование мнений институциональных инвесторов за 2020 год, проведенное британской аудиторско-консалтинговой компании EY (Ernst & Young), одной из крупнейших в мире, подтвердило рост важности ESG. Как оказалось, 98 процентов участников опроса стали строже оценивать нефинансовые факторы. При этом они все чаще остаются неудовлетворены информацией об экологических, социальных и управленческих рисках.

В сентябре 2019 года такие инвесторы, управляющие активами на сумму более 4,6 триллиона долларов, создали Альянс владельцев активов с нулевыми выбросами (Net-Zero Asset Owner Alliance). Они обязались изменить свои портфели таким образом, чтобы к 2050 году сохранить только инвестиции, не приносящие вреда экологии. А в декабре 2020 года появилась аналогичная и с теми же сроками инициатива Net Zero Asset Managers. Ее согласовали уже 30 крупнейших управляющих компаний мира с активами на девять триллионов долларов.

Британский нефтяной гигант BP, одна из крупнейших нефтегазовых компаний мира, в сентябре представил новую, революционную стратегию. В ней указано, что компания до 2030 года сократит добычу углеводородов на 40 процентов, а выбросы снизит на 35-40 процентов. Также она прекратит инвестировать в новые нефтегазовые проекты и свернет геологоразведку. Вместо этого BP направит деньги в зеленую энергетику, чтобы успеть занять лидирующие позиции в водородной энергетике и в CCUS — отрасли по улавливанию углекислого газа и последующей переработке или же захоронении.

О своем стремлении к декарбонизации объявили и его европейские конкуренты Total, Shell, Eni, Equinor и OMV. А концу года к ним начали присоединяться и американские компании, например Exxon Mobil.

В докладе международной Комиссии по энергетическому переходу (ETC) указано, что более 1,1 тысячи компаний, 450 городов, 45 крупнейших инвестиционных компаний мира уже имеют цели по нулевым выбросам парникового газа. Например, такие гиганты, как Google, IKEA и Amazon говорят о сведении вредных выбросов от своей деятельности к нулю, а Microsoft идет еще дальше — обещает компенсировать весь нанесенный природе ущерб. Производитель бытовой химии и косметики Unilever потратит миллиард долларов за десять лет, чтобы отказаться от нефтепродуктов в своих товарах и помочь в этом поставщикам.

Западные страны, в которых развиты демократические институты, не могли не уловить изменение настроений. Первыми почувствовали, куда дует ветер, в Европе. Еще в конце прошлого года Евросоюз утвердил так называемую зеленую стратегию, в рамках которой на решение климатических и экологических проблем предлагалось потратить триллион евро за десять лет.

Причем ни о какой благотворительности речь не шла — программу ни много ни мало называли способом обеспечить экономическую устойчивость объединения. Частью стратегии стало ужесточение условий импорта из стран с вредными производствами, что позволяло заподозрить ЕС в оправдании протекционизма. Но так или иначе экологическая инициатива стала беспрецедентной.

Чуткий к настроениям масс президент США Дональд Трамп тоже попытался вскочить на подножку уходящего поезда. До своего избрания он не раз смеялся над климатической повесткой, а одним из первых его действий в 2017 году был выход страны из Парижского соглашения по климату. В начале 2020-го он уже говорил, что считает глобальное потепление не мистификацией, а реальной проблемой. Выиграть выборы это ему не помогло — кандидат от демократов Джо Байден был куда более последователен в этом вопросе. А кроме того, он по-прежнему воспринимался как член команды Барака Обамы, который очень серьезно относился к экологии.

Могло показаться, что на фоне экономического кризиса страны забудут о зеленых технологиях в желании получить дешевую энергию любой ценой. Но не тут-то было. В конце апреля крупнейшие немецкие компании потребовали объединить темы выхода кризиса и экологической проблематики. Спустя пару недель главы 330 американских компаний, чья совокупная капитализация на тот момент составляла 11,5 триллиона долларов, попросили связать восстановление экономики с использованием возобновляемых и чистых источников энергии.

В декабре Европа ужесточила и без того амбициозные цели — углеродные выбросы к 2030 году должны сократиться на 55 процентов по сравнению с 1990 годом, а не на 40, как предполагалось ранее. Потребление угля упадет на 70 процентов, нефти и газа — на 30 и 25 процентов соответственно. За прошлые 25 лет Евросоюз сократил выбросы только на 25 процентов, то есть речь идет о радикальном повороте в сторону экологии. Избранный президент США Джо Байден не сможет пойти против экологической повестки, иначе давление на него окажется даже больше, чем на Трампа. Сейчас он обещает исключить все выбросы углекислого газа в электроэнергетической системе США к 2035 году. План Байдена предусматривает трату двух триллионов долларов.

В общем русле остаются Япония и Южная Корея, решившие к 2050 году полностью обнулить выбросы углекислого газа. Калифорния хочет идти впереди США и с 2035 года запретить передвижение с помощью бензина.

Еще несколько лет назад борьба с вредными выбросами носила куда более умеренный характер. Например, эксперты рассуждали о проблемах электромобилей, их переоцененности и слишком долгом переходном периоде. Тогда автомобили с гибридным двигателем считались более перспективными на ближайшие десятки лет, а электромобилям отводилась участь второй машины в семье. Но по состоянию на конец 2020 года ситуация изменилась. Так, Великобритания решила запретить гибриды уже с 2035 года, а Daimler, Scania, Man, Volvo, Daf, Iveco и Ford договорились, что перестанут оснащать свои грузовики двигателями внутреннего сгорания к 2040 году.

Долгое время главной «грушей» для битья экологов был каменный уголь. С 1990 года его потребление в Европе сократилось почти в два раза. В Германии последняя шахта была закрыта в 2018 году, с тех пор весь используемый уголь — импортный. С 1 января закроются 11 каменноугольных электростанций. Последние шахты в Великобритании прекратят работу в 2022 году, «зеленые» смогли сорвать планы владельцев компаний увеличить производство. Главными потребителями угля в ЕС остаются страны Восточной Европы, но и они испытывают давление более богатых соседей. Так, к 2038 году от угля намерена отказаться Чехия, у которой на угольные ТЭС приходится 40 процентов электроэнергии. Более того, Европа готова помогать финансово даже Украине, чтобы та закрывала шахты и развивала альтернативные виды энергии.

Однако казавшийся естественным переход на более экологичный природный газ был поставлен под вопрос еще год назад. Министры финансов стран Евросоюза договорились, что прекратят давать деньги не только на угольные, но и на новые нефтегазовые проекты. Другими словами, природный газ теперь тоже не приветствуется. Его место должен занять водород.

В июне правительство Германии опубликовало Национальную стратегию водородной энергетики, согласно которой на новое топливо будут переведены транспорт, металлургия и нефтехимическая промышленность. До 2023 года на эти цели страна потратит 10 миллиардов евро, причем семь из них придется на стимулирование внутреннего спроса. Производить водород Германия собирается с помощью возобновляемых источников энергии — ветра и солнца. А поскольку собственных мощностей ей не хватит, то готовятся международные проекты в Северной Африке и Марокко. В целом же ЕС намерен потратить 470 миллиардов евро на переход на водородное топливо к 2050 году.

Водород покушается даже на авиаперевозки — едва ли не самую надежную и стабильную отрасль для нефти. К 2035 году Airbus намерен выпустить первый коммерческий самолет на новом топливе. А первый в мире самолет с электродвигателем и системой водородных топливных элементов создан в Германии еще в 2016 году.

Для развитых стран внимание к проблемам экологии понятно — у них сравнительно мало проблем и достаточно денег, чтобы обратить внимание и на судьбу всей планеты. Однако неожиданно для всех Китай, лидер по вредным выбросам и одновременно третья экономика мира (после США и Евросоюза), тоже собрался резко сократить вред природе. Углеродно-нейтральным Пекин обещает стать к 2060 году, всего лишь на десять лет позже Европы.

С учетом нынешней политики Пекина понять, когда и как Китай начнет снижать выбросы, непросто. Дело в том, что страна не только не сокращает угольную генерацию, напротив, она строит новые станции. Рост числа электромобилей частично решит проблему смога, но если энергию для них будет давать каменный уголь, то о суммарном сокращении выбросов можно забыть. Переход на альтернативную энергетику для КНР будет стоить очень дорого, то есть ради климата придется пожертвовать ВВП.

Между тем в последние годы китайская экономика испытывает большие трудности. Рост примерно на шесть процентов в год выглядит прекрасным на фоне развитых стран, но надо понимать, что по ВВП на душу населения КНР очень сильно отстает от них, находясь на уровне России.

Громкие заявления Китая, за которыми не стоит конкретики (вряд ли можно считать таковой программные слова об утилизации водорода и увеличении площади лесов), можно пока воспринимать как попытку выиграть время. В случае введения развитыми странами углеродных пошлин, китайская продукция потеряет свое основное преимущество — низкую стоимость. А если вспомнить про ограничения на инвестиции во вредное производство, к которым готовы крупнейшие западные фонды, то Китай может остаться и без денег.

Что касается России, то страна заняла выжидательную позицию, хотя о производстве водорода в 2020 году заговорили на самом высоком уровне. Летом 2020 года Минэнерго России представило программу «Развитие водородной энергетики в России» на 2020-2024 годы, в октябре утверждена соответствующая «дорожная карта». В документе указано, что производством и экспортом водорода займется «Газпром». Со следующего года страна хочет позиционировать себя как поставщика перспективного топлива. Более того, существуют планы переориентировать под водород газопроводы «Северный поток» и недостроенный «Северный поток-2». К настоящему времени российский газовый монополист производит на своих объектах более 380 тысяч тонн водорода и уже с 2021 года готов продавать его третьим странам. Правда, отдельной проблемой становится технология производства, в российском варианте с использованием природного газа она тоже приводит к вредным выбросам. Такое обстоятельство может затруднить работу на европейском рынке.

Но если в случае водорода речь идет о желании захватить перспективный рынок, то вот с программой снижения выбросов Россия пока далека от авангарда даже на уровне заявлений. Так, менеджер по инвестициям в развивающиеся рынки Swedbank Елена Ловен на инвестиционном форуме «Россия зовет!» спросила у президента Владимира Путина, что конкретно российские компании собираются сделать, чтобы снизить выбросы в следующие 30 лет. Она объяснила, что без четкой программы действий фонд вынужден будет избавиться от их акций, как и другие организации, ориентированные на ESG-принципы.

Ответ президента вряд ли порадовал ее. Путин подтвердил приверженность России целям Парижского соглашения, объяснив, что все соответствующие законы приняты. Проблема заключается в том, что сокращение прописано по отношению к уровню 1990 года. Но последовавший в 1990-е провал российской экономики уже почти обеспечил выполнение плана. Фактически российским компаниям не придется ничего менять. Такая хитрость могла пройти незаметно в 2015 году, когда соглашение утверждали, но не сработает в 2020-м.

Об этом же говорит и спецпредставитель главы государства по связям с международными организациями для достижения целей устойчивого развития Анатолий Чубайс. Едва заняв должность, которая напрямую касается зеленой повестки, он предупредил, что занижение целевых показателей скажется на стране резко негативно. Также бывший глава «Роснано» заметил, что в последние годы российские власти уверенно срывали все задачи по энергоэффективности, и ситуацию эту можно описать только как стратегический провал.

Директор группы по природным ресурсам и сырьевым товарам Fitch Дмитрий Маринченко отмечает, что у России нет внятной стратегии развития возобновляемых источников энергии как на уровне государства, так и у компаний. В свою очередь старший аналитик Центра энергетики Московской школы управления «Сколково» Юрий Мельников заметил, что стремление производить водород — хороший ответ на угрозу российскому углеводородному экспорту, но его развитие сдерживает полное отсутствие стимулов.

В кризисное время сложно уверенно говорить о перспективах даже на ближайшие годы, не то что на десятилетия. Но климатический порыв развитых стран может, как представляется, окончиться тремя различными вариантами.

Первый, оптимистичный, состоит в том, что страны всего мира действительно договариваются о снижении выбросов и по мере сил стараются решать общую задачу. Пока что в мировой истории таких прецедентов не было, но, возможно, пандемия коронавируса доказала важность совместных действий для достижения глобальных целей. Конечно, в этом случае развитым странам придется делиться технологиями альтернативной энергетики и создавать действительно выгодные стимулы для перехода на нее для государств с менее богатой экономикой.

Второй вариант, к которому ситуация ближе всего в настоящее время, это разделение всего мира на два лагеря. Где одни, более богатые, будут заниматься спасением планеты, а другие, победнее, попытаются ускорить экономику за счет дешевого топлива. Ведь отказ Европы и США от угля и нефти, даже частичный, сделает дешевле и то, и другое. Так, например, Индия собралась скупить чуть ли не весь российский уголь. Сейчас эта страна покупает у российских поставщиков всего миллион тонн в год, но к 2025 году она хочет получить 40 миллионов.

И наконец, третий вариант, самый печальный для планеты — декларации даже на Западе останутся лишь громкими словами, а за их ширмой бизнес станет искать обходные пути для большего заработка. Такую ситуацию легко представить себе, ведь у Европы есть подобный опыт. Так, борьба против мусора в последние 30 лет привела к его вывозу с глаз долой. В результате у крупнейшего города Африки, нигерийского Лагоса, появилась поражающая воображение свалка.

То же самое ранее произошло с предложением утилизировать углекислый газ, получающийся в угольной энергетике. Еще десять лет назад считалось, что технология даст второе дыхание каменному углю. Но позднее эксперты признали, что идея сразу была мифом, а запустили ее только для притока инвестиций в отрасль, которая и не собиралась становиться чище.

Легко заметить, что Россия делает ставку если не на третий, то по крайней мере на второй вариант. Подразумевается, что ничего страшного с рынком сырья не произойдет — в случае отказа Европы вырастет спрос в других странах. В прошлые годы такая стратегия срабатывала — общие поставки сырья росли, а экологические проблемы внутри страны мало кого волновали за рубежом. Но если ситуация изменится, Россия вряд ли будет к ней готова.

Максим Коннов