Геноцид против сил зла

Недавно источники в Белом доме сообщили, что администрация президента США Дональда Трампа задумала признать геноцидом репрессии в отношении уйгурского мусульманского меньшинства на западе Китая. Если джентльмены из Вашингтона сдержат слово, то в отношениях двух сверхдержав следует ожидать очередной виток напряженности. При этом ситуация в уйгурской автономии остается стабильно тяжелой уже несколько лет: преследования уйгуров, превратившие регион в настоящую антиутопию, начались еще в 2016 году. «Лента.ру» разобралась, почему именно сейчас Вашингтон решил рассказать миру об ужасах, которые творятся в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР), и обвинить Компартию Китая в геноциде.

Голливудский фильм «Мулан» 2020 года, основанный на китайской легенде, должен был обеспечить его создателям огромную кассу в Китае. При этом авторы явно не ожидали шквала критики со стороны американского истеблишмента. Между тем там уже несколько лет царит атмосфера холодной войны с КНР. В американском руководстве китайцев уличают во всех грехах — начиная с незаконной аннексии территорий и заканчивая верностью идеям сталинизма.

В случае с фильмом подвело то, что он снимался именно в СУАР. В его титрах — благодарность бюро общественной безопасности города Турфан, которое напрямую причастно к созданию трудовых лагерей для уйгуров. Более того, исполнительницы главных ролей в фильме «Мулан» высказывались в поддержку полиции Гонконга, жестоко разгонявшей участников протестов за права автономного региона.

Вскоре после премьеры американские сенаторы по новой принялись обличать Китай и тех, кто с ним сотрудничает. Главный ненавистник КНР в сенате Марко Рубио не стал дожидаться официального решения администрации президента и сам в открытом письме приравнял действия Пекина в отношении уйгуров к геноциду.

Призывы не работать с Китаем стали появляться и в авторитетных СМИ вроде Foreign Policy — там предупредили, что заключенные сейчас миллиардные сделки в будущем могут обеспечить китайской компартии возможность диктовать американцам свои условия.

Ситуация с «Мулан» — лишь один из эпизодов американской информационной кампании, достигшей пика во время торговой войны. До нее в американские новости по теме Синьцзяна попадали лишь скупые сюжеты о нарушении прав человека и редкие встречи сотрудников Госдепа с представителями уйгуров.

Но теперь уйгурская тема помогла заострить антикитайскую риторику: ее поставили в один ряд с протестами в Гонконге, экологическими проблемами и другими больными местами Пекина. Почему же у США именно сейчас появились основания вводить новые санкции и обвинять китайские власти в геноциде мусульман СУАР?

Последователи ислама издавна живут на территориях современного Китая. Например, из этнического большинства в Китае — ханьцев — отдельно выделяют народность хуэй, которая отличается лишь магометанским вероисповеданием. В стране насчитывается 56 национальностей, и изначально ханьцы населяли всего 40 процентов от всей территории. При этом население пяти автономных регионов сильно отличается не только религией, но и культурой в целом — и это неизменно приводило к освободительным движениям и вооруженным конфликтам. Сепаратистские настроения регулярно возникали и в Тибете, и во Внутренней Монголии.

К 2010-м реальная угроза сепаратизма сохранилась лишь в самом большом по площади регионе Китая — Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Эти территории оказались в составе китайской империи Хань еще в конце I века. Однако ислам проник туда только в конце IX — начале X века, когда по этим местам проходил Великий шелковый путь. До того там были распространены другие восточные религии: даосизм, буддизм, зороастризм и манихейство. В памяти уйгуров остается и собственное довольно мощное государство — Уйгурский каганат, существовавший с VII по IX век.

Уйгурская проблема обострилась после распада Советского Союза. Его среднеазиатские республики получили независимость, что не могло не вызывать зависть у жителей Синьцзяня — прямо по соседству от них оказались новообразованные страны с родственной тюркской культурой. В те годы Афганистан и Среднюю Азию терзали исламские экстремисты — и мусульмане Китая тоже задумались о вооруженной религиозной борьбе.

Утопическая мечта о создании независимого государства — Восточного Туркестана или Уйгурстана — стала набирать особенную популярность из-за того, что регион сильно отставал от восточного Китая. Радикалы, как и в Афганистане, идеологически обрабатывали малограмотное население. Большей его части было просто нечего терять.

Уйгуры и другие мусульмане региона (среди которых казахи, дунгане, киргизы) к тому же живут довольно скученно и компактно, почти все — в южной части СУАР. А вот более обеспеченные северные районы населены в основном ханьцами, многих из которых государство специально мотивировало на переезд в самую бедную автономию.

В нулевых годах XXI века радикально настроенные уйгуры стали опасным врагом КНР. Террористы из «Исламского государства Восточного Туркестана» регулярно устраивали атаки, чаще всего с использованием ножей — каждый год гибли десятки людей. Самым громким был теракт 2013 года на Тяньаньмэнь, главной площади Пекина, когда внедорожник въехал в толпу туристов.

В те же годы в СУАР вольготно чувствовали себя представители и других опасных террористических группировок, вплоть до запрещенной в России «Аль-Каиды». Их ячейки, наряду с местными экстремистами, пытались дестабилизировать обстановку и вели пропаганду среди местных жителей.

Одновременно с этим уйгуры активно пытались обратить на себя внимание мира. Всемирный уйгурский конгресс во главе с культовой для народа фигурой Рабией Кадыр расположился в Мюнхене. Его члены устраивали митинги у китайских посольств и встречи с видными западными дипломатами. На них обращали внимание международные организации, но всесторонней поддержки дожидаться пришлось довольно долго.

Серьезные репрессии против уйгуров развернулись после массовых столкновений 2009 года. Тогда поводом конфликта в СУАР стало обвинение в изнасиловании. Рабочие-уйгуры с фабрики в провинции Гуандун якобы навредили 19-летней коллеге-китаянке. Позже следствие установило, что ничего подобного не произошло — девушка, по ее собственным словам, просто зашла не в то общежитие, испугалась и с криком убежала. Однако проживающие поблизости китайцы разбираться не стали.

Они разгромили общежитие уйгуров. Те в стороне не остались и принялись отвечать, но уже на родине, в столице Синьцзяна — Урумчи. Там 5 июля началась демонстрация с призывом к центральным властям честно расследовать инцидент в Гуандуне и наказать виновных. Митингующие прошли до центра города, где их уже во всеоружии ждали отряды полиции. Расходиться уйгуры не желали, и поэтому начались массовые столкновения. Полиции удалось восстановить порядок лишь с помощью большой жестокости: людей ловили на улицах и в автомобилях и избивали палками, некоторых — до смерти.

По официальным данным, жертвами тех массовых беспорядков стали более 150 человек, еще около 800 человек получили ранения. Неофициальные источники называли еще большие цифры.

Интересно, что эксперты с уйгурской стороны говорили, что западные СМИ, такие как AFP и Reuters, тогда вынуждены были перепечатывать единственную точку зрения — китайскую. Подконтрольные Китаю СМИ изображали столкновения как начатую уйгурами межнациональную рознь, которую к тому же поддерживают из-за рубежа. За прошедшие 11 лет этот взгляд изменился — правда, далеко не в сторону объективности: у китайской пропаганды появилась не более правдивая альтернатива.

После столкновений 2009-го в Пекине, видимо, испугались по-настоящему. Власти сочли, что ислам наряду с собственным языком и традициями позволяет уйгурам сохранять идентичность, опасную для государства. Работать с этой проблемой решили с помощью организованной системы подавления.

Архитектором новой политики стал Чэнь Цюаньго, партийный куратор, до того усмирявший Тибет. В 2016 году он начал с ужесточения контроля: в разы увеличил число силовиков на улицах и в мечетях, начал применять самые современные технологии слежки, доступные китайскому правительству. Были нарушены едва ли не все базовые права человека — уйгуры стали людьми второго сорта, против которых действовала презумпция виновности.

Вскоре мусульманам запретили называть детей традиционными для них именами и свободно пользоваться ножами. Их, в нарушение традиций, заставили есть свинину, пить алкоголь и хвалить компартию. Параллельно власти устроили в СУАР специфическую «дружбу народов»: способствовали массовому переезду туда ханьцев и межэтническим бракам. Появлялась даже информация о подселении представителей титульной нации в уйгурские семьи и поощрении уйгурских женщин, решившихся на стерилизацию.

Доподлинно узнать, что происходило и происходит в лагерях перевоспитания, до сих пор нельзя. Верить тем, кто побывал в официальных пресс-турах, явно не стоит — их репортажи слишком комплиментарны, ведь они видели лишь то, что им показывали. Исследователям же пришлось довольствоваться рассказами бывших узников (которые порой тоже бывают сомнительны) и анализом снимков со спутников. Доподлинно известно, что никто не попадал туда добровольно — и то, что заключенным последовательно и комплексно «промывали мозги». Сообщения о масштабном применении пыток все еще остаются без реальных подтверждений.

Спустя примерно год, в августе 2018 года, комиссия ООН по правам человека впервые сообщила, что по меньшей мере миллион представителей этнических меньшинств содержится в закрытых лагерях в СУАР, где их перевоспитывают. Миру стало известно, что уйгуров насильно заставляют петь революционные песни, изучать идеи председателя Китая Си Цзиньпина, говорить на неродном китайском. Впрочем, для Китая мнение других стран о его внутренней ситуации традиционно не имеет никакого значения.

В следующем году 22 страны — члены Евросоюза, Япония, Австралия, Канада, Новая Зеландия — подписали открытое письмо с резким осуждением китайской политики в регионе. Китай запротестовал: ответное китайское заявление на 41-й сессии Совета ООН по правам человека подписали 37 стран, включая Россию, Белоруссию и Таджикистан. В нем политика Компартии в отношении мусульман полностью оправдывалась.

Как раз в тот момент разгорелась китайско-американская торговая война — и уйгурский вопрос, как это видно по подписавшимся странам, стал лишь очередным поводом для выбора сторон в ней.

Информация о миллионе оказавшихся в лагерях вполне может быть преувеличена — эта цифра составляет 10 процентов от всех уйгуров, и такой масштаб, наверное, был бы слишком заметен. Но многие источники подтверждают, что в некоторых поселениях на время пропадало все мужское население. Более того, 17 сентября 2020 года Госсовет Китая опубликовал Белую книгу о занятости в СУАР, где впервые оглашались данные о том, что через местные «центры профобучения» с 2014 по 2019 год ежегодно проходило 1,3 миллиона человек.

Главной целью проводимой Пекином политики было поставить точку в вопросе о статусе Синьцзяна. Его решили «избавить от трех сил зла» — терроризма, сепаратизма и экстремизма. При этом в Китае не забывали и об экономике: ее развитие заведомо работает против популярности радикалов. Регион оказался приоритетом сразу в нескольких программах развития — как в той, что направлена на усиление западной части Китая, так и в масштабной концепции «Пояса и пути».

А на то, чтобы в СУАР точно никто не помышлял больше выйти из КНР, как раз и работает весь комплекс циничных репрессивных мер. Рано или поздно все это приведет к ассимиляции уйгуров — они станут полноценной частью китайской гражданской нации и будут куда лучше служить на благо империи, чем делали это в эпоху открытости и либеральных реформ. Ассимиляция работает — об этом свидетельствует простой факт, что в сам репрессивный аппарат региона уже давно набирают из числа самих уйгуров. Как ранее произошло с монголами и тибетцами, уйгурам со временем становится не за что бороться. Авторитарная политика оказывается способна убить идеи, сломить и растворить целые народы.

В конце лета 2020 года начались протесты, о которых стало известно и на Западе (что бывает нечасто), в еще одной автономии — Внутренней Монголии. Они вспыхнули из-за вопроса жесткой языковой политики в школах: монгольских детей со все более раннего возраста приучают к китайскому, хотя раньше они учили его лишь с восьми лет. Китаизация в образовании должна, по замыслу властей, привести к тому, что китайский язык станет главным во всех науках, а языки меньшинств — факультативными.

Китайские монголы куда более ассимилированы, чем уйгуры, но даже им стало не по себе от нарочитого унижения их родного языка. Правозащитники уже увидели в новой директиве этноцид очередного меньшинства. Однако процесс уже не остановить — в Китае планируют отменять и существующие льготы для этнических меньшинств на итоговых экзаменах.

***

Однако было бы наивно полагать, что неожиданная забота США как-то связана с реальным положением дел. «Внезапное прозрение» американцев — лишь очередной ход в борьбе с Китаем за глобальное лидерство. На планете идет Новая Большая Игра — и в ходе нее судьба миллионов «неправильных граждан», подверженных антигуманной политике, попадает в объектив лишь тогда, когда это нужно одной из сторон.

Максим Шанин